Его, наследного принца, на которого никто и никогда прежде не поднимал руку, шлёпали ладонью. Унизительно, как ребёнка, мучительно и больно, как взрослого. Позорно – не найти слов как.

Время будто остановилось. Фер бил – Ариэль бился под ним. Воздух из груди вырывался со свистом, кровь грохотала в ушах, горячий пот обливал тело. Хлёстко и жёстко его шлёпали по заду, как учат уму-разуму набедокуривших сорванцов. Вот только по возрасту без считанных дней двадцатилетний Ариэль никак не подходил для подобного наказания, да и королю заниматься таким не пристало. Но Фера потерянное ими обоими достоинство, похоже, не волновало. Не считаясь с титулами их обоих, он бил Ариэля со всей силы, так что ягодицы уже давно онемели, вспухшая кожа едва не лопалась, из горла после каждого удара рвались постыдные писки, а щёки расчертили дорожки горячих слёз.

Наказание прекратилось так же внезапно, как началось. От толчка в спину обессиленный Ариэль, словно тюк пшеницы, рухнул на пол. Фер остался где-то там, за спиной. Раздался звон стали – видимо, он поднял меч. Но бояться смерти не стоило, Ариэль теперь это хорошо понимал: король его не убьёт, унизит, да, но достойной смерти не даст. И очень скоро пытка продолжится, но уже словами, когда они отдышатся, оба.

Ариэль лежал на полу, воздух из его груди вырывался со свистом, слёзы текли без конца. Боль вместе с толчками крови распространялась по телу, измученная задница горела огнём, словно он месяц не вылезал из седла, скача на бешеном жеребце галопом. Гордость скукожилась, её место занял стыд. Ариэль не знал, как сможет посмотреть в лицо врагу, как вообще сможет открыть глаза. Насколько б легче было сейчас умереть, раз, и больше ничего подобного не испытывать, и не чувствовать то, что горело в груди в десятки раз сильней, чем избитый зад. Как же стыдно. Стыдно!

– Чтобы такой глупости я от тебя больше не слышал. – Глубокий голос Фера стал ниже, наполнился хриплыми нотами. – Ты не имеешь права сдаваться. Никогда, никогда, никогда не сдавайся. Это написано на вашем родовом гербе. Почему я должен напоминать тебе об этом? Или ты подкидыш в своей семье?.. А-ну посмотри на меня.

Ариэль приподнялся на локтях и повернул голову на шум тяжёлого дыхания. Ему не требовалось зеркало, чтобы понимать, что увидит король: красное, как свёкла, зарёванное лицо униженного им пленника. Волосы растрепались и завешивали глаза, спасибо богам и за малую милость.

– Ты всё ещё слишком похож на своего отца, чтобы умолять меня о снисхождении и лёгкой смерти. Где твоё достоинство? Покажи мне свою гордость и силу. Хватит разлёживаться, вставай.

Встав на подкашивающиеся ноги, Ариэль прижался спиной и ягодицами к благословенно холодной стене. Больше он не прятал глаза, смотрел прямо в лицо проклятому Феру. Редкие уже слёзы всё ещё текли по щекам, весь подбородок был мокрый.

– Наконец-то ты менее жалок, чем когда со страху просил тебя убить.

– А если бы от вас потребовали такое? – у Ариэля ломался и дрожал голос, но он не мог молчать даже ради сохранения остатков покорёженной гордости. – Если бы вам приказали разводить перед другим мужчиной ноги, в течку униженно выпрашивать узел, вынашивать детей? Вы бы вот так просто согласились? Не захотели бы лучше умереть?

Фер пристально, не мигая, смотрел на него, недовольно кривил губы. То ли презрение, то ли скрытое сочувствие, Ариэль так и не решил, что увидел в лице короля.

– Мы не обо мне говорим, – наконец как выплюнул Фер.

– А если не о вас, то как вы смеете меня судить? Это же не вам проходить через все унижения, терять своё тело, себя!

– Не ты первый, не ты последний, – помолчав, сказал Фер.

Его сочувствие, если оно вообще было, имело границы – ровно в том месте, где Ариэль из обузы становился ему полезным и «приносил плод». Фер относился к нему, как к скоту.

Ариэль попытался ещё раз. Он умолял, забыв о королевском достоинстве, с тоской в голосе молил услышать себя:

– Но это моя жизнь, моё тело. Вы сказали, что моего отца называют Ломающим души, что вы судили его за преступления и приговорили к позорной смерти. А теперь сами, благороднейший лорд, хотите сломать мою душу, лишить меня моего тела, а мою жизнь – хоть толики смысла и счастья.

Ариэль на миг прикрыл глаза. Все его нутро тряслось от пережитого унижения и того, что сейчас он сам, по своей воле только что на коленях не стоял перед убийцей отца, умоляя избавить его от страшной судьбы.

– Я невинен перед вами, – прижав руку к груди, сказал Ариэль. – Я не совершал никаких преступлений. Я вас прошу…

– Если ты сейчас кинешься мне в ноги или заплачешь, то я ударю тебя.

Фер резко развернулся и вышел из клетки. Впервые дверь оказалась открытой, но сбежать мимо усевшегося в кресло короля не удалось бы даже здоровому и полному сил. Ариэль остался стоять у стены. Ему казалось, что под его ступнями пол идёт волнами, а стена за спиной раскачивается то взад, то вперёд.

– У меня нет другого выбора, – после продолжительного молчания сказал Фер. – Либо ты, либо твой брат – невинный подросток. Пойми, тебя и твоих братьев намного легче убить, чем сохранить вашу жизнь. Никто и никогда не примет тебя как короля, но отпусти я тебя – если тебя не убьют только за то, чей ты сын, то найдутся те, кто захочет использовать тебя против меня. После смерти тиранов всегда воцаряется хаос, авантюристы пытаются ухватить лишний кусок пирога, а ты и твои братья – удобный для этого инструмент.

– А в чём же разница? И для других, и для вас я лишь инструмент.

Фер вздохнул.

– Хорошо. – Его голос лишился остатков чувств, стал холодней льда. – Поговорим откровенно. Заделав тебе ребёнка, я укреплю своё положение. Твой сын, наследник старинного рода, заткнёт глотки тем, кто сейчас говорит о недостатке знатности моего. Этот ребёнок предотвратит междоусобные войны и тем самым облегчит мою жизнь и спасёт немало чужих. Он мне нужен, и хочешь ты того или не хочешь, ты мне его принесёшь.

Как Ариэль и предполагал: Фер озвучил его догадки почти слово в слово.

– А что получу взамен я? – сказал Ариэль. Пришло время торга.

– Ты станешь супругом короля, родив наследника, укрепишь своё положение при дворе. Наше родство сделает твоих братьев моими свояками, и никто больше не посмеет на них напасть. Ты получишь ребёнка, а с ним вместе и новый смысл жизни.

– Я не интересуюсь детьми.

– Выносив своего, поверь, заинтересуешься, – с абсолютной убеждённостью в своей правоте заявил Фер.

Он мог тешить себя иллюзиями сколько угодно. Мог даже мечтать о влюбленности жертвы в насильника. Ариэль трезво оценивал шансы их будущей так называемой семьи – заранее ненавидел всё, что Фер сделает с ним, и плод его действий – тоже.

– Я хочу получить свободу. Жить, где хочу, делать то, что хочу, не видеть вас никогда. – Ариэль закрыл глаза, представляя место, где-то далеко-далеко, где он сможет жить, позабыв обо всём, начав всё заново. – Получив своё, вы отпустите меня.

А ещё, получив своё, Фер мог его просто убить. Но этого Ариэль не боялся, тем более что дети часто болеют, мало ли что случится – обычная предусмотрительность не позволит отказаться от потенциальной возможности всё повторить.

– Я хочу получить поместье, где-нибудь далеко, в котором вы поклянётесь никогда не появляться.

– Хорошо.

Как легко обещание сорвалось с уст Фера. Он, видно, считал его совсем дураком.

– Мы подпишем магический контракт.

– Хорошо, – прозвучало после небольшой паузы.

О чём-то Ариэль забыл. Ах да.

– Вы отпустите и моих братьев. – Он так устал. Пришлось повторить, чтобы Фер его расслышал.

– Только после совершеннолетия каждого.

– Томи уже восемнадцать!

– Но Каю – нет. До совершеннолетия он будет находиться под моей опекой… И не спорь. Ты не в силах защитить своих братьев. Ты даже себя защитить неспособен.

Ариэль не стал спорить. Сейчас он был беспомощней котёнка. Но со временем котята вырастают – кто-то в облезлых помойных котов, кто-то в раскормленных пушистых домашних любимцев, а кто-то в рысей, тигров и даже львов. Ариэль сомневался, что его судьба – лазить по помойкам или всю жизнь красоваться с бантиком на шее. «Никогда, никогда, никогда не сдаваться» – всем известный девиз его рода. Спасибо Феру, напомнил. Единственное спасибо, которое Ариэль готов был ему когда-либо дать.