– Ах, Вийон, – женщина отвернулась и снова посмотрела на небо. Теперь она казалась растроганной. – Тебе лучше никогда не встречаться с Айнри.
– Но… почему, госпожа?
Женщина вздохнула.
– Некоторых вещей лучше не знать, поверь мне. Правда бывает весьма неприятной. Например, правда состоит в том, что мое тело сожжено, а пепел брошен в яму, где затем посажено какое-то дерево. Но зачем мне знать эту правду? – Она вытянула руку и посмотрела на нее так, словно видела ту впервые. – Иллюзия о том, что я жива, что я все еще вижу, слышу, чувствую, могу думать, смеяться, любить – куда лучше, чем истина.
– Я не боюсь правды, – сказал Вийон. – О чем вы умалчиваете? Почему у нас с Айнри такая большая разница в возрасте? Что произойдет, если я его встречу?..
– Не исключено, что ты узнаешь правду, если его встретишь, – ответила женщина, бросив на Вийона быстрый взгляд и вновь отвернувшись. – И уж поверь, радости она тебе не доставит.
– Какую правду?! – Вийон подался вперед.
– Ты бы мог и сам уже догадаться, – Ирцина вздохнула. – Ты неглупый призрак. По крайней мере, не кажешься глупым.
– Я не призрак! Я живой человек!.. Или что, вы хотите сказать, что я тоже умер но не помню об этом? Этого не может быть. У меня есть друзья, была жена и дети, я хожу каждый день на рынок…
– И что же, разве хождение на рынок способно доказать, что ты никогда не умирал? – Ирцина посмотрела на корзинщика с иронией.
– Конечно, – растерялся Вийон. – Ведь я вижу людей… торгую с ними… продаю им корзины…
– Ты видишь лишь только собственный сон, – ответила Ирцина. – И в этом сне присутствуют тени других людей. Некоторые из них, возможно, живы, а другие – нет, третьих же вообще не существует… Но неужели ты считаешь, что их мир в точности такой же, как твой?
Вийон не ответил. Он не знал, что сказать.
– Думаешь, я никогда не спускаюсь туда? – Ирцина показала пальцем вниз, на городок у подножья башни. – Там тоже есть рынок, и иногда я на нем что-нибудь покупаю. Некоторые из торговцев, вполне возможно, живые люди. Мы существуем в разных мирах, и соприкасаемся лишь мимоходом, я для них – ничем не примечательный покупатель, одна из многих, просто человек, который возникает лишь на минуту, а затем бесследно растворяется в толпе…
Вийон вздрогнул, вспомнив свою первую встречу с Огненным Великаном, который ненадолго заглянул в его лавку в образе человека. Изменил ли тогда Великан свой огненный образ по собственной воле – или же этот образ, независимо от его воли, придал Великану мир людей, в который он попал?..
– Но насчет своей смерти ты можешь нисколько не беспокоиться, – продолжала Ирцина. – Ты призрак совсем другого рода.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду Айнри, его силу и богатое воображение. У Айнри не было друзей. Довольно сложно их иметь, когда обладаешь такой силой, но не умеешь еще ее контролировать. Ему было пять лет, когда он покалечил девочку, с которой играл. Не со зла, нет, но эмоции детей во время ссоры берут вверх над разумом. Он не хотел причинять ей вред, и очень сожалел о том, что сделал. Но кто мог поручиться, что он не сделает этого снова, с другим ребенком? Поэтому мне пришлось сильно ограничить его круг общения, запретить ему играть с другими детьми. И тогда он придумал тебя.
– Нет, – Вийон ощутил вдруг, что его пробирает дрожь. – Нет. Нет. Нет. Я вам не верю.
– Ты был для него лучшим другом. Он много рассказывал о тебе. Иногда он даже убегал от слуг и телохранителей, которые должны были за ним наблюдать, только для того, чтобы поиграть с тобой. Я ему запрещала так делать, ругала, но чем старше он становился, тем меньше он меня слушал. Обычного ребенка можно было бы строго наказать или запереть, но только не Айнри. Он отводил глаза слугам, а двери и замки открывались сами собой. Да что там! Некоторые из них при этом еще и начинали болтать всякие глупости!.. – Ирцина передернула плечами, вспоминая хихикающие дверные ручки, крадущиеся по коридору подставочки для ног, танцующие щетки, и книги, бормочущие несусветную чушь. – Все дети оживляют то, что видят, но Айнри, в отличии от них, делал это не только в своем воображении! Это был лишь вопрос времени, когда его фантазии станут не только пугать всех вокруг, двигать вещи и щипать служанок за ягодицы, но и начнут обретать плоть и кровь. В конце концов я смирилась. Пусть гуляет, где хочет, лишь бы не устраивал бедлам в доме. Дети – как поросята: если дать им свободу, то выяснится, что больше всего их привлекает грязная лужа или мусорная куча. Вот он и стал пропадать в Нижнем городе. Слуги с ума сходили: они знали, что я с них голову сниму, если с Айнри что-нибудь случится, однако и уследить за ним, если он этого не хотел, было невозможно. Ты стал для нас просто благословлением, Вийон. Тихие и безобидные игры на окраине города, пусть даже и на помойке, но вдали от людей, которым магия Айнри могла повредить – что еще было нужно?
– Я вам не верю, – тихо повторил Вийон. Он чувствовал себя растерянным и опустошенным.
– И не надо, – Ирцина ободряюще похлопала корзинщика по тыльной стороне ладони. – Мы, призраки, не должны обижать друг друга без нужды. Забудь все, что я тебе сказала и возвращайся к прежней жизни. Но не ищи Айнри. Встреча с правдой лоб-в-лоб радости тебе не принесет.
– Я помню свою семью, – сказал Вийон. – Отца, брата, мать и сестру… что же, их Айнри тоже придумал?
– Не исключено, – Ирцина пожала плечами. – Мой сын и не на такое способен. Но все-таки, я думаю, нет. В том возрасте… нет. Скорее всего, он придумал какую-то общую историю для тебя, а затем ты привязался к уже существующей семье и стал думать, что они – твои родня, а они поначалу тебя не замечали, а затем приняли за своего, уверенные, что ты был с ними всегда.
– Нет, – пробормотал Вийон, обхватывая себя руками. – Нет-нет-нет-нет…
Но память услужливо подсовывала ему воспоминания из далекого детства, когда никто в доме его не замечал. Он что-то говорил, но на него не обращали внимания; звал – но никто не откликался. Только Айнри всегда был рад его видеть. И они с Вийоном всегда находили друг друга в многолюдном городе, даже не договариваясь заранее о месте и времени встрече.
– Все хорошо, – Ирцина вновь потрепала корзинщика по руке. – Не переживай так. Подыши. Со временем ты привыкнешь.
– К чему?! – Вийон едва сдерживался, чтобы не завыть. – К тому, что меня нет?
– Ну… да. Наверное. – Ирцина вздохнула. – Хочешь подняться ко мне в башню? Попьем чаю с пирожными, а заодно и проверим, насколько вариативен сценарий твоего сна. Ведь по идее, бедного корзинщика не должна приглашать к себе домой красивая, молодая и богатая дама, это нонсенс, что-то такое, что не соответствует обычному порядку вещей.
– Нет, спасибо, – Вийон помотал головой. – Я лучше посижу…
Ирцина улыбнулась всепонимающей улыбкой, как бы говоря: ну, вот теперь степень вариативности твоего сценария нам стала известна. Вийону захотелось ее придушить.
Осознав, что больше не хочет и не может здесь находиться, он поднялся на ноги.
– Я пойду, – сказал он. – Благодарю за беседу, госпожа Тозол.
Ирцина также поднялась и сделала изящный реверанс. В иное время Вийон был обомлел от того, что придворная дама приседает в поклоне перед ним, но сейчас ему было все равно. Ирцина же улыбалась – для нее все происходящее было игрой, способом провести время, вновь что-то пережить и почувствовать. Вийон повернулся и двинулся вперед, не разбирая дороги.
Было ли правдой то, что он услышал? Если и так, Ирцина была тысячу раз права, говоря, что есть правда, которую лучше не знать, находясь вместо этого во власти самообмана. Был ли он и в самом деле призраком, плодом воображения человека, которого так сильно любил и к которому был так сильно привязан? Многие дети, не имея возможности регулярно играть со своими сверстниками, заводят себе воображаемых друзей – но Айнри Тозол, конечно, был не просто «одним из многих». Его фантазия вкупе с магическим даром оживляли все, к чему прикасались: вещи двигались, в доме раздавались стуки и необычные звуки, иллюзии разгуливали то там, то сям так, как будто бы это было в порядке вещей. Этим дело не ограничивалось – были еще Прыгушки, Бумкалки, Журчалки, Дразнюли и множество прочей мелюзги, в большинстве своем незримой, но вполне способной произвести какой-нибудь эффект – например, начать кого-нибудь передразнивать, журчать в самых неподходящих местах, издавать звуки грохота или падения, или же внезапно прыгать на человека, вызывая в нем чувство, прыгнувшей на голову кошки или крупной жабы. Был ли Вийон такой же бездушной сущностью, только чуть более сложно устроенной и более похожей на человека, но точно также призванной Айнри Тозолом то ли из глубин собственного ума, то ли из бездн Преисподней исключительно по причине того, что Айнри нужен был друг, похожий на него самого?
