«Ну, вот и еще одно предсказание бабушки Энни сбылось, – подумал Вийон. – Нагадала она Флебу двух жен – одну белокурую, а вторую с ребенком… Надеюсь, хоть в этот раз Флебу повезет.»

Он выкупил десять лет в тот же день, вечером, заглянув в дом Собирателя Дней после того, как продал все корзины. Кусса Кутит принял его в той же комнате, и дал подышать волшебным кальяном, другую же трубку он взял сам. Вийон ощутил бодрость и легкость, и не мог понять, идя домой – вернулась ли к нему молодость, или же Кусса просто одурманил его разум особыми травами. Не исключено, что имело место и то, и другое. В тот вечер Вийон не находил себе покоя, впадая то в радость, то в грусть, тоскуя по прошлому; воспоминания, в которых они с Элесой были вместе, теснились в уме, а мысли об Иси и вовсе вызывали слезы. Он не сдержался и снова отправился к дому бывшей жены, но повторилось тоже самое, что и в предыдущий раз: Иси открыла дверь лишь самую малость, велела ему уходить и не возвращаться и, не став ничего слушать, дверь тут закрыла. Вийон потеряно стоял на пороге несколько минут, затем повернулся и ушел. В этот вечер он не стал напиваться (хотя и мог бы, деньги у него теперь водились), вернулся в сарай и лег спать, а когда проснулся на утро и вспомнил вчерашнее – почувствовал грусть, но боль в душе, кажется, стала меньше. Вийон подумал, что в кальяне Собирателя Дней, без сомнений, содержался какой-то дурман, вызывавший перепады настроения и ослаблявший волю, вот почему он и не сдержался вчера, хотя уже и так было ясно, что в доме Элесы его никто не ждет и по его отсутствию никто не горюет.

Спустя три дня он заглянул в дом Нориса Белтарида – забрать зелье для поимки Колесного зверя, которое Вийон затем должен был передать чучельнику Эгиару.

Харбус встретил корзинщика со своим всегдашним злобным выражением разжиревшего лица, но Вийон хальстальфарского бандита больше не боялся. Норис принял посетителя в своей лаборатории, ненадолго отвлекшись от проводимого опыта, вручил зелье, и еще раз объяснил, как им пользоваться. Вийон внимательно слушал, стараясь запомнить все дословно, а когда алхимик закончил, спросил:

– Господин Норис, нравится ли вам новый дом в Верхнем городе?

Норис благожелательно кивнул.

– Вполне. Байл заканчивает переделывать лестницу, еще день-другой, и я либо въеду туда, либо выставлю дом на продажу, как собирался изначально. Полагаю, строение, которое внутри больше, чем снаружи, должно стоить дороже обычного дома, ты не находишь, Вийон?

– Не сомневаюсь, господин Норис, что вы хорошо заработаете, когда его продадите, – произнес Вийон, стремясь привести жадного алхимика в как можно более благодушное состояние. – А астролог, которого я для вас нашел – довольны ли вы его работой?

– Мы пока лишь начали сотрудничать, и ничего плохого на данный момент сказать о нем я не могу, – пожал плечами Норис. – Что тебе нужно, Вийон? Говори прямо.

– Есть вопрос, который я хотел бы вам задать, но мне нечем за него заплатить, – признался корзинщик.

– Что за вопрос? Если он не касается чего-то личного и не требует раскрытия тайных секретов алхимии – я, возможно, и отвечу. Как я уже говорил ранее, твое стремление к познанию похвально: удивительно уже и то, что оно могло зародиться в человеке столь низком и безыскусном.

– Благодарю вас, господин. Вопрос мой таков: существует ли что-то, в чем можно хранить плод, который сжигает все?

– «Плод, который сжигает все»? – Норис насмешливо приподнял левую бровь. – Что еще за вздор?

– Не вздор, а так и есть, но плод этот находится не у нас, а в мире духов. Он горит, и не сгорает, но при этом сжигает все, с чем ни соприкоснется, и чем сильнее устойчивость к жару у предмета, тем сильнее и его пламя.

– Мир духов! – Теперь ненадолго взметнулись вверх уже обе брови алхимика. – Ого! Какие интересы у простого корзинщика!.. В мире духов, Вийон, все по-другому. Там нет вещей, есть лишь энергии и свойства, и они представляются нам вещами лишь потому, что мы привыкли видеть все, что нас окружает, в виде вещей. Некоторые философы, впрочем, полагают, что и наш мир – ровно таков же, и представляет собой всего лишь чуть более плотный и устойчивый сон, чем другие, или даже совокупность снов, однако не будем вдаваться в метафизику, ведь тебе требуется четкий и конкретный совет, так ведь?

– Именно так, господин. – Вийон поклонился.

– Давай порассуждаем. Есть свойство «сжигание» – полагаю, оно оформилось для тебя в виде перца, чеснока или еще какой-нибудь ерунды в этом роде…

– Скорее, они были похожи на тыквы, господин.

– Это несущественно, – пренебрежительно отмахнулся Норис. – И требуется что-то, что могло было бы неподвластно сжиганию, однако задача осложняется тем, что свойство это носит абсолютный характер, и сжигает вообще все. Я верно излагаю?

– Совершенно верно, господин. Вы так умно говорите, прямо как будто по полочкам все раскладываете.

– На ум мне приходят только две вещи, сжиганию неподвластные, – продолжал Норис, не обращая внимания на лесть. – Хотя одну из них назвать «вещь», по правде говоря, никак нельзя. Это пустота. Пустота ведь не может гореть, не так ли, Вийон? Ты видел когда-нибудь горящую пустоту? Я нет.

«Как можно сделать корзину из пустоты? – Вийона пробрал озноб от одной мысли об этом. – Она же ничего не удержит, все сквозь нее провалится и куда-нибудь упадет… Что за странные мысли в головах у тех, кто причастен к магии!»

– Я тоже не видел, господин, – смиренно произнес корзинщик вслух. – Но не думаю, что это подходит. Как удержать что-то пустотой? Не представляю…

– Можно, если захотеть, я тебя уверяю, – ответил Норис. – Но если этот вариант тебя не устраивает, есть и другой: огонь сжигает, но может ли что-либо сжечь сам огонь? Нет, не может. Огонь можно погасить, развеять, уничтожить, однако если у нас тут чистое свойство сжигания, нельзя применить его по отношению к огню. Сделай хранилище для своего огненного плода из огня, только и всего!.. А теперь пошел вон, мне нужно работать, а не разгадывать твои глупые загадки. И Грязевое зелье не забудь.

Вийон покинул дом алхимика и побрел в сторону Охотничьей улицы, размышляя о сказанном. Корзина из огня для хранения огненных плодов? Все бы хорошо, вот только как бы сплести из огня корзину? Впрочем, сделать ее Вийону нужно будет не в мире людей – где такое, конечно же, невозможно – а в мире духов и снов, где царствуют другие законы. Кто знает, вдруг там что и получится?

В эту же ночь он предпринял попытку осуществить задуманное. Взяв в храме корзинщиков несколько инструментов (статуи предков, кажется, отнеслись к сему действу с неодобрением), Вийон отправился в огненную долину и попытался срезать несколько стеблей, на которых росли огненные тыквы. Ничего не вышло: огненные сгустки, словно надоедливая мошкара, летали вокруг, и приближались, заставляли одежду и волосы человека тлеть, а стебли оказались настолько горячими, что обжигали руки еще когда Вийон только приноравливался к тому, чтобы их срезать. Провозившись некоторое время, он понял, что ничего не выйдет, и направился из долины обратно к горному перевалу в расстроенных чувствах.

Проснувшись утром, Вийон долго лежал неподвижно, глядя на балку, где покачивалась от сквозняка плетеная ловушка для снов.

«Корзина из пламени – это, конечно, хорошо, – подумал он. – Но даже пусть я найду способ ее сделать для Огненного Великана – как мне это поможет? Надо найти Айнри Тозола, и побыстрее, пока Бейз не рассвирепел окончательно и не бросил меня в долговую яму.»

…Иси-Элеса закрыла дверь на задвижку и замерла, прислушиваясь к звукам с той стороны. Не доносилось ни звука шагов, ни стука, ни требований, ни просьб – а это значило, что Вийон молча стоит с той стороны, потерянный и не знающий, как поступить. Иси не двигалась, затаила дыхание – ждала. Наконец, послышались удаляющиеся шаги – Вийон уходил. Может быть, через несколько дней он опять вернется, а потом еще и еще, но с каждым разом промежутки между его появлениями будут становится все дольше, и когда-нибудь, возможно, он перестанет приходить, перестанет навязывать свою любовь и заботу и избавит ее, наконец, от искушения продлить агонию еще ненадолго.