– Хорошо, – сказал Вийон. Нельзя было исключать, что слова крысы еще сохранили в себе злую магию, но бояться ему уже надоело. – Что это за буква? А эта? А эта?..

Он спрашивал и спрашивал, и иногда просил повторить, потому что забывал значение некоторых букв. Он хорошо помнил изображение, но вот связать воедино образ и звук было гораздо труднее. Наконец, первое слово было составлено. Вийон несколько раз произнес его одними губами, а затем сказал вслух. Если в нем и была сила, то теперь ее уж точно не осталось, и точно не было ничего страшного.

– «Куон». Это имя торговца-нарея, у которого украли кошелек, а нарей обвинил меня, побил, спасло только то, что вовремя вступился мой товарищ Флеб. Потом уже Флеб, узнав от меня эти и переведя их, вероятно, связал вместе крысу и торговца, и посоветовал торговцу обратиться к Крысиному мастеру, тот так и сделал…

– Не отвлекайтесь, Вийон. Вы уже начинаете рассуждать здраво. Знаки показались вашему товарищу похожими на имя человека, с которым недавно случился конфликт, а крыса навела на мысль о Крысином мастере – хитром фокуснике, играющем на заблуждениях невежественных людей. Как видите, ничего необычного. А что со вторым словом?

Вийон снова стал спрашивать. Второе слово состояло из пяти букв, а не из четырех, но также, как и первое, было именем – на этот раз, правда, женским. Обычное имя, Вийон покрутил его в уме и так и сяк, но оно ничего ему не сказало… хотя его не покидало смутное ощущение, что где-то и когда-то он это имя слышал. Но что может быть опасного в имени?

– Бару, вам доводилось слышать имя «Лакри»? – Наконец осторожно спросил он.

Бару пожал плечами.

– Доводилось, и не раз.

– Вот и мне доводилось. Что такого в этом имени, что могло заставить человека повеситься?

– Очевидно же, что ничего, – произнес Бару. – Убился тот человек по каким-то своим причинам, но несчастье это произошло после того, как он узнал от вас это имя, и потому вы думаете, что одно связано с другим. Но «после» вовсе не значит «вследствие», это весьма распространенная ошибка!

– Пусть так, – согласился Вийон. – Вы меня почти успокоили. Давайте посмотрим, что значит третье?

Он стал спрашивать, а Бару отвечал. На этот раз Вийон постарался набрать побольше лишних букв, чтобы Бару точно не смог сам догадаться, ведь третье слово он не показывал еще никому и если в этих словах вообще была хоть какая-то сила, то сохраниться она должна была именно в третьем, ведь первые два уже оказали свое действие. Третье слово состояло из пяти букв, так же было именем, на этот раз мужским.

Когда Вийон прочел это имя в первый раз, он ничего не понял. Имя было неожиданным и неуместным.

Ошибка?

Он попросил Бару повторить буквы. Нет, ошибки не было. Но откуда крыса могла знать это имя?

Имя, которое также было вполне обычным, но ведь вполне обычная «Лакри» привела циничного и озлобленного на весь белый свет Огиса к самоубийству, означая для последнего, видимо, что-то особенное, неизвестное никому другому.

Также было и с третьим именем: мало что значащее для всех остальных, оно словно открыло перед Вийоном невидимые доселе двери. Как будто бы он бродил впотьмах, и кто-то вдруг принес в комнату свет. Все снова перевернулось, снова открылось с совершенно неожиданной стороны.

Вийон со страхом взглянул на Бару Хуркая. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы это имя узнал и он и все разрушил.

– Благодарю вас, вы очень мне помогли, – сказал Вийон, вставая. – Мне нужно идти, прошу меня извинить!

Он поспешно вышел, не слушая голоса Бару, предлагавшего ему остаться и все обсудить, убеждавшего Вийона в том, что всему есть здравое объяснение и что очищенный от выдумок и заблуждений мир гораздо лучше мира, лишенного логики и погруженного в иллюзии. Может быть, Бару был прав, да, вполне возможно, вот только Вийон слишком хорошо осознавал, что если будет разрушена магия последнего имени, завтра Бейз позовет стражу и посадит его в яму, и жестокосердному Бейзу будет глубоко наплевать, логично ли он поступает или нет, есть ли в этом здравый смысл или нет, существует ли на самом деле корзина желаний или же это лишь выдумка – Бейз просто возьмет и посадит его в яму, и хотя, возможно, это и будет настоящая, подлинная, очищенная от иллюзий и заблуждений реальность, но все же такой реальности Вийон для себя совершенно не хотел. И пусть все странности, все необычные явления, знаки и пророчества, пусть все это было лишь заблуждением, но в последнем имени содержался ответ, содержалась надежда на то, что безумное требование Бейза можно выполнить или, по крайней мере, получить такой силы свидетельство невозможности исполнить поручение, что склониться перед этим свидетельством будет вынужден даже Бейз.

Удивительно, но ответ все время лежал у Вийона перед носом. Так же, как что-то в «Лакри» подтолкнуло Огиса к самоубийству, а «Куон» подсказал Флебу разыскать нарея и дать ему совет, также и третье имя навело Вийона на путь, который всегда лежал перед ним, но которого он почему-то не замечал.

Среди философов, гадалок, сектантов и множества разных мистиков Дангилаты, маги – как, впрочем, и везде – всегда были «белой костью». Маги обладали подлинной силой, и что бы не говорили про них странные философы вроде Бару – от порчи таковой философ мог умереть также легко, как любой другой, пусть даже твердо убежденный в истинности своего учения гуафим до последнего момента и считал бы, что губящая его болезнь вызвана сугубо естественными причинами, а не воздействием того или иного колдуна. Маги творили удивительные дела, и уж конечно, могли что-то знать о том, как сотворить корзину, исполняющую желания.

Третье имя, которое выгрызла крыса на стене, так взволновало Вийона потому, что был один маг, которого он когда-то – пусть и очень-очень давно – близко знал. Принадлежа к совершенно разным семьям, они, будучи еще детьми, мало обращали внимание на богатство и социальный статус, дружили и бегали вместе, ловили лягушек, дрались с другими ребятами, делились всеми радостями и печалями, что у них были. Вийон был нищим и обречен всю жизнь провести на самом дне общества, в то время как его друг, Айнри Тозол, происходил из богатой семьи, а кроме того, еще и имел врожденный магический Дар.

Именно это имя – «Айнри» – крыса выгрызла на стене в третий раз.

Второпях покинув дом Бару Хуркая, Вийон сделал несколько шагов и остановился посреди улице, в самом центре квартала гуафимов. Нужно было как можно скорее уйти отсюда, чтобы не растерять удачу и не осквернить себя случайным прикосновением к отвергнутым или к вещам, которыми они пользовались – но прежде чем идти, следовало решить, куда именно двигаться.

С Айнри они дружили очень давно, будучи еще детьми. Как ни старался, Вийон не мог вспомнить дома, в котором жила семья Тозолов – вполне возможно, так было потому, что он никогда и не был в этом доме и даже не подходил к нему близко: Айнри всегда сам приходил в те места, где играли мальчишки Нижнего города – и, кажется, его родители были этим не слишком довольны, поскольку он всегда старался скрыть от них своих друзей. Вийон смутно помнил женщину в паланкине, который переносили четверо мускулистых мужчин, а еще двое вооруженных бойцов, а также слуга и служанка сопровождали процессию. Женщина, приходившаяся Айнри матерью, подозвала сына к себе и поинтересовалась, с кем это он играет, и Айнри, быстро скосив глаза на Вийона, ответил «ни с кем». Вийон, хотя и был еще ребенком, но уже понимал, что далеко не все люди в этом городе равны, но то, что его назовут «никем» было как-то совсем неожиданно и обидно. Во время следующей встречи Вийон не хотел ни разговаривать, ни играть с этим зазнайкой, и Айнри пришлось несколько раз извиниться, прежде чем Вийон смягчился и заговорил. Айнри сказал, что у него не было другого выхода: если бы его родители только узнали, с кем он проводит время, они бы немедленно запретили ему общаться с Вийоном, а то и вовсе заперли бы в доме. Мать Вийона, со своей стороны, узнав через некоторое время об этой дружбе, также отнеслась к ней неодобрительно, ведь если бы с Айнри что-то случилось бы во время прогулок по свалкам и лазанья по заброшенным участкам городской стены, Вийону было бы несдобровать, и более того, серьезные неприятности могли бы настичь всю семью Раупов, поскольку нищие потомки ильсильварских рабов не имели почти никаких прав, а богатые и благородные семьи имели все права и даже больше.