Ариэль всё гадал, почему же случившееся так сильно оскорбляет все его чувства. Вчера, дав согласие Люциферу, что выносит для него ребёнка, он согласился и не на такое. Он согласился развести перед мужчиной ноги, дать не только пальцам, а его естеству проникнуть в себя и не раз. А какая по сути разница, Фер это будет или кто-то другой? И всё же его буквально трясло из-за того, что его унижение станет для шута источником новых скабрезных шуточек. Если уж тут должно присутствовать охранником или помощником кому-то третьему, Ариэль бы выбрал, к примеру, Толстячка, но не Рами с его извечной ухмылкой.

– Перестань так трястись, – негромко посоветовал тот, и Ариэль вскинул голову, встречаясь взглядом с блестящими голубыми глазами лорда-пса. – Ничего такого уж страшного с тобой не случится. Хватит строить из себя жертву насилия, или, ради справедливости, ею станешь. Я поспособствую, если ты, своими трясущимися губёнками, вновь расстроишь милорда.

– Здесь холодно, – коротко ответил Ариэль, отворачиваясь, чтобы смотреть на что угодно другое. Вид Рами смущал все его чувства.

Впервые на его памяти лорд-шут не шутил. Без всегдашней улыбки его лицо выглядело иначе. Оно показалось бы простым и даже приятным, если бы не шрам на щеке и жёсткий подбородок, квадратный, крупноватый, как у норовистого жеребца. Такие лица обычно приписывали людям волевым, способным на решительные поступки. Давний, светлый уже шрам начинался у уголка глаза и тянулся через всю щёку, прячась в густой светлой щетине. Вчера и сегодня лорд, видимо, не пользовался помощью брадобрея. Обычно бороды смягчают черты лица, но лорд Рами, забывший побриться, выглядел более опасным и даже диким, как загулявший воин или лесной разбойник. В купальне лорд разделся, оставшись только в штанах, и сейчас щеголял видом ничуть не более пристойным, чем Ариэль. Наброшенная на широкие плечи рубашка обнажала мускулистую грудь и глубоко, будто ножом тесто, расчерченный на квадраты твёрдый живот. Курчавые золотистые волоски покрывали кожу между светло-розовых сосков.

Ариэлю до дрожи не нравилось то, что он видел. В первую очередь потому, что он видел то, что не предназначалось для его глаз.

Наверное, ему стоило самому посмотреть правде в глаза до того, как его ткнут в неё носом, но он просто не мог. Как не мог забыть грубые пальцы Рами, касающиеся интимных частей тела. Он всё ещё чувствовал давление на бёдра, прикосновение к скукожившемуся от ужаса естеству и яичкам, к испуганно сжавшемуся отверстию. Какой муж позволяет такое в отношении супруга? А Фер позволил своему верному псу и непристойные действия, и непристойный вид, и нахождение в хозяйской спальне.

Позволь Ариэль себе задуматься обо всём – не оказался бы так разбит, когда услышал звук рожка глашатая и крик, доносящийся со двора:

– Королевская свадьба! Через восемь дней, в праздник начала зимы, король Люцифер венчается братским союзом с высокородным Рамиэлем, лордом Восточных долин, главным блюстителем над королевскими войсками и стражей. Хранителем очага становится принц Ариэль, внук достославного короля Аластора, да ниспошлют боги его лону быстрые всходы и щедрые плоды объединённых родов. Радуйтесь и молите богов о скором ниспослании наследника королевскому дому!

Ариэль и сам не заметил, как вскочил на ноги. Он смотрел только на окно, откуда доносился крик глашатая.

– Королевская свадьба! Через восемь дней, в праздник начала зимы, король Люцифер…

Глубоко дыша, сжимая кулаки, Ариэль вновь выслушал весть о том, в какой ад превращается его жизнь.

Его трясло, когда объявление прозвучало в третий раз и затихло.

– Рано начали объявлять, можно было и завтра, – равнодушно заметил Рами, лорд Рамиэль, ещё один будущий супруг Ариэля, как только что выяснилось. – Чего вскочил? Ты что, не знал, что замуж выходишь? Забыл со вчера?

Такое забудешь!

Ариэль не забыл ни мелочи, ни самое главное: он дал согласие одному только Феру.

– При объединении родов хранителя не берут, берут хранительницу, бету, женщину – они самой природой приспособлены для вынашивания потомства, для материнства им хватает их естественной сути, магия не нужна!

– Это не наш случай, – спокойно сказал лорд Рамиэль, будущий супруг, о все великие боги, и, преодолев короткое расстояние до кровати, толкнул Ариэля в плечо, заставил вновь сесть. – Женщина понесла бы от кого-то одного, такова их природа. Нам же нужен общий ребёнок, с общей кровью, и без помощи магии – и омеги – тут не обойтись. И чего ты возмущаешься, я не понял. Что изменилось?

В покои вошёл Люцифер со свёртком в руках.

– Что происходит?

– Наш красавчик аж рыдает, так жалеет себя, – ответил Рами первым.

Ариэль стиснул зубы.

– О тройственном союзе мы не говорили! – выкрикнул он, выворачиваясь из-под тяжёлой руки Рами и вставая на ноги.

– Не говорили, – кивнул Фер. – Ты пообещал мне ребёнка в ответ на обретение свободы. Предполагаешь, что при живом муже я должен стать вдовцом, в одиночку воспитывающим наследника? Так видишь судьбу своего короля?

Ариэль отвёл взгляд в сторону. С чего ему беспокоиться о Люцифере? Мысли метались в поисках спасения из безвыходной ситуации: один Фер – уже больше, чем он мог вынести, но они вдвоём с Рамиэлем, этим шутом, – нет, просто нет.

– Почему бы тогда не взять третьим в наш с вами брак омегу? Зачем вам он?

Рами засмеялся, будто ничего смешнее в жизни не слышал. От приступа хохота этот дурак даже согнулся.

Ариэль воспользовался возможностью и бросился к королю.

– Пожалуйста, подумайте об этом, милорд, – лихорадочно продолжил он, громко, едва не крича, чтобы Фер услышал его слова, а не только громовой хохот светловолосого дурака. – Мне не нужно будет меняться, всё пройдёт куда естественней, с вами останется тот, кто сможет полюбить и вас, и ребёнка. А я, я уйду, уеду, куда скажете, дам любые клятвы, на магии, на крови. Пожалуйста, милорд. Вы ведь в силах всё изменить.

Со двора вновь донёсся звук рожка и крик глашатая – уже не такой громкий, но расслышать можно было каждое слово.

Ариэль умолял, зная – слыша, – что уже опоздал. Ну почему Фер вовремя не сказал, что желает заключить брак с двумя людьми? Почему он не сказал об этом вчера или утром? Теперь, когда королевский дворец уже знает, когда знают ближайшие к дворцу улицы, всё будет сложно, едва ли возможно исправить. Ну почему он ничего не сказал?!

– Пожалуйста, – повторил Ариэль и опустился перед молчаливым, совершенно бесстрастным королём на колени. – Пожалуйста, я вас умоляю.

Смех лорда-шута стих. В полной тишине в третий раз прозвучал далёкий крик глашатая.

– Эй, красавчик, – позвал Рами, и Ариэль поднял голову.

Рамиэль уже стоял совсем близко к ним, рядом с Люцифером, теперь же, на глазах Ариэля, нарочито, с улыбкой, он взял короля за руку и коснулся губами тыльной стороны ладони. Затем обнял и, на миг прижавшись всем мощным телом, поцеловал в губы, придерживая ладонью повернутое к нему лицо короля. Поцелуй двух крупных и мощных, одинаковых по росту и силе мужчин был коротким и скромным, но Ариэль резко опустил голову и даже зажмурился, как если бы невольно увидел нечто совершенно постыдное.

Таким оно и было. Если бы о подобном извращении узнали, то никакой титул и подвиги не спасли бы доброе имя альфы, запутавшегося в отношениях с собственным полом. Истинное чувство или природная склонность привели бы одного из любовников к изменению статуса, так что у них, извращенцев, альф, играющих в страсть друг с другом, не нашлось бы никаких оправданий, не считать же за них похоть или бесстыдство.

Ариэль был не в силах представить их вместе, но тот поцелуй всё ещё стоял перед закрытыми глазами. Какой позор.

– Теперь ты понимаешь? Нам нужен этот ребёнок и именно от омеги. Иначе как мы, влюблённые, могли бы его получить друг от друга? – без капли смущения, бравируя и рисуясь, сказал Рамиэль.

Он не требовал ответа, спрашивал ради красного словца, и Ариэль промолчал. Его лицо запылало сильней, чем даже в купальне, когда он стыдился собственного унижения. Но теперь, когда он узнал, что корона легла на голову недостойного, всё его существо охватил и стыд, и гнев, и отчаяние бессильного и безмолвного.