Отвратительные мужики рассказывают о весьма подозрительной и самой странной борьбе в мире, где важны не только выносливость и воля к победе, но и в прямом смысле стальные тестикулы.

Борцов натирают маслом и обязуют надевать шорты из шкуры буйвола – кисбет, который тоже натирался маслом. Весят эти шорты около 13 килограмм.

Поскольку забороть человека в масле – весьма нетривиальная задача, противники пытаются схватить оппонента не за штаны (они тоже скользкие), а за тесьму-ремень внутри них и за то, что в этих штанах имеется помимо этого. В правилах нет четких границ спортивного поведения, поэтому у каждого настоящего пехлевана должны быть железные тестикулы и анус, ведь именно за них его будет постоянно дергать соперник. Это не поощряется, но такой подход понятен – положить на лопатки подготовленного борца в масле как-то по-другому весьма трудно.

Ярослав

Я смотрю на её выгибающееся дугой тело, плавно реагирующее на музыкальную волну, вибрирующее в звуках томного голоса, и отвешиваю себе подзатыльник. Она твоя сестра, придурок, твоя младшая сестрёнка. Не по крови, нет, по документам. Если бы Макс с Дарьей оформили опекунство, было бы проще, но они усыновили нас, дали свою фамилию, приняли в семью, поэтому сестричка для меня под запретом.

Шесть лет я выкорчёвывал свою тягу к ней, бухал, курил травку, трахал баб. Казалось, что лечение пошло на пользу, что зависимость прошла острую фазу, что мне похер на Алёнку. Казалось. Ровно до того момента, как Ник не пристроился сзади и не наложил на неё свои лапы.

И, вроде, радоваться надо. Проверенный годами человек, нормальный парень, прошедший со мной плечо к плечу огонь и воду, дерущийся спина к спине, опустошивший не одну бутылку. Да что говорить. Последние пять лет мы делили всё, и камеру, когда разгромили бар, и косяк, прежде чем разгромить этот бар, и девку, выйдя из участка после проведённой там ночи. Весёлое было времечко.

Глядя на его горящий взгляд, направленный на Альку, веселье куда-то пропадает. Нарастает жажда отодрать друга от маленькой сестрёнки и переломать ему руки. А её фраза: «Мне двадцать два, братик. Могу официально пить, курить и трахаться». Она серьёзно?! Ладно пить, курить… но трахаться? Покажите мне этого бессмертного, который возьмёт на себя такой риск.

Лапа Ника ползёт под подобие топа, больше похожего на клочок тряпки, выводит адские круги, и кажется, ей это нравится. Алька откидывает ему на плечо голову, закрывает глаза, позволяет лапать себя дальше. Мои суставы в кулаках хрустят, зубы от давления превращаются в крошиво, сердце проламывает грудную клетку. Боль, злость и жажда крови.

Я так сильно впиваюсь взглядом, выжигаю в сестрёнке дыру, кричу на ментальном уровне «убери от неё руки» и сталкиваюсь с осоловелостью в голубых глазах. Разряд, прошивающий позвоночник, врезающийся в мозг, сжирающий все посторонние звуки. Есть только я, она и оглушающий стук насоса, качающего кровь.

Гул бьёт по ушам, сухость во рту дерёт наждаком, состояние приближено к выбросу адреналина во время гонок по ночному Лос-Анжелесу, но оно в разы сильнее, мощнее, удушливее. Воздуха катастрофически не хватает, накрывает волной, утягивает в прозрачную глубину, сводит с ума. Бежать. Бежать на край света, пока не переступил черту.

Аля отталкивается от Ника, разрывает контакт и теряется в толпе, а я, наконец, делаю глубокий вдох, возвращаю себя в этот зал. Звуки нарастают, обрушиваясь ударной стеной, зрение улавливает движение вокруг, сердце сбавляет обороты.

– У тебя сладкая сестрёнка. Пахнет одуряюще, – приводит окончательно в чувства Ник. – Аж яйца кипят.

– Ты бы поберёг свои яйца, бро, – рычу, демонстрируя оскал. – Это не девка, снятая на ночь, которой попользовался и выбросил. Это моя сестра.

– Да не собираюсь я её пользовать и выбрасывать, – поднимает руки в примирительном жесте. – Мне двадцать пять лет, родители задолбали нытьём о внуках, а Аля не только красавица, но и хорошая партия для завидного холостяка. Так что, бро, думаю, скоро с тобой породнимся.

– Уверен, что потянешь? – специально растягиваю слова, боясь показать свою ревность и заинтересованность.

– Потяну, если ты поможешь.

Удивлён. У нас с Ником всегда было здоровое соперничество. Кто первый долетит до финиша, кто лучше сдаст экзамен, кто больше заработает за неделю, кто быстрее совратит препода по философии, но он никогда не просил помощи. Приподнимаю бровь и заинтересованно смотрю на него. Неужели камикадзе? Рисковый – да, но радостно хватать лопату и с жадностью рыть себе могилу… Неужели сестрёнка так зацепила?

– Расскажи о ней. Какая она? Что любит? Чем занимается? Как заинтересовать? – на полном серьёзе интересуется Ник, а у меня подленько свербит внутри наговорить как можно больше гадостей, чтоб напугать, отвернуть, отогнать.

– Ты не смотри, что она такая мелкая и беззащитная, – начинаю притворять план в жизнь. Хотя Алька, есть Алька, и в моих словах нет не капли лжи. – Алёна всегда была пацаном в юбке. Чёрный пояс по Айкидо, так что сломать руку, или выбить кадык для неё не проблема. Увлекается экстримом, обманывая родителей о своём месте нахождении. Три года назад убедила Макса, что полетела с сокурсниками в Италию, а сама покоряла Адай-Хох. Если бы не фотки наших общих друзей и постоянное общение с ними, это осталось большим секретом и для меня.

– Шутишь? – глаза Ника вылезают из орбит.

– Нет, – мотаю головой. – А знаешь, сколько у неё таких секретов? Прыжки с парашютом, и совсем не детские девятьсот метров, гонки на мотоциклах, сплав на байдарках по горным рекам. Алька везде, где можно найти приключение на задницу. А какая она прекрасная актриса. Талант, прям, пропадает. Столько лет водить Максима с Дарьей за нос. То соревнования, то экскурсии, то походы с одноклассниками. И ведь так ладно врёт. В прошлом году пропахала сотню метров, упав с мотоцикла, кожу на боку содрала до кости, месяц не могла нормально вздохнуть, а при родителях выплясывала под хиты девяностых, скрепя зубами от боли. Они так и не догадались, что чуть не лишились дочери.

– А как у неё с парнями? Небось отбоя нет?

– Смеёшься? У неё такой размер яиц, что нормальному мужику стыдно становиться на её фоне. Аля друг, рубаха парень, крутая баба, свой пацан, но только не девушка. Смельчаки пытаются, но только до тех пор, пока не нащупаю лишние детали, а тех, кого эти амбиции не смутили, прощупывает Ларри да так, что мальчики сутся кипятком.

Мне приходится заткнуться, увидев на горизонте сестрёнку, идущую в нашу сторону. Щёки пылают, глаза горят, волосы развиваются, походка от бедра. Почти каждый мужик сворачивает шею, заряжаясь её ослепляющей аурой. Как меняется человек. Дома в меру прилежная девочка, строящая периодически мужчин, а стоит вырваться на свободу, превращается в огонь, выжигая своим пламенем кислород.

Смотрю на Ника, надеюсь увидеть досаду, сожаление, а лучше страх, но нет. Челюсть на коленях, слюни стекают по яйцам, зрачки затянули радужку, дыхание с драным шумом приподнимает грудь. Сука! Нарывается! Сам не понимает, на что меня хочет толкнуть! Не для него я оберегал сестрёнку четыре года. Не для его члена отгонял от неё всех парней. Не для этого сбежал на шесть лет, чтобы вернувшись, подарить Альку другу.

Николас

Каждый раз, прилетая в Россию, поражаюсь красоте местных женщин. У нас все девушки стремятся к голливудским стандартам, начинают перекраивать себя чуть ли не с детства, а здесь больше натуральности. Есть, конечно, силиконовое исключение, и с каждым приездом такой пластик встречается всё чаще, но основная масса радует глаз.

В моём окружении все удивляются, что Орловы забыли в стране дикарей. Не забыли. Нашли. Столько раз убеждался, когда они прилетали со своими жёнами. Вроде ничего особенного. Нет улыбок, от которых слепит глаза, нет того лоска, который прививают нашим женщинам с рождения, нет тупой жажды денег. Они слишком просты, слишком естественны, слишком хороши для нашего общества.