Эта мысль ударила электрическим разрядом. Шерлок отпрянул назад, заглянул Гермионе в глаза и больно, солено поцеловал. Она ответила сразу же, отчаянно вцепилась в волосы, потянула к себе и почти укусила. Трясущимися руками он дернул было ставший тугим воротничок, но не смог расстегнуть — и тут же почувствовал, как она отпустила его волосы и быстро пробежалась по пуговицам рубашки.

У нее были очень горячие, обжигающие пальцы. Шерлок зашипел от боли, когда она дотронулась до его неожиданно ледяной кожи. Она вся была очень горячей. И вдруг боль прошла, а на ее место пришла жажда тепла — он хотел себе хотя бы кусочек ее жара. Мантии не было, только обычная белая блузка, которая растаяла у Шерлока в руках, едва он справился с застежкой.

В прошлый — первый — раз Шерлок чувствовал стыд, всепоглощающий, уничтожающий. Сейчас стыда не было, как не было и голосов в голове — они затихли. Гермиона тоже молчала, только дышала чаще и изредка шумно сглатывала. У нее оказалась горько-соленая очень светлая кожа, слишком тонкие ключицы и уродливый шрам на предплечье.

— Люмос, — пробормотала она, и, хотя ее волшебная палочка осталась где-то в стороне, в комнате зажглось несколько голубоватых светлячков. В их свете шрам почти пропал, но Шерлок запомнил его расположение и несколько раз коснулся губами — Гермиона вырвала руку и обняла Шерлока за шею, прижимая к себе и снова целуя.

Когда в тишине слишком громко звякнула пряжка брючного ремня, Шерлок вздрогнул всем телом, но остановиться уже не мог. Жар Гермионы по капле передавался и ему, растекался по венам лучше любого из существующих наркотиков, прогонял ужас и чувство беспомощности.

Никакой неловкости — Гермиона не закрывала глаза, и в ее взгляде не было ни возражений, ни сомнений, ни осуждения. Игры тоже не было — все игры остались за дверью ее квартиры. Здесь все было по-настоящему, реально.

Ощущения обострились до предела, Шерлок чувствовал кожей малейшее прикосновение, малейшее дуновение воздуха. Очень хотелось закричать, он стиснул зубы. Гермиона выдохнула ему на ухо:

— Я здесь, — и его затрясло, физиологическая реакция следовала за эмоциональной, они смешивались, переплетались, а потом начали слабеть. В ушах зашумело, сердце билось гулко, сбиваясь с ритма.

Шерлок с трудом перенес вес на руки, попытался вдохнуть, но не сумел. Его по-прежнему трясло, но это была другая дрожь — почему-то радостная. Захотелось засмеяться, но сил не было даже на улыбку.

Гермиона провела пальцем по его лицу, от скулы до подбородка, улыбнулась. Тело болезненно сдавило — и Шерлок упал спиной на кровать. Гермиона рухнула рядом, непривычно близко.

— Спать надо в постели, — пробормотала она.

Шерлок готов был согласиться с этим и попытался кивнуть, но безуспешно — даже на это у него сил не осталось.

Только засыпать было страшно.

Гермиона заворочалась — и губ Шерлока коснулся холодный край стеклянного флакончика. Он приподнял голову и сделал глоток. Краем гаснущего сознания уловил:

— Сон без сновидений.

Последним, что он помнил, был поцелуй в лоб и почти беззвучное:

— Я здесь.

А потом его поглотила тихая, теплая угольная чернота.

Гермиона просыпалась медленно, некоторое время лежала с закрытыми глазами, пытаясь удержать иррациональное ощущение светлого счастья. Постепенно воспоминания о прошлом дне вернулись, и Гермиона открыла глаза.

Спальня, разумеется, была пуста. Можно было практически не сомневаться в том, что Шерлока и след простыл — будет хорошо, если он начнет с ней разговаривать к концу года. Гермиона выбралась из-под одеяла, набросила домашнюю мантию, глянула на смятые простыни и вышла в гостиную. Подняла с пола волшебную палочку, произнесла контрацептивное заклинание — и едва не сбилась на полуслоге, увидев в стороне смятую мужскую рубашку. Казалось немыслимым, что Шерлок, в каком бы смятении он ни находился, ушел из дома без рубашки, а значит…

Осторожно, на цыпочках она подошла к двери кухни и приоткрыла ее.

Шерлок в одних только изрядно помятых брюках, на доисторической плите, которую Гермиона ни разу не включала, варил кофе, судя по запаху, очень крепкий и немного подгорающий. Гермиона прижалась щекой к притолоке и затаила дыхание.

Она видела Шерлока в самых разных состояниях — и избитого, и сонного, и обдолбанного, и пьяного, и злого, и загибающегося от хохота. И, разумеется, она неоднократно видела его небритым, лохматым, а несколько раз и голым. Но таким, как сейчас — впервые. Он был спокойным и чуть-чуть домашним.

— У тебя закончились сливки, — сказал он, не отвлекаясь от помешивания.

— Есть молоко, — ответила Гермиона уже не таясь, вошла на кухню и, немного подумав, заклинанием уменьшила газ.

— Слишком сильно убавила, — недовольно заметил Шерлок.

— Мне лучше знать, я варю его каждый день.

— А я — профессиональный химик и отлично разбираюсь в протекании реакций.

Так как сказано это было из чистого упрямства, Гермиона решила не реагировать и просто подошла к плите. Шерлок дернулся было, но не отодвинулся даже тогда, когда она задела его плечом, а продолжил помешивать кофе. Гермиона не стала говорить, что хороший кофе не мешают, а оставляют томиться под корочкой.

Кофе попытался убежать, но Шерлок вовремя снял турку с плиты и выключил конфорку. Гермиона магией приманила чашки.

Возможно, Шерлок и правда был гениальным химиком, но кофе у него вышел омерзительным, что не помешало Гермионе выпить полчашки, прежде чем сказать:

— Ужасный вкус.

— Пожалуй, — легко согласился Шерлок. Его щеки едва заметно покраснели, и Гермионе не нужно было читать его мысли, чтобы понять — до него только сейчас дошло, что на нем только половина положенной одежды.

В прошлый раз он отгородился от нее несколькими язвительными колючими фразами и неозвученным, но легко угадывающимся обвинением. В этот раз он не мог этого сделать — вчерашний секс был именно его инициативой. Однако естественным защитным механизмом Шерлока было нападение.

Он сделал большой глоток кофе и скривил губы, намереваясь сказать какую-нибудь мерзость в своей неповторимой манере, но Гермиона не собиралась подставляться снова, поэтому, тщательно скрывая улыбку, первой произнесла:

— Ты — однозначно худший из всех моих любовников.

Брови друга и любимого мужчины медленно поползли вверх — что бы он ни собирался ей сказать, он забыл об этом: его взгляд заскользил по лицу Гермионы, фиксируя мельчайшие детали — блеск в глазах, напряженные губы, румянец. Брови вернулись на положенное место. Шерлок потер подбородок и сказал преувеличенно равнодушно:

— Не существует вопроса, который я не могу изучить в совершенстве. Как ты знаешь, физиология отношений никогда меня не интересовала, однако при необходимости я могу загрузить в Чертоги всю необходимую информацию и осмыслить ее в течение пары часов.

Гермиона мысленно досчитала до пяти, сделала вдох, глубокий выдох — и не расхохоталась, а спокойно заметила:

— В моей библиотеке должна быть пара подходящих книг.

— Думаю, что в ноутбуке Джона информация актуальней.

— Кхм, — Гермиона потерла губы, стараясь сдержаться, — только изучай их на Бейкер-стрит, а не здесь. Я, как многие волшебники, консервативна, и некоторый видеоматериал может слишком сильно меня впечатлить…

Она не договорила, потому что зрачки Шерлока резко расширились, и он пробормотал:

— Я планировал ограничиться текстом.

— Ты обслюнявил мне ухо и едва не прокусил правую ягодицу. Думаю, видео будет кстати, — это была последняя фраза, которую Гермиона сумела сказать — ее все-таки прорвало, и она громко рассмеялась, зажимая рот рукой. Шерлок продержался еще мгновение — и тоже согнулся пополам, заодно расплескав оставшийся кофе.

Можно было бы сказать, что это случайность, если бы не ювелирная точность — ни на Шерлока, ни на Гермиону не попало ни капли кипящего отвратного пойла.