- Да хоть кого, - рассмеялась Таня, взвизгнула молнией на сапоге и распрямилась, вмиг став значительно выше ровно на высоту каблуков. – Ну… поправляйся!

- Ты далеко живешь? Можно провожу?

- На улице холодно и сыро.

- Да, холодно и сыро, и темно, а ты одна будешь болтаться.

- Вызову такси.

- У меня нет температуры, - уперто буркнул он.

«Да, Вася-а-а! Да-а-а!» - налаживались тем временем отношения между супругами на втором этаже.

- Я вызову такси, - Таня привычно повернула ключ и распахнула дверь. На перилах по-прежнему зависала полусонная Марфа. Таня переступила порог, обернувшись, махнула Реджепу рукой, и подъезд огласился быстрым перестуком ее каблуков. А он отметил про себя, что на лестничной клетке соседскую феерию почти не слышно, и подумал, что, может быть, стоит перетащить свой диван сюда? Заодно и сам остынет, а то ишь!

Остыть было проблемой. Слегонца пылал мозг, а лицо так и вовсе бросило в жар, как это обычно бывало, когда он сталкивался с проблемой, которую не до конца понимал и не мог решить самостоятельно. Именно ввиду того, что не до конца понимал.

Но как бы то ни было, а прямо сейчас надо было что-то делать, потому что по всему выходило, что у… кое у кого… могла быть ложная информация… вернее, неполная информация… вернее, порочащая его имя информация!!! И этот кое-кто и словом о том не обмолвился. Почему не обмолвился-то? Что такого – припереть к стенке? Роста маловато, что ли? Он бы и сам приперся, делов-то. И все объяснил.

А с другой стороны, что прямо сейчас мешает ему объяснить?

Идиотия!

Реджеп снова потянулся к отброшенному минутой ранее на другой конец стола телефону. Нашел нужный номер в телефонной книге и сделал вызов.

- Привет! – раздалось в его ухе немножко запыхавшееся, но довольно жизнерадостное приветствие.

Это, конечно, обнадеживало. Возилась бы она с ним, если бы что-то плохое думала? Или возилась бы?

- Ну ты где? – выпалил он, и прозвучало это так, будто бы Таня куда-то опаздывала.

Нет, они не договаривались о встрече накануне. Да, он, тем не менее, ее ждал. Ну правда. Если она три вечера провела тут, не найдя занятий интереснее, почему бы не провести с ним четвертый, а? Во всяком случае, на это он и правда очень надеялся, когда всего-то получасом ранее заканчивал готовить ужин. Правда, на сей раз к ужину полагался еще и бульон – фиг его, какой там сухомяткой обходится Таня на своих чертовых рудниках.

- В подъезд зашла.

- Какой подъезд?

- Ты торты ешь? – невпопад спросила Таня, и его квартира огласилась трелью звонка.

Собственно, еще утром она совсем не собиралась проводить очередной вечер в гостях. Подсыпая Маффину корма, она ему примерно так и сообщила: «Не скучай тут, я вечером не задержусь». Но вместо того, чтобы как добропорядочная барышня топать после работы домой, Таня, забежав по дороге в крафтовую кондитерскую, успешно соперничавшую со славноизвестным «Миндалем», привычно свернула к калитке особняка.

А прямо сейчас стояла напротив его двери, пока он метнулся по квартире из комнаты в прихожку. Потом дверь распахнулась, и ее встретило рыжебородое лицо бывшего шеф-повара ресторана ее отца.

- Ем, джаным, ем. Я все ем, - сообщил он ей. – И заодно кормлю тренеров в спортзале. Молочу грушу.

- Я в восхищении, - рассмеялась Таня и сунула ему в руки винтажную коробку, в которой не иначе и находилась причина будущего похода Шефа в спортивный зал. По-свойски переступила порог и, раздеваясь, деловито сообщила: - Я ненадолго. Меня Маффин дома ждет.

- Ну без ужина я тебя не выпущу, так что располагайся, джаным, - велел Реджеп, а про себя отметил, что от разговора ей точно не уйти. И тут оставалось решить: выяснить все немедленно и до конца или подождать, пока она разомлеет, и застать врасплох.

Так и не определившись, Реджеп развернулся и понес торт на свою замечательную кухню, с которой по всей квартире распространялся восхитительный аромат татарского азу. Четинкая сгонял за продуктами. Четинкая затарился. Четинкая был готов кормить женщину.

- Ты так уверен, что я не ужинала? – шагала за ним Таня, втягивала носом умопомрачительный аромат и разве что не жмурилась, точь-в-точь как Марфа.

- Ну не зря же я целый казан наготовил?

- Ну я не знаю, - она пожала плечами и сделала вид, что задумалась, - возможно, на тебя напал приступ турецкого гостеприимства и ты решил накормить всех своих соседей.

Насчет соседей Реджеп-бею было что сказать. Поддеть. Подразнить после вчерашнего. Но два тормозящих фактора все же сдержали его порыв отколоть что-то веселое. Во-первых, пылающий после последних событий мозг, а во-вторых, тот факт, что его джаным (о, Аллах!) совсем неискушенная. То, как она вчера смущалась, не давало ему заснуть допоздна. Вернее, заставило проворочаться до утра. От дебильного воображения, которое разыгралось не на шутку, но сейчас было совсем неуместным.

Потому он крякнул, но вслух сказал:

- Обойдутся. Не заслужили. Сегодня через стенку сверлили с семи утра. Потому эксклюзивное меню только для тебя.

- Здесь точно музей? Больше на дурдом похоже.

- Это экспонаты такие, джаным. Впрочем, ты, понятно, не привыкла.

- Сомнительно, что к такому можно привыкнуть, - слукавила она, прекрасно понимая, что привыкнуть можно к чему угодно. К хорошему. К плохому. А еще – к неподдающемуся объяснению, как, например, регулярные ужины в доме человека, который никогда не скрывал, что был бы несказанно рад, если бы она свалила из его жизни. Но при этом вот уже который день подряд безропотно терпит ее визиты. На этом месте рассуждений Таня заставила себя тормознуть, сунула нос в казан и спросила: - Еще долго?

- Выключай. И возьми хлеб. Ты умеешь резать хлеб? – все-таки поддел ее Четинкая.

- В твоем понимании – думаю, нет, - не осталась в долгу Таня. Удары держать она умела. Впрочем, за небольшим исключением. Но только лишь ввиду малоопытности в некоторых вопросах.

- Ну покромсай как-нибудь, - сдулся он и отвернувшись к казану все-таки выдал свой самый животрепещущий вопрос: - А отделять правду от домыслов ты умеешь? 

Почувствовав перемену в его настроении, она отложила нож, подняла на Реджепа глаза, наткнувшись на его широкую спину, и спросила – серьезно и спокойно:

- Что еще случилось?

- Мне сейчас позвонил отец. Ты ведь знаешь, кто мой отец, да?

- Знаю примерно.

Он резко обернулся к ней и измерил взглядом, в котором она не могла прочитать ничего знакомого. Может быть, он смотрел испытующе, а может – с подозрением. А может – и с надеждой.

- С тех пор, как меня уволили, верно?

- Да, - не отвела своих глаз Таня.

- Тогда объяснишь, почему мой отец заявил, что мы собираемся пожениться, в то время как твоя семья пытается пришить мне шпионаж?

Вообще на самом деле вся эта история с невнятными словами Хомяка про шпионаж нет-нет, да и вспыхивала в голове Реджепа, хотя и была отодвинута болезнью и вечерами с Таней на самую дальнюю полку его воспоминаний. В реале оказалось значительно интереснее, чем в мире предположений и вопросов. Конечно, со временем он бы все равно вернулся к этому, когда мысли немного прояснились бы. Да и Таня тогда, в свой самый первый приход, обещала все исправить и говорила, что случившееся – ошибка, недоразумение.

Но вот находиться в блаженной неге прямо сейчас – было куда заманчивее. Жарить рыбу, играть в Азул, наблюдать, как Принцесса Моджеевская краснеет от того, что у его соседей очень шумная половая жизнь. В сущности, это все значительно интереснее, чем копаться в причинах и следствиях уже случившегося. И, конечно же, интереснее новогоднего меню ресторана, в котором он больше не работает и не факт, что вернется.

А еще он думал, как переправить мопед назад на ферму к семейству сыроваров. И о том, что надо бы приготовить тыквенный суп – Татьяна-ханым должна заценить. И уточнить, что там с ее машиной. Починили ли? Все-таки эту катавасию с колесами он ей устроил. Типа стыдно должно быть, хотя вот прямо сейчас ему было ни капельки не стыдно.