«Под небом, выцветшим от зноя…» Под небом, выцветшим от зноя, Ковром расстелен Дагестан. В пространстве неба нет покоя: Враждуют ястреб и орлан. Равнины, горы на ковре том — Великий мастер всё соткал. И ткал он и зимой, и летом — Ни дня свободного не знал. Зато теперь народы мира Свободно ходят по ковру. В пространстве неба звучно лира Звучит и в холод, и в жару. Вернулся кто из Дагестана, Тот знает уж наверняка, Что, выйдя пьяно из духана, Вновь трезво ступит в облака. «Когда нет рядом никого…» Когда нет рядом никого, Кто мог бы протянуть вам руку, Тогда себя же самого Отвергни, выстрадать чтоб муку. Когда нет рядом никого, Тогда врага вообразимо Себе создай – и вот его Умей любить неугасимо. А нет, так просто протяни Ему вдруг руку – он же лично (Об этом только вспомяни) Добром расплатится прилично. «Смотри, как туча грозовая…» Смотри, как туча грозовая Сгустилась низко над землёй. Смотри, как молния шальная Кривится узкою змеёй. Не стой под тучей грозовою: Не то на голову падёт, Не то водою дождевою Пространство и тебя зальёт. Не стой под тучей грозовою: Не то увидишь гнев и страх, Не то змея над головою Блеснёт – и превратишься в прах. Смотри, вон туча грозовая… А впрочем, некому смотреть. Смотри, вон молния шальная… А впрочем, знать бы это впредь. «Слепой, глухой, немой – все трое…» Слепой, глухой, немой – все трое Всё слышат, видят, говорят, — Не понимая, что творят, Прохожим не дают покоя. Слепой твердит, что правду видел, Что затмевает всем глаза, — А правда та – сама гроза Для тех, кто раз других обидел. Глухой же – слышал правды звуки, Что громом поразили слух, — Теперь же говорит всем вслух: Других услышьте звоны-муки. Немой улыбкой искажённой Желает выразить любовь — Вот только выразилась вновь К другим любовь изнеможённой. Прохожим только остаётся Чуждаться праведных бродяг… Но вот прохожий ум напряг: Безумцем мне ль ходить придётся? «Нательный крестик почернел…»
Нательный крестик почернел: Черна душа – потёмки. В чужую заглянуть хотел, Но поднялись позёмки. Какой-то холод из души Повеял безмятежно, Но в зимней будто бы глуши Кого-то ищут нежно. И только там, не где-нибудь, Душа в любви страдает, А значит, и сама же грудь И любит, и мечтает. Нервозно управляет страх, И холод безграничный, Когда душа скорбит впотьмах, А образ сам безличный… Разочарованность Как хочется земной померкший свет Покинуть живо с радостью великой — И не под старость, а в расцвете лет! Пустое просвещенье жизни дикой. Куда глядеть: вперёд? По сторонам? Нигде не видно будущности мира. Осталось слёзным взором к Небесам Взывать… но слепо верится в Кумира. Который век с Небесной высоты Грозит и тешит Он бедой вселенной… Сорваться из наземной суеты Сумеет только житель вдохновенный… «Как восхитительно опасны…» Как восхитительно опасны Места Кавказских гор И дикою красой прекрасны — Робеет смелый взор. Там холод и тепло друг с другом Враждебны и дружны — И с удивительным испугом Бежишь из той страны. Посредники небес с равниной — Подъёмы, спуски гор. Как восхищается долиной, Кружа-паря, дозор!.. После детства Нет теперь туда дороги, Где осталась сказка-быль, Где счастливые тревоги Стихли: замела их пыль. После нас (мы повзрослели) Мрачна сказочная даль. Даже детства карусели Стали наводить печаль. А родителями стали — За детей явился страх — Их, живя порой в печали, Носим на своих руках. И боимся босоного Пробежаться по земле — В обуви уж дети строго Ходят по двору в селе. Продолженьем колыбели Непременно были нам Детства шаткие качели — Голосистый лился гам. Но качели жизни – это, Дети, не аттракцион… Помните слова поэта — Рос ребёнком бойким он. А теперь весёлой грустью Забавляет сам детей, Чтобы будущность им жутью Не пришлась бы без затей. Очень грустно: безвозвратно Детство – годы благодать, Но зато легко обратно Взрослому ребёнком стать. Если только взрослый ценно Выдумает сказку-быль И с ребёнком непременно Разметёт с дороги пыль. |
