- Что? Совсем так плохо?

- Ты сейчас что сморозил, придурок? – прокряхтел шеф. Красные пятна, проступавшие из-под рыжей бороды, раскрашивали его и без того яркую физиономию. – Воды дай! 

- Это с каких-таких пор ты в моралисты записался?

- Да погоди ты! То есть ты считаешь, что для того, чтобы она оставила в покое кухню, надо отвлечь ее на себя?

- Да ничего я не считаю, - пожал плечами Леха и протянул Реджепу стакан воды. – Но как-то же надо от нее избавиться. Хотя можно еще уволиться, конечно. К папе уехать, ну твоему, в смысле. В общем, вариантов много.

- В Стамбул – исключено, - выдохнул Четинкая, постепенно успокаиваясь, и теперь глядел на своего друга скорее заинтересованно, чем гневно. – Когда я свалил из Франции, у меня была возможность рвануть сразу в Турцию. И отец предлагал, но ты понимаешь, что там мне придется жить так, как они хотят, а Четинкаи умеют мозг ложкой жрать. Уж лучше пусть его жрет эта идиотка Моджеевская, от нее вреда меньше. Она одна, а семья у меня большая.

- Твой мозг – тебе и решать, кто его жрать будет, - многозначительно констатировал Леха. – А я лично хочу жрать что-нибудь более подходящее. Готово там у тебя наконец?

- Тарелки в шкафу над мойкой. Сервировать не буду, уж прости.

- Похрену, - отмахнулся друг и загремел посудой, - а то с тобой с голоду помрешь. Права твоя… кто она там. Ты не повар. Ты – садист!

- Готовки мне на работе хватает, - в сотый раз повторил прописную истину Реджеп Четинкая, задумчиво покачав головой, а потом поднял эту самую голову и очень серьезно выдал: – Слушай, а вообще ты прав... ее же надо просто отвлечь. А отвлечь на себя – проще всего.

- Угу, ты ж у нас в этом деле – спец.

- Искусство флирта, друг мой Лёха-эфенди, в действительности мало чем отличается от любого другого, включая кулинарное. И его, при должном старании, можно довести до совершенства. Но тут талант необходим. А еще говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Я бы в этом утверждении заменил «все» на «многое». Но как раз с бабами у меня проблем не бывает... пока не доходит до чего серьезного.

- Знаешь, Шеф, ты иногда бываешь феноменальным идиотом. Но, видимо, это и нравится бабам особенно. Поэтому продолжай в том же духе и избавишься от обеих рыб одним махом.

- И ведь не обязательно же с ней спать, правильно? – улыбнулся Реджеп, то ли подтверждая, то ли опровергая Лёхину сентенцию о собственном идиотизме. – Но немного расшевелить ее... заставить расслабиться! Тут ведь в чем задача – удержаться на грани, после которой у ее отца появится повод сделать меня евнухом.

- Либо выстрелить наверняка.

- В смысле?

И тут Леха, взбодренный очередной рюмкой горячительного, выдал ошеломляющий сюжет, которому мог бы позавидовать любой сценарист мыльной оперы. Впрочем, согласитесь, вряд ли те клепают свои нетленки на трезвую голову.

- В смысле – ну что он сделает с отцом своего внука?

- Ну ты точно придурок, - расхохотался Реджеп и тоже тяпнул. – Какой из меня папаша?

- Турецкий!

«Я твой отец, Реджеп! – завопил в шефовой голове его собственный турецкий папаша Аяз Четинкая. – И я заставлю тебя уважать мое имя и мою волю! Чтобы мой сын стоял в поварском колпаке и готовил еду людям, с которыми я веду дела?! Мой сын – в обслуге?! Никогда!»

- Алла́ бетеринде́н сакласы́н![1] - отмахнулся молодой Четинкая. – Отец ищет мне подходящую турчанку, чтобы была ровней, баба Тоня – подсовывает дочь соседа, а ты – раскручиваешь делать детей Моджеевской. И лишить радости Леночку, Анфису и Марго?

- Заведешь гарем, как порядочный турецкоподданный.

- Да нету у нас гаремов, Лёх! Не-ту! Что за стереотипы?!

- Да не волнуйся ты так, - заржал Леха. – Как-нибудь само рассосется.

Но само это все рассосаться не могло. На следующее утро он сходил на совещание, созванное Хомяком по поводу основных проблем в организации новогодней ночи и трехдневных каникул после нее, и выслушал очень авторитетное мнение новой помощницы директора о включении в меню ресторана некоторых блюд. И, как следствие, подталкиваемый судьбой в лице Алексея Иванова, решил применить тактику янычар в полевом бою.

Ничего не подозревающая жертва солнечногорского янычара проводила утро понедельника – своего законного согласно графику этой недели выходного – за семейным завтраком. Точнее, на завтраке она присутствовала, а вот проводила время на собственном сайте, запущенном накануне.

Таня увлеченно порхала по комнатам виртуального дома с самым судьбоносным названием. «Клуб любителей соль мёньер». Конечно, там было не только про рыбу, да и не только про кухню.

Но сегодня, довольно улыбаясь, она один за одним читала мнения однодумцев и единомышленников: какой бы вкусной ни была хамса по-турецки, а высокая кухня – это искусство, требующее мастерства, но особенно таланта. Именно об этом был ее приветственный пост для всех поддержавших ее и вновь прибывших. Об этом она продолжала болтать в ветках беседы, строча ответы направо и налево, в то время как на столе остывал ее завтрак, а мама с некоторой задумчивостью разглядывала дочь, механически выдавая реплики типа: «Арсен, передай, пожалуйста, соль/масло/мед» или «Арсен, будешь тосты/сок/яйца?»

Но, в конце концов, любопытство взяло верх, и Нина Петровна отстала от своего сожителя и деловито проговорила:

- Таня, когда ты наобщаешься со своим кавалером, сыр в твоей тарелке покроется плесенью, но вряд ли голубой.

- У нас наверняка еще найдется сыр, - попробовал отвлечь ее Арсен Борисович на себя, пока Таня, совсем не слыша мать, продолжала существовать вне их маленького общества. Но Нина сдаваться не собиралась. Лишь бросила не самый восторженный взгляд на Коваля А.Б., а потом снова пошла в атаку:

- Танюша! Ау! Может, тебя кофейком взбодрить? Ты на какой планете, дочь?

- А? – Таня оторвала взгляд от девайса и удивленно огляделась, словно и впрямь внезапно оказалась на Луне. – Что?

- С кем ты там так увлеченно общалась? За семейным столом это выглядит невоспитанно, - хмыкнула Нина Петровна, а потом вдруг смягчилась: - Влюбилась, да?

- Мама! – возмущенно фыркнула Татьяна.

- Ну что «мама»? С кем еще можно так увлеченно переписываться, если не с мальчиком, да, Арсен? – обратилась она к главному эксперту по сердечным делам.

- С подругами, с коллегами, с братом, - принялся перечислять майор – не только по бывшей профессии, но и по жизни – Коваль.

- Вот! – кивнула в его сторону Таня.

- Но не с таким же выражением лица человек будет общаться с коллегами! А Бодя отвечает через раз, знаю я его.

- Что не так с моим лицом?

- Мечтательное.

- И что плохого?

- Да ничего плохого! – улыбнулась Нина Петровна. – Но мне интересно, когда ты нас познакомишь! Как и любая мать, я очень жду момента, когда дочь представит мне своего молодого человека. 

- Мама!

Улыбка с губ матери стерлась, и те обиженно поджались.

- Предпочитаешь держать меня в стороне? Отец наверняка в курсе. Небось сам с кем-то и познакомил!

- Нина, что ты такое говоришь? – попытался урезонить ее Арсен, протянул руку и похлопал по ладони с идеальным маникюром.

- Мам, не городи чепухи, - одновременно с ним проговорила и Таня. – Ты, как всегда, сама фантазируешь, сама в это веришь.

- Я фантазирую? То есть у тебя до сих пор никого нет? В двадцать один год?

- И как это связано?

- Самым прямым образом. Я за всю жизнь не помню, чтобы ты вообще с кем-то встречалась. Ни в школе, ни в университете, ни когда в Штаты сбежала. Это странно!

- Не вижу ничего странного, - пожала плечами Таня. – У меня есть друзья, мне достаточно.

- В твоем возрасте надо общаться с мальчиками, а не с друзьями! Должен же кто-то нравиться, Таня!

- Нина, ну что ты такое говоришь! – снова встрял Арсен.