В результате, взаимно задолбав друг друга, мы с дедом Маулом расстались практически друзьями. В основном потому, что я задарил ему нехилый шмат сала, от чего старец, посмотрев на меня зверем, а по сторонам диким взглядом мелкого грызуна, бодрым галопом умчался к себе в хату, а схоронив продукт, вылез на крыльцо с метлой, начав ей разгонять воздух. Впрочем, прервался, когда я сунул ему деньги за первый месяц. Так-то недорого, всего 50 тысяч, так что можно сказать, что старушка с дробовиком отработала классическим риэлтором, взяв ни за что аж двадцатку.

Выбросив из головы песни моих финансов и сакраментальные вопросы о том, что что-то с ними нужно решать, я с девчатами зашёл в свой первый в этом мире дом. Хоть и арендованный.

Дом понравился. Просторные сени, двери из которых вели в кухню, ванну и туалет, были дополнены неширокой лестницей, ведущей на второй этаж. Там была небольшая площадка, оформленная как уголок отдыха с видавшим виды креслом у окна, а также две довольно большие спальни. Центром жизнедеятельности дома определенно служила кухня: здоровенная, монументальная, места — завались! Между здоровенным столом с шестью стульями и, собственно, самой территорией готовки, можно было сплясать вчетвером, взявшись за руки, что, недолго думая, мы и сделали. А потом еще раз, когда обнаружили люк, ведущий в пустой, но просторный и холодный погреб.

Взяв себя в руки, мы отправились за продуктами для праздничного ужина. Находившийся буквально в двух шагах от дома продуктовый базарчик радовал меня всем, что свежее и не похоже на то, что мы ели последние месяцы, хоть треску и пришлось обходить стороной. Закупившись фруктами, овощами, корнеплодами, мясом домашней скотины, алкоголем разной градусности, выпечкой и разными противными морскими гадами, пребывавшими еще в живом состоянии, мы вернулись в дом, тут же устроив банный день. Ну как банный? Сначала я сидел у окна, возвышенно взирая на улицу с чашкой чая (пиво остывало в подвале), пока девчонки мылись, а затем, выдав им свой молот для кулинарных подвигов, пошёл отмокать сам.

Затем был пир горой! Стол ломился от вкусностей, пенистое темное пиво с бархатным привкусом ласкало нёбо, свежевыпеченный хлеб почти пробивал на слезу, а суп… суп был просто мечтой поэта! Мы пробовали этот суп так, как будто он волшебный, дегустировали его как лучший из напитков, ну а чуть позже, когда первая трогательная минута единения с цивилизацией закончилась, мы достали обворожительно пахнущее копченое сало, положили его, родимое, на хлеб, взяли в другую руку ложки — и принялись жрать!

Обуревающие нашу четверку чувства выросли отнюдь не на пустом месте. Даже если ты в мире магии, даже если характеристики твоего тела куда круче, чем у любого из земных атлетов, даже если ты несколькими манипуляциями умеешь разбивать уютный лагерь из шалашей, где даже в удобном месте течет фиг знает откуда берущийся ручей, даже если ты неприхотлив как саратовский электрик, лесная ведьма, опытная наемница и видавшая виды жрица — лес тебя все равно бесит!

Везде что-то ползает, нормально помыться нельзя, на мозги давит постоянный гам окружающего биоценоза, где кто-то кого-то либо жрёт, либо сношает, либо зовёт сношаться! Дятлы, грачи и прочие дубы-колдуны не только шумят о чем-то своем, но и сыпят тебе труху на голову, вместе с разными личинками и насекомыми! А в ручье холодно! В нем нормально не помоешься! Приходилось лишь резко споласкиваться, а значит грязь въедается тебе в кожу, делая ароматы тела густыми и богатыми! Мало того, вопрос с туалетом вообще превращает со временем человека в ботаника, опытно понимающего, чем подтираться можно, а чем — ни в коем случае!

Жареное на углях мясо? Вкусно звучит первые два раза! Только звучит, причем! Лесные животины не монстры, их нужно свежевать и потрошить, а уж жирком и нежным мясом они точно похвастать не могут! Почему мы упорно питались одной только капибарой, как только получили такую возможность? Да потому что она была нежная и жирная, вот почему! Хоть и надоела, зато проваливалась внутрь на «ура», превращая ужин в быстрое хомяченье, но и то — тот маленький, трусливый, жадный и ушастый говнюк-торговец, уходя с нашей поляны, точно прикидывал, хватит или нет у деревни сил отбить у нас мясо босса. Всё-таки, жили они, в основном, на жилистой лосятине, успев неслабо от такого озвереть.

Лес не был адом, но быт этих лихих диких месяцев нам еще предстояло забыть. Залить супами, заесть кашами, закусить разносолами, сдобрить медом, разбодяжить морскими деликатесами, запить вином и пивом…, и мы старались!

— У меня один вопрос, — задумчиво пробулькал маленький шарик, украшенный копной рыжих волос, — А кто будет спать с Мачем в комнате?

Опасная тема всколыхнула воздух и разнокалиберные шарики переглянулись, как ковбои на перестрелке. Тихо засвистел ветер в приоткрытой форточке. Вдалеке взвыл незнакомый эльф.

— Как кто? — поковырявшись в зубах, я вопросительно вздёрнул бровь, — Саяка, конечно же.

— Почему! — взорвались хором Тами-шарик и Матильда-шарик, весьма похожие друг на друга, из-за надетых на чистое тело простеньких сплошных сорочек.

— Потому что она храпит, — недоуменно пожал я плечами, — А мне, в отличие от вас, пофигу.

Саяка торжествующе всхрапнула.

Я всегда считал себя человеком умеренно широких взглядов. Жил, в основном, под девизом «Чем бы ты не занимался, пока это не видят и никого не страдает — занимайся! Здоровья тебе, счастья, деток…». Ну и так далее. Нет, ну а чо? Кто-то клеит модели автомобилей, кто-то шьет куклы, кто-то ходит в свингер-клубы. А то и того пуще, к примеру, строгает человек красиво салаты, а потом эту икебану постоянно фотографирует и выкладывает куда-нибудь. Правда, последнее наносило уже мне моральные травмы. Смотрел и думал «ладно, салат есть, а где пожрать»?

Впрочем, не суть. Широта взглядов, способная перетерпеть даже геев в Австралии (но не ближе), была всегда моим предметом гордости как человека, саратовца и электрика.

Но вот с утра она дала сбой. Одно дело, когда ты спишь в комнате с женщиной, пускай и на разных кроватях. В одной тоже хорошо, если вы не пихаетесь и не воруете друг у друга одеяло. Момент, когда одна женщина спит, весело прихрапывая, а еще одна до тебя, сонного, успешно и тихо домогается, уже отдает некой пикантностью, но в целом: пуркуа бы не па?

Только вот когда еще одна при этом подглядывает в дверную щелочку — это уже как-то слишком!

Когда обмякшая гнома шлепнулась мне на грудь медалью «За утреннюю физиологическую устойчивость», я, сдув с лица рыжие волосы, со вздохом пожаловался:

— Не понимаю я этих ваших гаремов.

И, к собственному удивлению, получил внятный и доходчивый ответ, сопровождаемый храпом великой мудрицы, слегка вчера перебравшей, да неразборчивым ворчанием от дверной щелочки.

Итак, в чем причина слегка упорядоченного промискуитета? А в моделях местной жизни и никак иначе. Перед любым человеком стоит с детства выбор: мирный класс или боевой. Выбор этот тяжел и несправедлив, потому как при смене класса все уровни обнуляются, вместе с «привязанными» к ним умениями, приёмами и прочими плюшками. Сменить выбранную раз стезю означает, что ты никогда не достигнешь на новом поприще высот, будешь до старости отставать от тех, кто выбор свой не менял с детства. Конечно, если раздобыть свиток, который покажет, к чему у тебя наивысший коэффициент развития, то ситуация может быть совсем иной, но далеко не все в этом мире могут похвастаться таким богатством. Или удачей, как в случае Тами.

Так зачем же простые смертные выбирают боевые классы, кроме того, что это прибыльно и весело, хоть и смертельно опасно? А потому, что это единственный способ для сына пекаря стать элитным гвардейцем при графском дворе и кушать до старости с серебра. Не так часто таких бойцов посылают в смертельную схватку, а вот кушают они каждый день. Учитывая, как на Фиоле легко просчитать риск, сравнивая уровни — хорошо кушать это мечта.