– Ммм. – замычал он и потрепал мальчишку по волосам. – Ммм.

Тот кивнул, вытер слезы и взял его за руку. Неужели нашелся? Неужели это и правда Злат? Куда им теперь идти?

Огляделся – вокруг непроходимая чаща, деревья светятся изнутри. Ни тропинок, ни следов на снегу нет.

Пошел вперед, лучше уж так, чем вернуться в мир сошедшей с ума матери. Зачем она заточила сына в этом месте? Это бесчеловечно.

Украдкой поглядывает на Злата и пытается понять, что чувствует. Внутри все смешалось, невозможно понять, рад он или напуган. С каждым шагом тело брата меняется – только что ему было лет десять, а сейчас он уже подросток. Бледный, худощавый, точно таким же был он в этом возрасте. Он… Как его зовут? Собственное имя будто вымарали из памяти.

«Ничего, – подумал он, – главное, что я нашел его.»

Лес не заканчивается. Иногда они попадают в реку душ, текущую куда-то вглубь Нави. Мертвые не обращают на них внимания, их тела полупрозрачны, от них веет холодом.

Ни намека на выход. Мало-помалу его охватывает отчаяние.

В реальности могли пройти годы. Он вернется к руинам своего мира. Все его знакомые окажутся дряхлыми стариками или покойниками. Думать об этом не хочется, но эти мысли липкие как смола.

Злат больше не растет. Ему лет семнадцать, он спокоен и отстранен. Они все еще держатся за руки, будто боятся, что стоит им разжать ладони, как его снова затянет во тьму.

Мертвые не знают усталости, им не нужно есть, спать, справлять нужду, но этот бесконечный поход сводит с ума. Старшая не сказала ни слова о том, как выбраться, может, именно по этой причине двое, которых она уже отправила сюда, так и не вернулись.

Очередной дух проплыл сквозь него. Странно, но в этот раз нутро не сковало холодом, наоборот, прикосновение мертвеца отдает знакомым теплом.

Обернулся, попытался схватить фантом, но рука прошла сквозь его тело. Существо остановилось и замерло, будто оценивая ситуацию. Когда местные жители думают или говорят, поверхность духа рябит, как водная гладь. У них нет лиц, нет ртов, но они что-то понимают. По крайней мере, ему так кажется.

Дух выбился из общего потока и быстро полетел вперед. Доверять существу из Нави глупо, но и они в достаточной мере отчаялись и не могут пренебрегать помощью. Крепче схватил брата за руку и побежал за фантомом.

Долго, очень долго ничего не менялось – все те же лес, тьма и холод. Но потом дух остановился, дождался, пока они нагонят его, и замерцал.

Он огляделся. Место ничем не примечательно – такое же, как все предыдущие, будто в Нави существует только эта проклятая глушь.

Злат нагнулся и поднял что-то с земли, покрутил находку в пальцах и протянул ему. Монета. Такая же, как та, которую перед исчезновением ему вручила «дочь».

Приглядевшись, увидел в снегу еще несколько. Они лежат не горстью, а по одной, будто… Будто кто-то раскидывал их по пути. Да, сомнений нет, их оставили, чтобы указать дорогу, но кому? Выбора у них нет, да и дух обеспокоенно мерцает, явно настаивая, чтобы они шли по следу.

Как и в прошлый раз, стоило им выбрать направление, как все вокруг изменилось – да, это лес, но уже самый обыкновенный, а впереди горят огни!

Внутри затеплился слабый огонек надежды. Они пошли на свет, дух тоже не отстает, но вперед больше не лезет. Вскоре он смог разглядеть деревню. Совершенно обычное поселение, такое…настоящее, будто находится вовсе не за чертой жизни. Быть может, так оно и есть?

Ему показалось, что кто-то зовет его. Остановился, дух по инерции прошел сквозь него. Брат тянет вперед, но игнорировать зов он не может. Покачал головой, свернул с тропинки и пошел к темному дому. Прошел сквозь забор, заглянул в окно – ничего. Внутри растет беспокойство, от него невозможно отмахнуться.

Обошел дом, увидел еще одну постройку, скорее всего, это баня. Открыл дверь и застыл на пороге.

Внутри никого нет, но на полу стоит зеркало. Рядом с ним одинокая свеча, прозрачная, почти не дающая света. Он слышит голос, взывающий к нему. Приблизился к зеркалу, заглянул в него и увидел незнакомое лицо. За спиной женщины есть кто-то еще, со всех сторон доносится шепот. Она взвизгнула и приблизилась к зеркальной поверхности. Он подошел еще ближе.

Вдруг лицо пропало, за резной рамкой осталась только темнота. Брат потянул его за плащ.

Свеча, баня, зеркало. Мысли заметались в голове. Может ли статься, что это место – еще один проход в реальность? Ночи Коляды открывают множество таких дверей, ворожба и гадания укрепляют связь Нави с Явью.

Вдруг в зеркале появилось другое лицо. Знакомое, такое знакомое, что перехватило дух. Он знает ее!

Испугался, метнулся в сторону, выскочил прочь из бани. Что же это? Откуда этот страх? Почему он так ее боится?!

– Свят!

Небо треснуло пополам. Сквозь звездное полотно прорываются могучие черные ветви. Имя было произнесено и Навь узнала, что среди мертвых бродят живые.

Вспомнил все, каждый день своей жизни, и ее тоже вспомнил. Варна! Она бежит за ним.

Лишь в одном месте можно найти укрытие от нечисти – на святой земле. Церквушку приметил, как только в деревню вошел, кинулся к ней, надеясь обогнать заразу, которая спускается с небес.

Внутри никого нет, только Живой Огонь горит, отпугивая ужасы Коляды. Встал за ним, чтобы обезопасить Явь от Нави – пламя не пропустит скверну в реальный мир.

– Что случилось? Где ты?

Смотрит прямо, в ее глазах нет страха, глубокая складка залегла меж бровей. Захотелось коснуться ее, убедиться, что она настоящая. Протянул руку, но тут же одернул себя. Нет! Навь не должна касаться Яви, кто знает, чем это может закончиться.

Вдруг понял, что Злат изменился – вырос, возмужал. Смотрит на нее не отрываясь, даже рот приоткрыл. Она была ориентиром не только для него, но и для брата. Они вместе наблюдали за ней, смотрели как она спит, как тренируется.

Церковь затрясло, ее лицо исказилось от ужаса.

– Беги. Беги!

Обернулся, увидел пульсирующие ветви, ломающие стены. Бросил на нее последний взгляд и кинулся прочь. Мерцающий дух освещает им путь. Злат отпустил его руку.

Мужику одинокому много не нужно – поесть сытно, поспать крепко, да руки занять чем-то под вечер. От всего отказался, только меч верный оставил, каждый день тренируется, хоть и пообещал себе больше в бою его не использовать.

Утро раннее, прекрасное, небо пронзительно голубое, аж глаза слезятся. Встал, натянул сапоги, поежился – остыл дом за ночь, погас огонь в печи. Хотя какой уж тут «дом», так, избушка в глуши. Построил ее, пока во Взводе служил, а там и на покой ушел. Провожали его шумно – кто поздравлял с пенсией, кто укорял – на кого, мол, молодняк оставляешь, им еще учиться и учиться. В наставники он не набивался никогда, отпустил свою ребятню в вольное плаванье и решил, что хватит с него.

Боялся ли он смерти? А кто ж ее не боится! Такого за годы службы повидал, до сих пор кошмары снятся. Но он воробей стреляный – как увидит плохой сон, сразу за оружие хватается. Врагов нажил немало, вдруг не просто видение, а морок? Мешочек ведовской под подушку, адамову голову13 под язык и никакая ворожба не страшна.

До Взвода много лет сам охотился, потом и товарищей нашел, у всех судьба незавидная, на том и сошлись. В этом мире одному быть никак нельзя – сгинешь, никто твои кости не похоронит. Да и когда знаешь, что тыл прикрыт, как-то спокойнее.

Сколько лет у него охота отняла? Два десятка? Три? И не вспомнить. Думал, уйдет на покой, построит дом, будет жить-поживать, может и хозяйку найдет, и детишек успеет настрогать, да все никак, все никак. Год, два, пять – оставила нечисть свой отпечаток не только на теле, шрамов у него множество, но и на душе. Сломалось что-то внутри, как стареть начал, стал боязливым, тревожным. В каждом темном углу черта видел, на людей кидался. Тогда и решил, что пора заканчивать.