– О чем ты? – поднял бровь Власов.

– Не придуривайся. Я тебя узнала.

Одноклассник расплылся в улыбке, от чего его красивое лицо сделалось отвратительным. Он склонился ко мне и прошептал на ухо:

– Прилично, Туманова. Хватило на новый айфон и аирподсы.

– С этого момента береги себя, Егор, – тихо сказала я. – Оборачивайся по вечерам. И не ходи один.

Улыбка исчезла с его лица. Он ждал, что я начну кричать, истерить или плакать. А я угрожала.

– Что ты мне сделаешь? – спросил он деланно весело, но в глазах появилось беспокойство.

Я улыбнулась еще шире и похлопала его по щеке, чувствуя при этом отвращение.

– Скоро узнаешь, дорогой. Только дай мне время.

– Эй, крыса! – вдруг раздался голос Малиновской. – Не смей трогать моего парня!

Чьи-то пальцы вцепились в мои волосы. Меня оттащили от Власова и толкнули в спину, заставив больно врезаться в учительский стол. Я резко обернулась и увидела Лику Малиновскую и ее подружек. Они довольно скалились, глядя на меня. Без Димы, Лехи и Вала они вновь почувствовали себя главными.

– Значит, так. С этого момента Туманова у нас больше не королева школы, – с ухмылкой провозгласила Малиновская. – Барсова больше нет. Моисевича с Костровым выгнали. Кто будет защищать тебя, детка? Я ведь все запомнила. Все! Ты на коленях передо мной ползать будешь, поняла, тварь? Поняла? Эй, не слышу ответа!

– Пошла в задницу, Малиновская, – отчетливо ответила я, чувствуя, как в висках бьется пульс. – Пошла! В задницу!

Перестав контролировать себя, я бросилась на Лику и схватила – но не за волосы, как обычно это делают девчонки во время драки. А за шею – как показывал Дима, когда учил меня приемам самообороны и нападения. Он называл это «захват за кадык». Дима много всяких приемов показывал. И отрабатывал их со мной. Говорил, что на всякий случай. Мало ли что может случиться. Многое из этого я запомнила. Хотя обычно наши небольшие тренировки заканчивались поцелуями, когда мы лежали на полу или диване…

От неожиданности Малиновская даже не смогла сопротивляться. Я прижала ее к стене, не отпуская шеи. У меня не было достаточно опыта, а может, и сил, чтобы сжать ее гортань должным образом. Так, чтобы она потеряла сознание от нехватки кислорода. Поэтому Малиновская быстро пришла в себя и стала колотить меня по плечам изо всех сил.

– Отпусти меня, тварь, отпусти, – шипела она змеей, пока одноклассники за моей спиной оживленно переговаривались. Только Дилара кричала, чтобы мы остановились.

Я пыталась блокировать удары Малиновской свободной рукой, другой все так же удерживая Лику за горло. Но получалось плохо. Тогда я тоже несколько раз ударила ее.

– Вы что делаете?! – раздался возмущенный голос Ольги Владимировны. – Немедленно прекратите! Полина, Лика! С ума сошли?! Вы что устроили в классе?!

Услышав голос классной руководительницы, я отпустила Малиновскую, а та перестала бить меня по плечам и отпрыгнула в сторону, держась за шею.

– Туманова меня чуть не задушила! – жалобно закричала она, сразу же приняв позицию жертвы. – Она ненормальная!

– Полина, что случилось? – нахмурилась классная, глядя на меня.

Но я ничего не говорила. Молчала. Зато Малиновская не закрывала рот:

– Туманова на меня напала! Просто так! Говорю же, поехавшая!

– Лика, помолчи, – поморщилась Ольга Владимировна и сказала мне идти следом за ней, а остальным велела сесть и начать решать задачи.

Мы молча вышли из класса и попали в пустой коридор – оказывается, уже прозвенел звонок и начались уроки. Классная отвела меня за угол и остановилась. Я думала, она начнет ругать меня, но нет. Ольга Владимировна вдруг коснулась моего предплечья и мягко произнесла:

– Полина, как ты? Ты можешь мне рассказать обо всем. Я помогу, если нужно.

В ее голосе было столько заботы, что я растерялась. И вся та ярость, что кипела в груди, испарилась, оставив после себя горечь.

– Полина, я знаю, что ты очень переживаешь из-за того, что случилось с Димой. Мы все переживаем, все скорбим, – продолжала она тем самым тоном, который обезоруживал меня. – Ты близко общалась с Димой. Наверняка он был для тебя особенным человеком. И его уход… повлиял на тебя. Но ты должна держаться, Полина. Ради него. Не ввязывайся в конфликты с Малиновской и ее компанией. Это ничем хорошим не закончится. К тому же ее мать – завуч. Хоть и завуч младших классов, но влияние на директора имеет. Дочь всегда подстрахует. А кто подстрахует тебя, Полина?

Никто. Разве ответ не очевиден?

– Конечно, я буду тебя отстаивать, но не все в моих силах. Поэтому, повторюсь, держись. И ни во что ни вмешивайся.

– Хорошо, Ольга Владимировна, – ответила я, и она с теплой улыбкой, за которой скрывалась грусть, погладила меня по голове. Как маленькую.

– Что между вами происходит? Я же знаю – вы не ладите.

Я задумчиво поглядела на учительницу. Она ведь наверняка не в курсе того, как я стала изгоем, а потом девушкой самого опасного парня. Учителя часто вообще не догадываются о том, что происходит с нами на самом деле. И рассказывать я ничего не стану. Если раньше было стыдно говорить об этом, то сейчас я просто сама хочу решить все свои проблемы. Чувствую, что могу сделать это одна. Без взрослых. Откуда-то в голове появилась установка, что если не сделаю этого, проиграю.

– Просто я ей не нравлюсь. А она не нравится мне, – не сразу ответила я.

– Мне тоже много кто не нравится, – вздохнула классная. – Но если я буду драться со всеми, кто мне не нравится, начнется дурдом.

Я невольно улыбнулась. Не могла представить хрупкую классную, размахивающую кулаками.

– Что ты улыбаешься? – усмехнулась Ольга Владимировна. – У меня пояс по тхэквондо. Если нужно – могу за себя постоять, да еще как.

– Ничего себе!

– Если в тебе много боли или злости, ты тоже можешь заняться спортом. И выплескивать их на тренировках. Поверь, это работает.

– Спасибо, я подумаю над этим, – ответила я.

– Я уже предлагала тебе через маму занятия со школьным психологом. И предложу еще раз. Если тебе нужна поддержка, я отведу тебя к нему. Вы будете заниматься. Со временем тебе станет легче.

Я помотала головой.

– Спасибо, но не надо. Я не могу говорить об этом. По крайней мере, сейчас.

– Понимаю. Но если тебе понадобится поддержка или помощь – неважно какая, обещай, что попросишь их у меня.

Снова кивок.

– С Ликой я поговорю после урока. Она умеет провоцировать, но ты не должна поддаваться. Пожалуйста, держи себя в руках и все вопросы старайся решать словами, а не кулаками. Иначе придется вызывать твоих родителей. И решать все в кабинете директора. Вы уже не маленькие. Выпускники. Должны все понимать.

– Хорошо, я постараюсь.

– Вот и умничка. А теперь идем на урок.

Учительница первой развернулась, чтобы направиться в кабинет. А я окликнула ее по имени:

– Ольга Владимировна.

– Что?

– Не был, – тихо сказала я, глядя в окно, за которым бушевал ветер, качая голые ветки.

– Не поняла, – нахмурилась она.

– Дима не был для меня особенным человеком. Он до сих пор остается им.

Классная лишь кивнула и поспешила отвернуться – я заметила, как в ее глазах блеснули слезы. Ей было жаль Диму. На похоронах она плакала – единственная из всех учителей, которые пришли в тот день.

Мы вернулись в кабинет. Я села рядом с Диларой, и Ольга Владимировна, заметив это, ничего не сказала. Кажется, она дала молчаливое согласие на то, чтобы теперь мы сидели вместе.

– Что она тебе сказала? – встревоженно прошептала Дилара. – Родителей вызовет?

– Нет, просто попросила не драться, – тихо ответила я.

– Ты с ума сошла! Полезла в драку с Малиной! Я чуть не умерла от страха!

– Все ведь хорошо? – через силу улыбнулась я. И Дилара легонько пнула меня под столом.

Начался урок. Но я не слушала классную – не могла сосредоточиться. Зато чувствовала на себе взгляды одноклассников и порою слышала шепотки. Наверняка обсуждали меня.