Маму завалили вопросами. У мамы пытались стянуть жаренный стейк и сердобольная мама уже сама отдавала своё мясо дитятке. Мама и овощи поесть может. А-то в последнее время мама, несмотря на все сумасшедшие приключения, набрала вес.

Но злой дядя нарычал на голодную дитятку! Да как он мог! И его даже не разжалобил грустный и жалостливый взгляд маленького бедненького дракончика. Дядя просто изверг!

Нехотя, но малыш вернулся к своей тарелке. Я хотела было вмешаться, но меня предупредили взглядом, да и сдавленные до хруста мои пальцы намекали, что я сейчас влезу в воспитательный процесс.

Я смотрела на дракончика, что пытался распробовать сырое мясо и не могла есть сама. Как можно так над ребёнком издеваться?

— Послушай, — стоило понурому малышу, что вполне себе распробовал и ему даже понравилось, уснуть, как ко мне обратились, — я понимаю, для человека устои драконьей власти и абсолютизм старшего может казаться странным, а что-то жестким по обращению к малому дракону, но так выросло не одно поколение. Если у него не будет минимума знаний или инстинктов, он не сможет себя защитить.

— У людей нет инстинктов, только рефлексы, — поправила я, хмур смотря на дрыгающиеся лапки спящего дракончика.

— У людей. Он и я, в первую очередь драконы. И у нас инстинкты. А теперь представь большого дракона, что в ужасе бежит и прячется за деревом при виде обычного разбойника. Или как он сидит и ждёт как добыча сама станет котлеткой, обжаренной в хрустящей панировке, как его всегда кормила мама. Знаешь, что будет с таким драконом? Он и месяца не проживёт. Поэтому не вмешивайся.

— Хорошо, — поджав губы, через не хочу согласилась я, — Вверяю тебе его воспитание.

Глава 26.

Вечером, когда закат почти закатился за горизонт, появился лекарь. Он хмуро осматривал мою ногу, пока я сидела, укрывшись пледом. Платьев у меня было не много, ночнушек и того меньше. Я, когда останавливалась в тавернах, обычно спала в домашней серой рубашке, что заменяла мне футболку и в трусиках. Сейчас же, в окружении одних мужчин, пришлось откопать молочную сорочку, что закрывала колени.

Мистер Терренс, так звали лекаря, с хмурым видом осматривал моё колено, а я неловко прятала под одеялом вторую ногу. Небритую. Возможно кому-то покажется это глупым, но совсем недавно проверяя действие зелий, что останавливали рост волос, я пробовала на левой ноге. До правой не дошла, маленький непоседа разбил бутылек, а я так и осталась на одну ногу гладкая.

— К счастью, это не перелом, — подвёл итог мужчина, хмурясь ещё больше, — это проклятье.

— Простите? — опешила я, недоумённо смотря на своё покрасневшее и опухшее колено, — мне кажется это просто растяжение, или порвались связки. Мы бы сами купили зелье регенерации, но вы сами знаете, что оно продается только по рецепту. А ходить искать по чёрным рынкам нет времени.

— Выпей вы его, всё стало бы только хуже, — я подняла глаза с лекаря, встречаясь с желтыми глазами, что следили за происходящем с дальнего угла комнаты. — Проклятие на нём и зациклено.

— Оно послужило бы катализатором, — поняла я, потерев переносицу, — что можно сделать с этим? Нам в ближайшее время нужно выдвигаться, мы очень спешим.

— Простите, — вежливо обратился мужчина в годах к дракону, — могли бы вы выйти. Мне нужно обсудить нечто личное с девушкой.

— Всё, что касается её, касается и меня.

— Я всё же настаиваю, об этом должна знать только сама девушка. Как и принимать решения…

— Ридей, — позвала я, понимая, что лекарь не начнёт, пока дракон не выйдет, — если тебе не сложно принести воды.

Дракон поднял брови, смотря на меня неверующе. Мол ты, говоришь чтобы я, что-то да сделал? Мужчина медленно подошёл к двери, примерзкско улыбаясь. Открыл её, и крикнул: «Эй ты!»

— Я сама тебе всё расскажу, пожалуйста — закрыла глаза ладонью. Тело мелко потряхивало.

— Молодой человек, проклятье, подобно яду, уже начало растекаться по телу, если не хотите довести до необратимого, вам стоит всё же выйти.

— До необратимого? — нахмурилась я.

— Я не заклятейник, я не могу посмотреть на что проклятье, но ваше истощение кричит о том, что проклятье медленно пробирается к сердцу, стоит оплести его, как это может вызвать как летальный исход, так и много хуже.

Дверь хлопнула.

— Послушайте, на вас довольно сильное проклятие, это чувствую даже я. Снять его я не смогу. Но может попытаться моя жена. Она неплохо во всём этом разбирается. Я могу погрузить вас в лечебный сон, дабы приостановить разрастание зловредного проклятья. Моя жена прибудет сюда сразу же, как я отправлю письмо. Она может попытаться его снять, но я ничего не обещаю. Это большие риски.

— Риски? — спросила я, прижимая под одеялом руку к боку, где время от времени стреляла боль. Прицельно стреляла. Я корчилась, пытаясь сильно не показывать истинного состояния.

— Пятьдесят на пятьдесят. — я нервно хмыкнула. Пятьдесят на пятьдесят я выигрывала редко.

— Пишите жене, — попросила я, ложась на кровать, — можете погружать в сон.

— Разве вас не волнуют последствия? Что будет, если ничего не получится?

— И что будет? — ложась поудобнее спросила.

— Вы не проснётесь.

Замерев, я смотрела в зелёные глаза доктора. Не проснусь? Поджав губы, я перевела взгляд на окно. Ну хоть отдохну. Я и так не желанный гость этого мира. Из-за меня сюжет пошёл прахом, нет, герои конечно встретились, да и….

Взяв с тумбочки бумагу и чернильное перо, в тишине скребла бумагу. Посмотрев на готовое письмо, не сдержав улыбки нарисовала маленький скетч малыша дракона и взрослого. Они сидели вместе и смотрели наверх.

— Если я не проснусь, — запечатав письмо в самодельный конверт, передала его мужчине, — передайте это моему спутнику.

— Вы уверены?

— Мы и правда торопимся, — нежно улыбаясь пустоте ответила я.

— Лягте, сложив руки на груди. Да вот так. Я начну.

Смотря на девушку на кровати, я искренне не понимал её безалаберное отношение к жизни. Или она думает, что сумеет вновь проснуться в чьём-то теле? Смерть на неё посмотрит, скажет, что с идиотами дел иметь не хочет и уйдет?

Стоило лекарю выйти передать письмо знакомой заклятейнице, предупредив, что дождётся её внизу, он рассказал кратко то, что мог сказать сразу. Кружка с водой стояла на тумбе недалеко у кровати. Поджав губы, раскрыл ладони, видя, как когти оставили глубокие борозды. С того момента как нас свела богиня судьбы, это стало чем-то обыденным.

В последний раз я так злился, когда пытался совладать с силой. Оказывается, ломать руки при рукопожатиях, это неприлично. А тыкать спящего дракона под хвост копьём — верхом благородства и отваги. Но как по мне — идиотизмом.

Артринор, как только представилась возможность, с криками побежал к Роксане. Он пытался её разбудить, раздражая меня детской истерикой. Он, в отличие от меня, находился здесь и знал точно, о чем они говорили, но в силу обстоятельств, не умения сохранять рассудок холодным и отсутствия дисциплины, поведать он не мог.

То, что он продолжает светить чешуёй и острыми клыками, остаётся проблемой. Я думал начать уроки, когда мы вернёмся, но из-за безрассудства этой женщины, придётся заняться этим раньше.

Меня всё гложило то, как состоялась наша первая встреча.

Узнав о предсказуемой кончине брата, сразу выдвинулся на поиски малыша. О нём на чёрном рынке не было ни слово, что давало мне надежду на то, что он ещё жив. Сколько я борюсь с этим? Лет десять, если быть предельно точным. Всё, что мне удалось, за этот срок? Малость. Сделать охоту на драконов запрещённой. Если об этом узнают нужные инстанции, у убийцы будут большие проблемы. Если за убийство человека давали срок, то за убийство дракона — смертная казнь.

Поставив стул возле кровати, на которой лежала девушка, и давящийся соплями племянник, сел на него, перехватывая Артринора.