Мальгрэн шел выполнять распоряжение командора, но у него почему-то было такое странное ощущение, что он прогуливает занятия. Парень покачал головой, рассмеявшись своим мыслям. На самом деле он не так уж и давно окончил летную школу.

Воспоминания о курсантских годах легкой грустью мелькнули, оставив приятное послевкусие. В летной школе ему нравилось. Там он нашел свое выражение. И то стремление быть всегда первым, которое часто было причиной жестоких конфликтов в приюте, где прошло его детство, здесь помогло ему определиться.

Вообще, летных школ на Эрте было много. И престижных, для былых косточек, и малобюджетных. Но разница между ними заключалась только в оформлении интерьеров, а учили везде одинаково. Хорошо учили. Мальгрэна заметили сразу. Мелкий злой мальчишка. Мелкий, но умный, сильный и жилистый.

Парень сам об этом не знал, но его первый наставник, старый морж Картерс, который преподавал им применение космолетных комплексов и летную эксплуатацию, после первого же месяца занятий говорил о нем своим коллегам, загадочно улыбаясь и поднимая глаза к небу:

– Этот парень может быть острием любой атаки. Просто направьте его в нужную сторону – и он принесет победу. Зубами вырвет.

Что ж, старый морж Картерс в нем не ошибся. Капитан Данко действительно мог вырвать зубами что угодно. И потому получил звание капитана лет на пять раньше, чем его обычно получали остальные. Даже неприятный характер общей картины не портил. У парня была удивительная репутация, каких только легенд о нем не сочиняли. Иногда ему самому становилось смешно, когда до него доходили сплетни об очередных его подвигах.

Однако это все не отменяло того, что Мальгрэн Данко так и остался мальчишкой. Мальчишкой из детского приюта, которого в шестилетнем возрасте сдала туда собственная мамаша. Он мешал ей налаживать личную жизнь. Вероятно, это стоило сделать сразу после рождения – отказаться от ребенка. Тогда, ничего не зная о своей матери, он вырос бы равнодушным, но она зачем-то оставила мальчика. А тот в шесть лет слишком хорошо соображал, чтобы забыть и простить, и теперь он ее искренне ненавидел. Одно только упоминание о матери приводило его в бешенство. И еще… Он теперь не хотел, не умел верить женщинам.

Пройдя несколько шлюзов и спустившись на служебном лифте на нижнюю палубу, Мальгрэн собрался пройти к тому крылу, где находился архив. Он уже отошел на несколько шагов, как вдруг услышал натужное пыхтение и обернулся.

Забавное зрелище. Растрепанный седовласый дедуля пыхтя и еле слышно, но виртуозно ругаясь, собирал рассыпанные по полу листы бумаги. Он их собирал, а листы, которые дедушка держал в такой же древней, как и он сам, папке, рассыпались снова.

Наверное, лет ***дцать, как никто уже не пользуется такими папками, да еще и бумагой! Планшеты с успехом заменяют все. Первой реакцией Мальгрэна было посмеяться, но потом растрепанный дедушка почему вызвал в нем какую-то тайную нежность, он резко развернулся и, со словами:

– Постойте, я помогу вам. Погодите, – наклонился и стал подбирать с пола исписанные листы.

– Уфффф… – пыхтел старик, – Спасибо вам, молодой человек. Уфффф…

Мальгрэн быстро собрал листки, аккуратно сложил их и хотел отдать деду, но тут заметил, что старый растяпа держит папку так, что сейчас все его остальное богатство разлетится по коридору.

– Ээээ, – сказал парень, потирая ухо, – Простите, не знаю, как к вам обращаться, ээээ… Но дайте-ка сюда вашу папку, пока не выронили все остальное!

Дед раскрыл рот, взглянул на Мальгрэна, на свою папку, и рассмеялся.

– Вы правы, юноша.

Папка была взята с предельной осторожностью, бумажки водворены на место, завязочки завязаны. Дедушка наблюдал за всеми этими действиями с невинным видом, а потом у него проскользнул необычайно проницательный и лукавый взгляд.

– Если мне не изменяет зрение, юноша, я имею честь видеть капитана Мальгрэна Данко?

Тут уж капитан Данко застыл на секунду с открытым ртом, но он быстро его захлопнул.

– А с кем я имею честь разговаривать? – поинтересовался он.

– О, зовите меня Элайджа, юноша, – дедушка пригладил пышную седую шевелюру, окружавшую его голову, словно пух одуванчика, и, улыбнувшись так, что от глаз побежали добрые морщины-лучики, протянул руку для рукопожатия.

Неизвестно почему, но Мальгрэну от его улыбки стало тепло, как от летнего солнышка. Он пожал руку дедушке и спросил:

– Вы куда-то направлялись, Эладжа? Может, вас проводить?

– А… А я шел в архив, собственно… А вы?

– Какое совпадение, и я тоже.

– Тогда пойдемте вместе, если вы не против. Хотя, капитан… – дед мазнул по нему хитрым взглядом, – Вы не похожи на того парня, который просиживает штаны в библиотеке.

Мальгрэн искренне расхохотался, этот дед нравился ему все больше и больше.

– Вы правы, но у меня есть несколько вопросов…

Дальше они уже шли вместе, и постепенно разговор становился все более оживленным и интересным.

***

В этот же день командор отряда сопровождения обратился к командованию летного комплекса «Альбатрос» с просьбой предоставить доступ к секретной архивной сети. Те уклончиво отвечали, но не отказали. Делом занялась служба безопасности, обещали оформить все формальности в кратчайшие сроки. Бэнгс вздохнул. Три дня.

А что бы он сказал, узнай о том, что Мальгрэн без всяких формальностей вышел на самого Гендельштейна? Впрочем, Мальгрэн и сам не знал этого, потому что исторические документы не содержали ни одного портрета Элайджи Гендельштейна, вероятно, из соображений секретности.

***

Если бы у Мальгрэна была какая-то определенная цель, или четкое задание, возможно, он и начал бы дело по-другому. Стал бы методично копаться в поисках истины в первой инстанции. И, вероятнее всего, кроме головной боли и красных глаз, благоприобретенных от бесплодных поисков, ничего интересного за один день не обнаружил. Потому что не знал, где искать. А поскольку цели определенной не было, он не знал, что искать, и где искать, это делало предстоящее занятие особо увлекательным.

Милый старикан Элайджа оказался на удивление интересным собеседником. Определенно, из числа тех, кого ни почтенный возраст, ни седина не могут превратить в старика. Они навсегда остаются любопытными мальчишками. До самой смерти.

А тут вышло, что эти двое, мальчишки, молодой и старый, нашли друг друга. Когда они добрались до отсека, в котором помещался архив, дедок сделал заговорщическое лицо, приложил палец к губам и поманил Мальгрэна за собой. Это было достаточно неожиданно, но капитану Данко вдруг сделалось ужасно весело, он мотнул головой в сторону камеры на потолке, но дед просто отмахнулся.

– Пошли, – сказал он и двинулся дальше по коридору в сторону небольшой служебной двери, ведущей то ли в кладовку, то ли в туалет.

Дверь отпиралась обычным доисторическим ключом, какие Мальгрэну приходилось видеть только в винтажных фильмах. И уж совершенно неуместным это казалось на космолете, где каждая дверь имела код доступа на консоли. Это, конечно, должно было навести его на какие-то мысли, и оно навело. Но сейчас, вступая с трепетом в тот полутемный хламник, он чувствовал себя открывателем иных миров, и все вопросы оставил на потом.

Дедушка Элайджа зажег свет. Мальгрэн в очередной раз поразился, потому что он нажал на клавишу и включил лампочку накаливания. Лампочку накаливания! Когда везде освещение было энергосберегающим и запускалось автоматически или словом. Это ж… это ж… Мальгрэн решил ничему не удивляться.

А дедушка тем временем живо пощелкал еще по нескольким клавишам на одном из раритетных монстров доисторической электроники, которых тут было великое множество. Сделав это, дед удовлетворенно потер руки:

– Ну вот, нас тут не было.

– Что? – не понял Мальгрэн.

– А, – рассеяно ответил Элайджа, – Стер картинку на камерах.

У капитана Данко слегка отвисла челюсть. Это вот на этом вот ржавом железе можно…?! Очевидно, выглядел он глупо, потому что, когда осознал, что на него как-то странно смотрят, сделал невинное, придурковатое, но бодрое лицо.