- Я приглашаю тебя на свидание. Нормальное настоящее свидание.

Таня не рассмеялась. И не послала нафиг. Ну вот так сразу. Она минутку подумала, кинула птицам остаток булки, сунула руки в карманы и полюбопытствовала:

- Это то, о чем ты собирался поговорить?

- Ну… почти. На самом деле, я… джаным, я ужасно соскучился. Ты заботилась обо мне на прошлой неделе, а на этой мы совсем не видимся. 

- Я поняла, - кивнула она. – Ты уже заболел, и у тебя начался бред.

- Наоборот, выздоровел! – мотнул он головой, все еще не соображая, что происходит.

- Вот и прекрасно! – выкрикнула Таня. Сил сдерживаться у нее больше не осталось. Додумался! Свидание. Дома у него невеста, а на работе у него свидания. Чу́дно устроился! Султан и его гарем. – Прекрасно! Тогда перестань молоть чепуху.

- В смысле чепуху? Почему чепуху? По-твоему, сказать девушке, что скучаешь по ней, – это чепуха?

- Да! Если это говоришь ты – мне, то да. Это абсолютная чепуха!

Несколько мгновений он переваривал полученную информацию. А потом мрачно спросил:

- Это означает нет?

- На кухне ты соображаешь быстрее, - фыркнула Таня.

Он вскинул бровь и сунул руки в карманы. И прямо сейчас никакого холода уже и в помине не было. Будто бы жаром обдало.

- А обязательно унижать человека, если он тебе не нравится? Или это ты у отца переняла?

- Можно подумать, твой отец – пушистый зайчик!

- Не пушистый и не зайчик. Но я не помню, чтобы на тебе это как-то сказалось!

- То, что сказалось на тебе, – я исправила, - снова закричала Таня. – Что тебя не устраивает? Перед тобой не извинились? Не вопрос. Извини, что тебя несправедливо уволили. Теперь нормально? Теперь ты отстанешь от меня?

- Отстанешь? Отстанешь?! – теперь уже орал он, окончательно теряя самообладание – Что значит, отстанешь?! Ты сама приходила ко мне! Я не заставлял! Сама помогала, хотя я не просил! Сама по своему желанию возилась со мной, носила лекарства, убеждала своего папашу уж не знаю в чем! А теперь бесишься? Потому что я не так все понял?! А как еще я должен был понять твои визиты всю прошлую неделю, а?!

- Никак не должен! И ничего не должен! – зло выкрикивала она ему в лицо. – Ты мне ничего не должен! И я тебе ничего не должна!

- Значит, не должен?! – спросил он так, что стайка птиц взлетела в небо, а неподалеку от них уже оглядывались люди, присматриваясь – вдруг девушке помощь нужна.

Таня сглотнула и отвернулась к морю. Не знала, что сказать. Да и что тут скажешь? Все высказанное им она и сама понимает. В следующий раз умнее будет. А о его полигамности уж явно не ей переживать. Об этом пусть его французское совершенство переживает. Хотя, может, ей это нравится. Мало ли… Что Таня, в сущности, понимает в отношениях? «Дура-переросток!» - мысленно констатировала она. И пришла в себя, почувствовав, как ногти больно впиваются в ладони – так сильно сжала их в кулаки.

- Возвращайся в ресторан, - проговорила она тихо, не оборачиваясь. – Холодно.

- Разве? По-моему, очень жарко, - громко в противовес ей и хрипло проорал он, и она почувствовала, как его большие крепкие теплые руки обхватывают ее плечи и разворачивают обратно к нему. Мгновение, и выцепила глазами его угрюмое, мрачное лицо. Совсем не такое, как всегда. Совсем другое лицо.

Это лицо загораживало солнце. Загораживало небо. Море. Мир вокруг. До звона в ушах – повсюду только оно.

А потом он ее поцеловал. В третий раз в жизни.

- Прекрати! – выдохнула она ему в губы и с силой уперлась в плечи, вырываясь из его объятий. – Не трогай меня!

- Буду трогать, потому что ты все врешь! – не отпуская ее, зашептал он. 

- Что хочу, то и делаю! – дернулась она снова. Она не позволит ему развлекаться за свой счет. Таня со всей силы ударила его по рукам и зло зашипела: – Просто поиграть захотелось. Сначала в ресторан, потом с тобой. Отпусти!

На сей раз он ее послушал. Руки разжал, чуть отталкивая ее от себя, да и сам отшатнулся, резко увеличив между ними расстояние для верности. Потому что себе он не доверял, потеряв контроль над собой. А теперь, как идиот, пытался хоть как-то осознать сказанное, но вместо этого чувствовал жжение под ребрами. Пытаясь погасить это самое жжение, хватал ртом прохладный и наполненный морем воздух, глубоко втягивая его в себя, отчего его грудная клетка широко раздувалась и опадала, что было заметно в кителе, сшитом идеально по фигуре. Но ни черта внутри не остужалось. Может быть, поэтому, а может быть, еще по какой причине, Реджеп, сверля ее глазами, процедил:

- Наигралась? Я рад. Захочешь поиграть еще – звони. Я к твоим услугам. Но если что, то мне нравится, когда правила игры оглашают заранее. И чтобы соперница была более раскованной и рисковой. А то детский сад какой-то.

С тем и ушел, оставив ее в одиночестве среди лебедей и чаек, которые тоже потеряли к ней интерес.

Зато к этому самому времени раздуплилась Судьба наших героев, то ли выйдя из душа, то ли вернувшись с выходных и приступив к работе. И то, что прямо сейчас предстало перед ее глазами, заставило бы волосы шевелиться на ее голове, если бы у Судьбы была голова. С другой стороны, глаза же должны на чем-то располагаться? Потому будем считать, что у этой – все имелось в наличии, что положено, и даже сверх того.

Ошалев от происходящего, она икнула, охнула и перевела взгляд на Рок, весело и зловеще хихикающий в углу от своих проказ.

- А не пошел бы ты нахрен! – рявкнула Судьба.

Но, как известно, из песни слов не выкинешь. И переписать все заново уже не получится.

Потому ей только и оставалось, что исправлять ситуацию, исходя из того, что имелось в наличии на текущий момент. А имелось немногое. Собственно, почти ничего не имелось, одни проблемы, включая самолет с Аязом Четинкаей, летящий где-то над морем.

Но почему бы не сделать наши недостатки нашими преимуществами, как говорится?

Ведь вспоминая отечественную кинематографическую классику, нельзя не согласиться с замечательным постулатом, гласящим: тот, кто нам мешает, тот нам и поможет.

И если учесть фактор в виде вмешавшейся Судьбы, чему уж тут удивляться, когда в тот же самый яркий зимний предпраздничный день в кабинете Романа Моджеевского нарисовался известный нашему читателю пока лишь заочно турецкоподданный господин Четинкая собственной персоной. Седовласый бородатый мужчина, в меру коренастый и невысокий, с крупными, запоминающимися чертами лица и смугловатой кожей. В темно-сером костюме и с мрачностью в уголках губ, прикрытых усами.

Взгляд его напоминал взгляд сокола на охоте. И прекрасен он был в своей пронзительности и проницательности. Казалось, на лбу Романа Романовича, сидевшего за столом напротив, такой взгляд мог бы и дыру прожечь, если бы не ментальная каска, прикрывающая голову последнего. Впрочем, и Роман Романович умел долбить взглядом, как отбойником. Не зря же строитель. Потому прямо теперь, когда у них случилась первая очная встреча, оба молча глядели друг другу в лицо и выжидали, чего будет.

- Все проверено, все чисто, - раздался голос Арсена в наушнике. Одновременно с этим в кабинет вошла Алена с подносом.

- Кофе, - проговорил Роман по-английски, ожидая реакции незваного гостя, который, как известно, хуже татарина. Впрочем, тут он покривил душой. Аяз-бея он все же приглашал на переговоры. Вскоре после разговора с Таней Моджеевский перезвонил турецкому конкуренту, извинился за свою горячность и предложил выкурить трубку мира. Но кто же знал, что тот заявится буквально через несколько дней!

- Предпочитаю чай, - величественно провозгласил господин Четинкая и откинулся на спинку удобного кожаного дивана, закинув ногу на ногу.

- Алёна! Исправить! – буркнул Роман, и барышня зашустрила ножками на тоненьких шпильках, а дверь за ней с легким стуком закрылась. После этого Моджеевский с обаянием Марчелло Мастрояни улыбнулся, как Кэри Грант. В смысле, должен был сразу расположить к себе. И со всем гостеприимством, на какое только был способен, проговорил: - Рады видеть вас на нашей земле, господин Четинкая. И наконец познакомиться лично.