– Конечно не будешь, – выдохнула Дилара. – Я ведь видела те ваши фотки. И слышала ее голос, когда звонила. Не поверю, что ничего не было.
– Она ворвалась ко мне в комнату! – начал закипать парень.
– Сколько совпадений, правда? Еще и ночь вы провели вместе в одной комнате. Кое-кто сказал мне об этом.
Леха тяжело вздохнул.
– Что ты хочешь услышать, Диль? Что я сожалею? Что мне жесть как стыдно? Что готов на все, чтобы тебя вернуть? Что?
Сердце предательски екнуло. Диля… Только Леша ее так называл, когда они были наедине. Даже дома ее называли только полным именем.
– Может быть, ты хочешь извиниться? – хрипло спросила Дилара.
– Прости, что, возможно, изменил тебе. Стало легче? – ухмыльнулся Леха. – Мне – нет. Я ведь отвратительный. И ты жалеешь о каждом дне, который провела со мной.
Он цитировал ее сообщение, в котором Дилара бросила его.
– Неужели ты обиделся на меня? – криво улыбнулась девушка. – За то, что я не захотела остаться с тобой после всего этого? Какая у тебя тонкая душевная организация, оказывается, Леш. Подумать только, я узнала о твоей измене, а ты обиделся!
– Прикинь, да? Какой я козел, – хмыкнул Леха.
Дилара молчала. Она не этого ждала от их разговора. Думала, что Леша попытается объясниться, искренне попросит прощения, скажет, что ему плохо без нее. Ей ведь тоже плохо! А вместо этого он стал наезжать в ответ. А ей не хотелось с ним ругаться. Он ведь не в себе после потери друга. Им не нужно ссориться… По крайней мере, сейчас. Это неправильно.
– Я не буду умолять тебя быть со мной. Или там начинать сначала. Потому что я типа виноват. Мне не хочется выяснять отношения. Мне вообще ничего не хочется.
– Хорошо, я поняла, – кивнула Дилара. – Не уверена, что я смогу тебя простить. Измена – это табу. Даже если ты не помнишь ее, она была.
Его лицо исказила боль, и Леха крепко стиснул зубы – так, что на скулах заиграли желваки.
– Не хочу ссор и выяснения отношений. Знаю, тебе сейчас фигово, – продолжила девушка, чувствуя, как сильно колотится от волнения сердце. – Держись. А я пойду.
Дилара резко встала из-за стола, сделала пару шагов, но вернулась к Лехе, который сидел неподвижно и глядел в одну точку.
– Не прогуливай школу, Леш. Это неправильно. Тебя и выгнать могут. Пока.
Понимая, что вот-вот расплачется, Дилара шагнула в сторону, но парень вдруг схватил ее за руку.
– Постой, – едва слышно сказал он.
– Что?.. – прошептала она. И вдруг подумала – вдруг он скажет, что не хочет, чтобы она уходила?
Но Леха сказал другое:
– Прости. Если сможешь.
– Конечно, – улыбнулась Дилара. – Когда-нибудь.
Она с трудом вырвала руку из его пальцев и ушла, ощущая, как глаза наполняются слезами. Теперь все действительно кончено.
***
– Скучаешь по нему? – спросила я, выслушав подругу, и она кивнула.
– Скучаю, Полин. Очень. Знаешь, если бы Леша просил, умолял, клялся никогда бы так больше не поступать, я бы, может, простила его, но… Он не стал отрицать. Сказал, что, возможно, реально изменил. Что не будет строить из себя хорошего парня.
– Он был честным с тобой, – вздохнула я.
– Да… Но от этого еще сложнее. Может быть, ему и не нужны были наши отношения. Он не цеплялся за меня, – сказала Дилара. – А может быть, после смерти Димы ему стало все равно. Я очень хотела поддержать Лешу. Но он о Диме даже и говорить не захотел…
Я судорожно сцепила руки на коленях. Его имя сложно было даже слышать. Поэтому Леху я в чем-то понимала. Самой ничего не хотелось. Хотелось закрыть глаза и исчезнуть. Раствориться в ноябрьском стылом небе.
– Наверное, нам лучше не быть вместе, вот и все, – закончила подруга. – Он не звонил, не писал, хотя я его разблокировала. В школе мы почти не общались. Стали чужими.
– Но он хотя бы жив, цени это, – сказала я, прикрыв глаза. – Я бы все отдала, чтобы Дима жил. Даже если бы мы были не вместе. Главное, чтобы жил…
Сердце заныло. Как он там один? Встретила ли его мама?..
– Полина! – Подруга обняла меня. – Моя хорошая… Не знаю, как ты все это переживаешь. Ты очень сильная. Очень. Ты со всем справишься!
Мы просидели пару часов. И я была благодарна Диларе за то, что она оставалась рядом и все это время пыталась меня поддерживать как могла.
Глава 4. Месть
На следующий день мы встретились перед школьными воротами, взялись за руки и вместе пошли в здание. На улице было темно, лишь на востоке горела узкая полоса неба – занимался осенний холодный закат. Листья уже облетели, но снега еще не было, и деревья казались голыми и беззащитными. А всюду царила серость.
На стенде перед входом висела большая фотография Димы в черной рамочке. А внизу располагался стол, на котором стояли свечи и лежали засохшие цветы. Символ памяти о погибшем ученике.
Я остолбенела от неожиданности. Казалось, Дима смотрел прямо мне в глаза, и от этого было не по себе. Любимый, как ты? Подай знак, если все в порядке. Пожалуйста.
Поняв, что мне нехорошо, Дилара потянула меня за собой. На меня снова смотрели – как и раньше. Расправив плечи, я шагала по школьным коридорам и лестницам. Это раньше взгляды сводили меня с ума, а сейчас было все равно. Когда теряешь самое важное, остальное потерять уже не боишься. Мне не было дела до других.
Оставив вещи в шкафчиках, мы с Диларой поднялись на второй этаж в кабинет математики. Едва я переступила порог, как все одноклассники и одноклассницы повернули головы в наши стороны. Кто-то смотрел с опаской, кто-то – с сочувствием, кто-то – с радостью, как, например, тот самый Есин, которого Дима однажды ударил.
Глядя на его физиономию, осветившуюся улыбкой, я почувствовала злость. Захотелось подойти к Есину, схватить за ворот выглаженной мамочкой рубашки, встряхнуть и спросить: «Радуешься, что Димы нет, уродец?» Но я не стала этого делать. Просто исподлобья смотрела на Есина, и он, наткнувшись на мой взгляд, вдруг отвернулся. Будто не выдержал его.
Я опустилась на свое место. Рядом было пусто. И позади – тоже. Леха ведь больше с нами.
– Сяду к тебе, – сказала я Диларе и кинула рюкзак на ее парту.
– Ольга Владимировна не позволит, – вздохнула она.
– Плевать. Я сама себе позволю, – ответила я.
В класс вошли Милана и близняшки. Увидев меня, они переглянулись и поспешили к нашей с Диларой парте.
– Мне так жаль, что Барс умер, соболезную, – сказала Милана, коснувшись моего плеча, и меня почему-то передернуло от этого.
– Спасибо, – ответила я.
– Понимаю, что мы с вами были в плохих отношениях, – продолжала Милана, – но хочу, чтобы вы знали, девочки. Мне правда жаль.
– И нам жаль, – подхватили близняшки. – Это просто ужасно!
– Если я могу тебе чем-то помочь, только скажи, – улыбнулась Милана.
Я ничего не ответила – лишь кивнула, выкладывая из рюкзака вещи.
Следующим, кого я увидела, был Егор Власов. Он вошел в класс легкой беззаботной походкой короля жизни, слушая музыку через дорогие беспроводные наушники. И выглядел как человек, довольный жизнью. А я вспомнила его интервью местному каналу, в котором он говорил о Диме гадости. Урод!
Меня поглотила злость – такая, что лицо начало гореть, а кончики пальцев стали ледяными. Я поднялась из-за парты и направилась к нему, не слушая тихие протесты Дилары, которая все поняла. Остановилась напротив, склонив голову набок. И улыбнулась.
– О, привет, новенькая, – ухмыльнулся Власов, с любопытством разглядывая меня. – Как дела?
– А как ты думаешь? – спросила я чужим голосом. Ярость раздирала меня на части, и я едва сдерживалась.
– Думаю, плохо, у тебя же умер парень, – с фальшивым сожалением сказал Власов. – Прими соболезнования.
– Обойдусь без них.
– Тогда что ты хочешь? – спросил Власов.
– Сколько тебе заплатили за то, чтобы ты наговорил журналистам фигню о Диме? – прямо спросила я, чувствуя непреодолимое желание ударить его, да как можно сильнее.
