– Жду вас двоих во дворе, – бросила она и направилась к выходу.
На улице она подозвала Жана де Олона, ошивающегося поблизости от кухни. Видимо, проголодался.
– Найди мне два тяжёлых тренировочных меча из дерева, – велела она ему. – И побыстрее.
«Жанна, ты начинаешь жестить», – предупредил её меч. – «Это же знатные люди, Орлеанский ублюдок так вообще в будущем графом станет… Если, конечно, не покончит сегодня жизнь самоубийством от позора избиения на первый взгляд хрупкой девочкой».
Жанна не пренебрегала физическими тренировками, уделяя им минимум по два с половиной часа в день, даже во время привалов на ночлег.
Выносливости у неё на троих взрослых мужиков, так как физическую базу ей ставили лучшие специалисты по физической культуре, имеющие многовековой опыт развития различных конституционных типов людей.
Ла Гир вышел из ратуши как-то отвлечённо улыбаясь.
– Не спорю, ты могла победить какого-то испанишку, – произнёс он. – Но этот дон Матиас никогда не рисковал связываться со мной!
Вместе с Жаном де Олоном, отправленным за оружием, прибыло четыре десятка других рыцарей из её личной армии.
– О, а вот и он! – опознал Ла Гир дона Матиаса, прибывшего с ними.
– Де Олон, ты будешь распорядителем дуэли, – велела Жанна.
Она пристально смотрела на Ла Гира, который ввиду близкой схватки как-то подобрался, сконцентрировался и с его лица сошла эта неопределённая улыбка. Как понимала девочка, он уже «срисовал» её движения, которые невольно выдают в ней мастера меча.
– Да начнётся поединок! – произнёс де Олон инициирующую фразу, когда оба дуэлянта были готовы.
Жанна начала атаку первой. Серия обманных движений мечом и болезненный удар Ла Гиру по черепу. Тот явно ожидал чего-то другого, с чего обычно начинают поединки, но Жанна не из этих краёв и совсем не рыцарь.
Из рассечённого лба неистового воина потекла густая кровь, залившая глаза.
Яростно заревев, Ла Гир замахал мечом, рассчитывая зацепить Жанну ударом по площади. Но та банально отошла на несколько шагов назад и дождалась когда временно дезориентированный противник уведёт меч слишком далеко.
Град ударов по плечам, а затем несколько дозированных колющих по шее. Никто не устоит от такого, поэтому Ла Гир упал и закорчился.
Филигранно владея мечом, Жанна попадала ровно туда, куда хотела, поэтому она смогла попасть Ла Гиру по кадыку, что временно перекрыло ему кислород.
– Лежачих на поединках не бью, – сообщила Жанна окружающим. – Но если он сможет встать, поединок продолжится, я разрешаю. Господин де Дюнуа, вы следующий.
– Я, признаться, не успел сказать и слова, – заулыбался Орлеанский ублюдок. – Я приношу свои извинения за произнесённые по неосторожности богохульные слова.
Жанне было бы выгоднее дать ему укорот этой деревянной палкой, стребовав клятву беспрекословного подчинения, но он слишком быстро понял, что ничего хорошего ему в схватке с нею не светит. Девочка испытала досаду от того, что поддалась эмоциям и осадила в пыль и грязь Ла Гира. Он бы от дуэли и так не отвертелся, чего нельзя сказать о де Дюнуа, который наступил на свою гордость полной пяткой и извинился.
Это многое говорило о нём. Он как минимум умный.
– Извинение принимается, – произнесла Жанна, а затем с любопытством посмотрела на вставшего на четвереньки Ла Гира, который судорожно вдыхал прохладный и живительный воздух, которого его ненадолго лишил удар тренировочным мечом по кадыку. – Господин де Виньоль, желает продолжить поединок?
Ла Гир с недовольным рёвом рывком поднялся на ноги и бросился в безумную атаку.
Жанна не стала с ним миндальничать и шарахнула со всей дури по левому бедру Ла Гира. Тот упал как поваленное под стопой мифического великана дерево и завопил от боли.
Костей она ему не ломала, он ещё пригодится при деблокаде Орлеана, но это не значит, что ему не было больно.
– Лёд из ледника, обмотать тряпкой и приложить к местам ударов, – распорядилась Жанна. – Живо!
Ла Гиру оказали необходимую помощь и отправили в городской лазарет. Нога его опухла большой полосой гематомы, поэтому на сегодня он не ходок.
Расправа над, пожалуй, самым свирепым воином Франции была бескомпромиссной и не вызывающей каких-либо сомнений. На тяжёлых тренировочных мечах он ей был не соперник, ибо её тренировали орудовать настоящими дрынами, которые выбивали ей суставы при неосторожных движениях и ударах, а эта деревяшка была не намного тяжелее Аркима.
– Вы куда, госпожа?! – обеспокоенно окликнул направившуюся к воротам Жанну де Олон.
– Отдохну до завтра, – бросила та через плечо и продолжила свой путь. – Потому что впереди очень много дел.
//Королевство Франция, осаждённый Орлеан, 25 апреля 1429 года//
– Кто ты, мать твою, такая?! – заорал часовой с башни Турели.
– Позови сэра Уильяма Гласдейла! – велела ему Жанна. – Я Жанна Дарк, главнокомандующий войсками Франции!
Она в одиночку вышла на разрушенный мост через Луару, за обрывом которого находился форт Турель, блокирующий город с юга.
– Слышьте чо?! – обернулся часовой в сторону форта. – Тут сама арманьякская шлюха зовёт сэра Гласдейла! Мне его позвать?!
Форт оживился, на его стены повылазили англичане, которые начали кричать оскорбления разной степени тяжести.
– Они пожалеют о том, что открывали свои рты… – тихо произнесла Жанна, держащая нейтральную мину на лице.
«Главное – не кипятись», – попросил Арким. – «Они чувствуют свою безнаказанность, но это ложное ощущение».
– Я знаю… – Жанна улыбнулась.
– Чё лыбишься, лахудра?! – не понравилась её реакция охамевшему часовому. – Я щас спущусь и живо научу тебя, как должна вести себя баба!
Жанна проигнорировала его слова, продолжив ждать английского командующего.
Спустя минут двадцать на стене форта появился сам сэр Уильям Гласдейл.
– Чего ты хотела, арманьякская шалава?! – раздражённо спросил он.
– Сними осаду и уходи! – воскликнула Жанна. – У тебя есть последний шанс внять голосу разума и последовать воле Господа Бога нашего! Бог сказал, чтобы ты ушёл и не позволил напрасно пролиться христианской крови!
– Я сейчас слышу только слова малолетней блядины, которая пищит что-то с моста! – поведал ей саркастически лыбящийся сэр Гласдейл.
Он был облачён в тяжёлые латные доспехи, а на голове его был шлем с поднятым забралом. Вероятно, он не хотел, чтобы французы увидели его в обычном одеянии и поэтому потратил время на облачение в латы.
– Из-за твоего тщеславия погибнут люди! – проорала ему Жанна. – Их кровь будет на твоих руках! Последний раз прошу тебя: уходи! Потом такого шанса не будет! Если ты переживёшь штурм, я лично утоплю тебя, как еретика, идущего против Бога!
– Проваливай отсюда, шлюха прокажённая! – сказал Гласдейл напоследок и ушёл со стены.
Жанна тоже не стала дальше выслушивать солдатскую ругань, которая возобновилась после этого и вернулась в город.
«Короче…» – заговорил Арким. – «Со стороны реки, пока барбакан на месте, атаковать смысла нет, но ты организуй горожан, чтобы построили из толстых брёвен сплошной и длинный настил, который можно будет протянуть вперёд и в считаные секунды создать переправу. Ещё нам нужна нефть».
– Придётся обратиться в аббатство, – произнесла Жанна задумчиво. – Хорошо. Сколько?
«Бочек пятьдесят, качество не особо важно, лишь бы горела», – ответил Арким. – «Это для разовой акции».
– Хорошо, – снова ответила Жанна. – Напишу письмо сегодня же. Что ещё?
«Нужно тщательно подготовиться к деблокаде, дождаться прибытия грузов, а затем брать Сен-Лу. Кстати, сегодня утро Ла Гир самовольно устроил вылазку, видимо, в пику тебе. Его подстрелили, он отлёживается в лазарете и, скорее всего, бесславно помрёт».
– Надо нанести ему визит, – решила Жанна.
Городской лазарет пропах вонью гнили, затхлостью, а также безнадёжностью. Вокруг стонущих раненых ходили монахи, которые изредка производили какие-то действия с ранами, но больше читали молитвы и принимали предсмертные исповеди.
