Я не сразу поняла, что случилось, думала, что мы просто долго стоим на светофоре или в пробку попали.

– Выходите, девушка, – поторопил хмурый водитель, неожиданно для меня оказавшийся вдруг рядом. – Сломался троллейбус. Непонятно, когда починим.

Повезло, значит?! Снова на улице и снова под дождем. Я осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь-то. И чуть не застонала в голос: прямо через тропинку, метрах в тридцати на меня смотрело огромное здание нашей городской библиотеки.

В принципе, можно поймать такси или пройти оставшиеся четыре остановки пешком… Я выбрала первый вариант. Оператор сообщил, что ждать машину придется минимум тридцать минут. Я снова посмотрела на призывно светящееся здание. Ладно, забегу, но только на минутку.

– Как я рада, что вы пришли! – Божий одуванчик в темно-синей кофте и юбке до пола уже спешила ко мне. – Мало кто интересуется старыми газетами, но вы… я подумала… нашла ваш номер телефона в читательской базе… Вы не сердитесь, что я позвонила?

Ее радость, смешанная с беспокойством, заставили меня устыдиться: не могла же я сказать, что зашла в библиотеку, чтобы погреться до приезда такси.

– Я вам уже все подготовила. Вы не успели посмотреть только три подшивки. Идемте.

Она засеменила вперед, я пошла за ней.

Первые газеты пролистывала без особого энтузиазма. Здесь уже писали о Бессмертном исключительно как об уважаемом бизнесмене, благотворителе. Ого! А вот этого я не знала. Оказывается, здание библиотеки, в котором я сейчас нахожусь, было подарено городу старшим Кощеем. Ну надо же! Это он так грехи, интересно, замаливал? За полгода до этого произошел взрыв в ресторане в центре города, где он тогда обедал. Было несколько жертв, но сам Бессмертный не пострадал.

– Василиса! А вы не сдаетесь! Какая приверженность профессии, – раздался рядом тихий насмешливый голос.

Я ойкнула, сильно испугавшись, и обернулась. Прямо в глаза мне смотрел Кощей и улыбался, явно довольный произведенным эффектом. Рядом с ним стоял пожилой мужчина, вот он поглядывал на меня неодобрительно.

– А вы чего тут делаете? – не очень вежливо поинтересовалась я, постепенно восстанавливая дыхание. Взгляд уткнулся в стеклянный стеллаж позади Бессмертного. Я чуть в голос не завыла! Сильный вечер и дождь превратили мои волосы в воронье гнездо. От утренней укладки остались только воспоминания и пару селфи на телефоне.

Он наклонился ближе, глаза побежали по строчкам статьи о его отце. А я тем временем безуспешно пыталась распрямить торчавший на затылке клок волос. Получалось так себе.

За спиной Бессмертного послышалось деликатное покашливание, но Кощей не обратил на него ни малейшего внимания. Казалось, он полностью ушел в чтение. Лицо было напряженным, он хмурился, а я замерла рядом и дышала его запахом. Запахом мяты.

Наконец, он оторвал взгляд от газеты и вопросительно посмотрел на меня.

– И давно тут промышляем?

Я пожала плечами. Отвечать, да еще при насупленном старичке, мне совершенно не хотелось. Вообще сейчас бы провалилась под землю с большим удовольствием. После случившегося сегодня утром Кощей вел себя так, словно и не было ничего. Я так не могла. Лучше со сказочным Кощеем в подземелье кандалами трясти, чем с настоящим Кощеем столкнуться нос к носу в библиотеке.

– Ой, давно! Добрый вечер, Иннокентий Петрович. Здравствуйте! – К нам подошла библиотекарша. – Василиса раньше чуть не каждый вечер заходила…

– Олег Константинович, – перебил ее старичок, – я еще не все вам показал. Давайте пройдем в компьютерный зал.

– Спасибо, не стоит. Я уже все видел, мы продлеваем договор, – сообщил Бессмертный, не глядя на собеседника. Все его внимание было приковано к желтым газетам, чьи страницы он задумчиво перелистывал.

– Тогда пройдемте в мой кабинет, пожалуйста! – Засветился от радости старичок.

Но Кощей лишь нетерпеливо дернул подбородком и коротко сказал:

– Потом!

Не дожидаясь ответа, он убрал с соседнего стула мою сумку.

– Вы ведь не возражаете, Василиса? – спросил Бессмертный, даже не посмотрев на меня. А потом просто взял и придвинул к себе мою подшивку газет.

– Вообще-то возражаю! – Мне было безумно неловко и неуютно рядом с ним. – Но если вам так надо узнать, что писали ненавистные вам журналисты о вашей семье двадцать лет назад…

Я вскочила со стула, потому что просто не могла больше сидеть с ним рядом, и воскликнула:

– Я не хотела, понимаете?! Я не знала, что… такая трагедия…

– Неужели? – сухо произнес Кощей. В его взгляде не было ни грамма снисхождения. Его глаза будто острыми длинными иглами протыкали меня насквозь. Я пожалела уже, что открыла рот. – Зачем тогда спросили? Досужее любопытство?

– Да я не знала! Не знала! Вы слышите?! Это были не мои вопросы!

– Вот как? А вы обратно присаживайтесь, Василиса, присаживайтесь. Исповедоваться лучше со всеми удобствами.

– Тридцать вопросов, значит? – недоверчиво протянул Кощей после того, как я ему все объяснила и даже пересказала по памяти содержание Ириного листка.

– Ну да! Да вы знаете, сколько к вам вопросов? И далеко не все успели их задать. Слышали ведь сегодня. И если бы вы не ушли…

– Так кто вас вопросами удружил? – мягко перебил меня Кощей. Он сидел очень близко ко мне. И мятный запах его парфюма проникал под кожу, дурманил. Было в этом что-то нереальное, сказочное. Мы остались наедине, библиотекарша со старичком давно уже ретировались, оставив меня на растерзание Бессмертному.

– Да какая разница? – попыталась увильнуть я от ответа.

– Не хотите сор из избы выносить? Вас же подставили, Василиса. Тот, кто вам дал эти вопросы, прекрасно знал, какой будет моя реакция. Точнее, думал, что знал.

Я промолчала. Сдавать Ирку – это значит поступить так же подло, как и она. Если и ее внесут в черный список, мне от этого лучше все равно не будет.

– Что бы вы ни думали про нас, журналистов, мы – люди, нормальные, живые и, да, любопытные, не очень церемонимся, нам до всего есть дело. Но это наша профессия – задавать неудобные вопросы. Ну вы поняли.

Не знаю, понял ли он на самом деле, что мне очень-очень жаль. Я совсем не хотела задевать его старую рану и причинять боль.

Кощей сидел рядом, молча листал пожелтевшие страницы и возобновлять разговор не спешил. Как и не торопился уходить, хотя его телефон, лежащий рядом со мной, мигал сообщениями не переставая. Так же, как и в лифте тогда. Я так долго молчать не могла.

– Вы, наверное, пожалели, что меня позвали на пресс-конференцию? Я удивилась, мы все очень удивились. Я ведь совсем недавно начала работать…

– У вас такой юношеский максималистский задор, Василиса. Я все ждал, когда же вы меня разоблачите, даже стал читать ваши заметки. Но так и не дождался. Вот захотел узнать, не пропало ли ваше стремление… а оно не пропало, как выяснилось. Тексты, кстати, весьма сносные. Или вас редактор переписывает?

– Да никогда! – возмутилась я. – Ну почти никогда. А что вы читали? Вы же говорили…

– Мне делают мониторинг прессы, плюс я попросил отслеживать все ваши публикации… А вот этого я никогда не видел. – Он кивнул на подшивку. – Выкладывайте, что успели нарыть интересного про мою семью?

– Ну… – осторожно проговорила я. – Ничего такого.

– Неужели? – удивился Бессмертный. По глазам его вижу: не верит мне.

– Честно. – Кивнула я и быстро отвернулась к стопке газет, сделав вид, что меня очень заинтересовала большая фотография на полполосы.

Он сидел слишком близко ко мне, я чувствовала его дыхание, запах парфюма – мне кажется, я уже дышала им. А еще глаза. Никогда не видела таких черных глаз. Мне всегда казалось художественным преувеличением сравнение глаз с омутами. Просто красивое слово, не более. Но, глядя на Бессмертного сейчас, когда он так рядом, я тонула в черной бездне. Это как гипноз, помешательство какое-то. По телу пробежала дрожь.

– Вы замерзли? – Теплая рука легла на мое плечо, а его дыхание опалило мою щеку. Воздуха вдруг стало критически мало, мне было сложно сделать вдох.