– Катя – не смотря на её протест, я поднимаюсь по ступенькам – Я не понимаю о чем ты. Расскажи мне, что произошло и мы с тобой вместе разберемся.

Я нахожусь от нее на расстоянии вытянутой руки, и... моя жена пользуется этим.

Ее удар по лицу не слишком сильный, но такой неожиданный, что я чуть не слетаю со ступенек.

– Не ври – кричит Катя, и я вижу, как по её щеке катится одинокая слеза. – Не ври – она на секунду прикрывает глаза и говорит тихим голосом – Передо мной можешь не притворяться. Я же была там. Я все знаю... Но теперь, теперь же я Вам не нужна, да? Я больше не смогу принести Вам пользы.

Катя рукой проводит по щеке, стирая влагу с лица. Но я вижу, что в уголках глаз вновь собираются слезы.

Я сейчас многое бы отдал за то, чтобы прикоснуться к её глазам, стереть эти слезы с такого красивого лица и все ей объяснить.

Только как объяснить то, чего сам не понимаешь?

А я не понимал. Вернее, я догадался, что Катя обвиняет меня в своем похищении, но почему?

– Катя – я смотрю в её глаза и не отвожу взгляда – Что бы тебе ни сказали, я не виноват. Давай поговорим и во всем разберемся.

Я хочу сейчас взять её за руку. Она так близко, что руки просто зудят от нарастающего желания прижать Катю к себе.

И на миг, один короткий миг, я вижу в её глазах... надежду?

Еще не все потеряно – сладко ноет сердце. Раз Катя надеется на меня, то я должен решить этот вопрос.

– Каатя – ласково говорю я и наблюдаю, как в её взгляде происходит изменение.

– Не смей, слышишь, не смей так делать! Не надо делать вид, что я тебе не безразлична.

Она с силой толкает меня, и я падаю с лестницы.

Я приземляюсь на спину, и некоторое время остаюсь в таком положении.

Это не так больно. Вернее, не физическая боль заставляет меня оставаться на земле.

– Если я еще раз увижу кого-нибудь из вас в радиусе ста метров, то обращусь в полицию. Понятно? А до тех пор можете спокойно жить. Со своей Мариной!

Я поднимаюсь с дорожки и смотрю, как Катя подходит к входной двери:

– Стой, пожалуйста...

– Да – не слушая меня, она хватается за ручку – Как только я восстановлю документы, сразу же подам на развод. Но ты можешь принести мой паспорт сам – я думаю, тебе не терпится расторгнуть наш брак.

Она заходит в дверь, а я понимаю, что сейчас бессмысленно идти за ней.

Сначала я должен выяснить, что случилось. Принести ей доказательства своей невиновности на блюдечке. И только потом налаживать отношения.

И первая, кого я сейчас хочу навестить, это Марина.

Я достаю телефон.

Пока я разговаривал с женой, кто-то постоянно дозванивался до меня.

Стас, мать, отец, Виктория, несколько работников моей компании.

Я собираюсь перезвонить другу, когда телефон вновь сигналит о входящем звонке.

Отец.

– Да – скорее всего, все уже знают о том, что Катя нашлась...

– Ты, бл..., почему трубку не берешь? – орет. Нет, не так. ОРЕТ в трубку мужчина.

– Я был занят.

– Занят? – срывается он на крик – Чем занят? Разгребаешь то, что натворил?

Если он про Катю...

– Ты о чем?

– О чем? – отец говорит тихим и каким-то зловещим голосом – Я, бл...ь, о проверках на нашем предприятии. И ...о строительных чертежах наших заказчиков, гуляющих по интернету в свободном доступе.

Екатерина

Я закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной.

– Прости – говорю я и, опуская голову, прикладываю руки к животу. – Прости, что пришлось такое о тебе сказать.

Правду говорят, что все беременные становятся суеверными. Не знаю, как у меня вообще язык повернулся соврать, что ребенка нет. На душе сразу же стало тревожно. Как будто я сама отказалась от своего ребенка.

– Прости – еще раз тихо говорю я. И тут же убираю руки.

Никто. Никто не должен догадаться о том, что я беременна.

Даже отец не знает правды.

Надеюсь, что и Дима тоже поверил в мое представление.

Потому что этот спектакль был разыгран специально для него. Для него и всех его сообщников.

Мне необходимо как можно скорее сделать новые документы, с которыми непонятно что сделали похитители, и провести выставку своих картин.

Еще до похищения я занималась её организацией. А теперь все необходимо сделать в самые кратчайшие сроки.

Потому что, когда появится животик, я должна быть как можно дальше от этого города.

А для этого нужно много денег.

Конечно, у меня есть средства на банковском счете... Но, этого достаточно только для того, чтобы купить небольшой домик, а вот как жить дальше? Нужна мебель, одежда для меня и ребенка, еда. Да много чего понадобится, когда родится малыш.

Просить помощи у отца или требовать свою часть доходов у мужа я даже не собираюсь. В случае с папой я знаю, что всем в этом доме заправляет тетя Полина, а отец только номинально является "главой семьи".

Что касается Димы – я боюсь, что он может заподозрить что-то. Нет, я постараюсь не видеться с ним больше никогда. Мне хватило сегодняшней нашей встречи.

Я захожу в выделенную мне мачехой комнату и, скинув обувь, ложусь на кровать.

Разговор с мужем вымотал меня. Его откровенная ложь и удивленный, я бы даже сказала обиженный взгляд доказали мне – он жестокий, идущий на все ради своей выгоды человек.

И как, как такого можно любить? Разве я не воспылала к нему ненавистью в ту же секунду, как узнала о его причастности к моему покушению. Разве сегодня не должен был муж вызвать у меня дикое отвращение?

Вызвал! Еще как! Когда я видела его идущим по дорожке к моему дому, я его ненавидела. Всем сердцем, каждой клеточкой своего организма.

Но потом, когда он смотрел на меня своими пронзительными, ЧЕСТНЫМИ глазами, на миг, один такой коротенький миг я поверила.

Да, я больная наркоманка. И мой Дима-наркотик сегодня еще раз мне это доказал.

И возможно, я бы даже задумалась над его словами, если бы не это непривычное, ласковое: "Катя".

Как будто в ту же секунду в мою замутненную от его присутствия голову ввели навороченный антидот – даже и грамма дури в крови не осталось. Потому что никогда, никогда мой муж не называл меня так. Ласково. По родному.

И в тот момент я поняла, что все эти его уловки – они не для меня. Они для нее. Для Марины.

Ради её спасения.

Он, скорее всего, даже и дома все время моего отсутствия не ночевал – пришел какой-то мятый. Сразу видно, что не переодевался со вчерашнего дня.

Некогда ему было. Он же бежал сюда прямо из постели любовницы – разнюхать обстановку. Узнать, чего им опасаться.

Только ничего им не будет. Никому! Потому что не могу я, просто не имею права посадить отца своего ребенка. На что тогда я обреку своего малыша? Что мне потом говорить своему ребенку, когда он спросит у меня, где его отец?

Не могу я так, не могу! Пусть Дима остается со своей Мариной, а я... я буду воспитывать нашего ребенка. Моего ребенка.

Я аккуратно переваливаюсь на другой бок и сама себе ухмыляюсь – живота еще совсем нет, а я уже веду себя, как мамаша на последнем месяце беременности.

И тут же содрогаюсь. А ведь если бы я не встретила тогда в лесу бабушку Феню, неизвестно, что бы там со мной случилось.

Я так хорошо помню и день похищения, и все, что потом со мной случилось.

И чем больше я думаю об этом, тем сильнее понимаю – это все было хорошо спланировано.

Скорее всего, даже мой бывший гинеколог тоже была в этом замешана. Иначе, откуда тогда брат Марины узнал бы о моей беременности. Или как бы он смог так быстро подготовить шприц с неизвестным мне усыпляющим средством.

Только сначала я не знала, что это за препарат. Мужчина, напугав меня тем, что в шприце вещество, вызывающее не только выкидыш, но и бесплодие, легко смог мной манипулировать.

Я даже не сопротивлялась, когда врач вел меня мимо парковки к стоящей неподалеку машине, в которой сидел грузный бородач с колючим, цепляющимся за каждый сантиметр моего тела взглядом.