Я ещё раз поискал варианты кредитов и наткнулся на рекламу кредитной карты одного банка. Условия по ней были шикарными: 100 дней без процентов, возможность снимать до 50 тысяч в месяц, да ещё её и привезут бесплатно в любое место. Я посмотрел, что требуется для её оформления. Оказалось, что если я навру о том, что мой доход хотя бы 5000 рублей в месяц, мне могут выдать кредитку на 200 тысяч рублей. Я не знал, будет ли как-то проверяться, что моя стипендия действительно такая большая (в реальности же я вообще не получал стипендию из-за тройки по физре, а если бы и получал, это были бы 700 рублей в месяц), но на всякий случай подал заявку и туда. И через пару минут мне перезвонили!

Спустя непродолжительный разговор с сотрудником банка, в ходе которого мне пришлось пару раз приврать, мне сказали, что моя карта будет готова через два дня. Это значило, что я смогу отдать Серому человеку долг за первую неделю. Это значило, что Тёма и Алеся в безопасности. Я отложил ноутбук на спинку дивана и подсел к Тёме, зарываясь носом в его пшеничные, такие же как у меня, такие же как у мамы волосы.

Мы встретились с Алесей в фойе института. Она уже сдала свой пуховик и дожидалась меня, чтобы пойти на пары вместе. Я коротко поцеловал её в губы, она приобняла меня.

– Я холодный, – стал сопротивляться я. – Дай куртку сниму.

– Как ты себя чувствуешь сегодня?

Не смотря на то, что я временно решил проблему с деньгами, мне всё ещё приходилось врать любимой, что ощутимо отравляло мне жизнь.

– Хорошо, – сказал я, отдавая куртку гардеробщице. – Уже лучше. Смотрел сегодня на спящего Тёму и думал, что хотя бы наши проблемы с его папашей прекратятся. Не будет больше нас доставать.

– Я, если честно, вообще не понимаю, почему ты переживал из-за этого придурка. По-моему, ему самая дорога на кладбище.

– Ну вот умом я это осознаю, но на душе всё равно паршиво. Из-за Тёмы, наверное, он всё-таки тоже переживает.

Алеся промычала в ответ.

– А ты сделал домашку по математике? Я так и не поняла, как решается 504-й логарифм.

Мне всегда было приятно, когда Алеся просила помощи в учёбе. Особенно по математике. Из нас двоих именно она была технарём, но по каким-то причинам математику понимала не очень хорошо. Она сказала, что всё шло отлично, пока не начался матанализ. С тех пор она бродит в дебрях, с завязанными глазами и наугад. Мне же просто повезло в школе с учителем. Ну а уж зная основы, я легко мог ориентироваться в новых темах, которые мы начали проходить в колледже. Я с удовольствием достал из своего пакета тетрадь по матану и открыл её на последней заполненной странице. Остановившись посреди длинного коридора, я прижал тетрадь к выкрашенной в серый цвет стене и принялся объяснять.

– Когда ты или препод объясняете, всё понятно, но когда я начинаю делать это сама, всё кажется совершенно иным, – пожаловалась Алеся.

– Хочешь, сегодня пойдём к тебе, я тебя поднатаскаю по матану? – нарочито пошло проговорил я.

– Ха-ха, знаю я твои натаскивания, сколько раз мы уже так собирались, всё всегда заканчивалось одинаково, – она явно не желала поддержать мою шутку, и я сдулся. – К тому же сегодня мама выходная.

Мы дошли до нужного корпуса и поднялись на второй этаж. Первой парой было компьютерное моделирование. За весь семестр препод по этому предмету ни разу не осчастливила нас своим визитом. Нам открывал кабинет другой преподаватель, мы рассаживались за парты и девяносто минут занимались своими делами. В конце концов, большинство просто перестали приходить на эти пары, но мы с Алесей использовали это время как возможность побыть вместе. Мы не могли спокойно гостить у меня дома, потому что бабушка или дедушка почти всегда были там. К тому же Тёма просто начинал вешаться на Алесю каждый её приход, пересказывая всё, что случилось в его жизни с момента их последней встречи, и расспрашивая о том, что интересного она спаяла за это время.

Алеся увлекалась ремонтом и построением разнообразных электрических схем. У неё были паяльник и припой, а так же куча полуразобранных полурабочих плат, с которых она таскала запчасти для своих проектов. В прошлом году на Новый год Алеся сделала Тёме светодиодный костюм на батарейках. Он был в восторге и очень расстроился, что не смог посетить ни одну детскую ёлку, чтобы посветиться (во всех смыслах) в своём костюме перед другими ребятами. Алеся успокоила его тем, что костюм налезет на него и через год, а там он уже сможет поводить хороводы с Дедом Морозом вокруг новогодней елки.

Чаще всего нам удавалось уединиться в квартире Алеси, когда её мама была на работе. Поначалу мы жадно ловили каждый момент близости друг с другом, но со временем наши чувства стали менее страстными, зато более стабильными и крепкими, поэтому мы проводили время за совместной готовкой, просмотром фильмов, сериалов и выступлений с концертов британских комиков. Возможно, со стороны казалось, что мы ведём себя как два старика на пенсии, но нам было комфортно проводить время друг с другом в таком формате. У нас случались долгие и бурные дискуссии на какую-нибудь тему, которая не имела никакой связи с реальностью, но мы всё равно с упоением обсуждали что-то вроде путей развития тела человека, которые привели к тому, что мы выглядим и ведём себя так, а не иначе.

Вообще я не был любителем поговорить. Я всегда был тихим ребёнком, не особо хорошо поддерживал контакт с одноклассниками, у меня было мало друзей. И мне было комфортно жить таким образом. Но с Алесей я как будто бы просыпался ото сна. Я становился более активным, более позитивным, более разговорчивым и чувствовал себя более увереннее, чем когда был один. Она делала из меня лучшего человека, и это одна из причин, по которой я так любил её. Рядом с Алесей я чувствовал себя собой. Это было похоже на действие какого-нибудь наркотика.

Мы сидели в полупустом классе без преподавателя и разрисовывали задние страницы тетрадей друг друга, прикрывая получившееся другим концом тетради. Алеся хитро поглядывала на меня, так что я знал, она рисует там что-то непристойное, за что мне потом будет стыдно перед преподом, если он решит пролистать мою тетрадь до конца. На её лице почти всегда играла лёгкая улыбка. Я как-то спросил, не устаёт ли она всё время улыбаться, на что она ответила, что просто не может прекратить радоваться жизни. Её пухлые губы слегка подрагивали, когда она возвращалась к своему рисунку.

Я выводил на клетчатой странице её тетради многоэтажный город, скопление небоскрёбов. Пентхаус центрального здания имел большое круглое окно, которое я закрасил чёрной ручкой. Я добавил окон и другим зданиям и накинул теней штриховкой. Художник из меня был никакой, но мне нравился процесс появления чего-то на чистом листе. Да и схематично мне всё равно удалось передать суть. Я нарисовал стрелку, ведущую к пентхаусу, и подписал рядом: «Самый офигевший небоскрёб только для нас двоих».

– Я готов, – объявил я, закрывая тетрадь.

– Пару сек, – высунув кончик языка от сосредоточения сказала Алеся. Она сделала ещё несколько размашистых штрихов ручкой, закрыла тетрадь и передала её мне. – Готово!

Я открыл свою тетрадь с рисунком Алеси в нём и замер от переполняющих меня чувств. Её художественный талант был на порядок выше. На всём листе были изображены два кота, лежащих в позе «инь-ян». По каким-то мелким деталям я угадывал в котах меня и Алесю: колечко в носу кошки, родинка над губой кота. Нарисованные размашистыми линиями коты были не похожи на нас визуально, но это не мог быть никто другой.

Мне стала интересна реакция Алеси на мой рисунок, и я повернулся к ней. Она с ещё большей улыбкой на лице проводила пальцами по «нашему» пентхаусу.

– Знаешь, думаю, я обойдусь и раем в шалаше, – сказала она, оголяя зубы.

– Дай помечтать, – я упёр взгляд в парту. – Я решил устроиться на работу.

– Здорово! А это не помешает учёбе?

– Придётся прогуливать, собираюсь устроиться на сменный график. Так я смогу заработать достаточно и при этом всё же иногда бывать в колледже.