- Тогда я тоже дам тебе совет, - воинственно отозвалась Таня. – Скажи своему Хомякову, чтобы он вернул Реджепа в ресторан.

 - Я не меняю решений, - возразил Роман Романович.

- Придется! Иначе тебе не поможет ни каска, ни засада.

Женя, все еще пытаясь держать лицо, закашлялась, а из-за дивана показалась заспанная и чуточку обиженная морда Ринго. В его возрасте сон приобретал колоссальное значение. 

Для Романа Моджеевского же в его возрасте колоссальное значение приобретал покой в собственном доме. А покой ему обеспечивала его половина, которой сейчас и правда было очень весело. Но это именно она накручивала его все последние дни на тему того, что он должен научиться слышать дочь, причем практически в ультимативном порядке – в противном случае простому олигарху Роману Романовичу грозил диван в кабинете. Потому, сколько бы ни длилось ее веселье прямо сейчас, если он не покажет обеим важным в его жизни женщинам, что он учится на своих ошибках, угроза простого тюркского секир башка после Таниного ухода станет поистине реальной.

Вздохнув по этому поводу, Рома решил держать лицо и важно сообщить:

- Татьяна, если бы я вот так вел переговоры с партнерами, то ты жила бы впроголодь. Убеди меня, что мне это надо. Учись добиваться своего головой, а не эмоциями.

- Вот можно подумать, что когда ты его увольнял, ты думал головой, - пробурчала Таня и вздохнула: - Ну хорошо. А тебя ничего не смущает? Например, что твой Аяз до твоего звонка был вообще ни сном, ни духом, что его сын работает в твоем ресторане. Ведь так?

Собственно, это и правда больше всего смущало Моджеевского в стройной цепочке его предположений. Да и вообще обнаружить сына Четинкаи на собственной кухне – это за гранью добра и зла. В конце концов, он бы скорее поверил, что Реджепа туда внедрили, чтобы его отравить, но за последние два года Роман с Женькой так часто забегали туда поужинать, столько он партнерских встреч там провел, да и юбилей собственной компании организовать в свое время велел именно там, что у Четинкаи-младшего было множество возможностей, чтобы совершить свое подлое дело.

Но нет! Он выжидал.

Выжидал и дождался Таню!

Может быть, Нина права, и он действительно пытается приблизиться к их семье через отношения с его дочерью.

«Дети разберутся сами!» - проворковала в его голове Женя, и он снова вздохнул:

- Да, если не врет, то не знал… Реакция была… бурной. Но, Танюш, ты сама подумай, как такое возможно? Ты веришь в случайность? Чтобы именно его сын и именно в моем ресторане! Почему он не в Стамбуле, в конце концов? Что ему вообще делать в Солнечногорске?

- В сущности – ничего особенного, - пожала плечами дочь. – Сначала он здесь родился, потом закончил школу, теперь вот работает… работал. Пока кое-кто не возомнил себя вершителем судеб.

- Да ну бред! Как сын Аяза мог родиться… здесь?! Ты знаешь, что такое его холдинг? Один из крупнейших в мире, не то что в Турции. Да он бы в жизни не допустил, чтобы его сын жил в нашей ды… в нашем городе!

- А что бы ты сделал, если бы мама увезла нас с Бодькой к черту на кулички, а? Ну мне просто интересно.

- В смысле?! Какие еще куличики? – встрепенулся Моджеевский.

- Да любые! Ну вот ты же допустил, что Бодька свалил. В чем разница?

- Ну ты не сравнивай! Богдан в семье воспитывался. С отцом и матерью. А не непонятно где и как!

Таня хлопнула себя по лбу, Женька прыснула, Ринго обижено тявкнул.

- Ну вот тем более, - с новыми силами принялась увещевать Таня. – Какой шпионаж при таких обстоятельствах.

- А он сам что говорит? Вы же общаетесь? Наверняка общаетесь!

- О чем говорит?

- Об отце!

- Говорит, что сегодня твоими стараниями отец ему мозг снес из-за того, что он, оказывается, в твоем ресторане работает… работал, - насупилась Таня и сердито отвернулась.

А Женя, воспользовавшись моментом, ощутимо ткнула Романа локтем.

- Что?! – беспалевно спросил Ромка у Женьки. – Я слушаю, ты же видишь!

Таня заинтересованно обернулась. Женька ей подмигнула и глянула на Романа.

- Уже делать пора.

- Да? Уже? – Моджеевский почесал нос и тяжко вздохнул, после чего снова ринулся в бой: - Ладно. Допустим, он и правда ничего не натворил с тем проектом и ничего не сливал. В принципе, верю. И он не обязан знать, что мы с его папашей конкуренты, чтобы обходить десятой дорогой мой ресторан. Пусть. Но мне как твоему отцу надо понимать, какие у него намерения относительно тебя. Потому как твоя мать такого наговорила, что в пору действительно у тебя паспорта изымать, а то еще в ЗАГС пойдете.

К великому изумлению Романа Романовича, Таня громко рассмеялась.

- И какие же у тебя аргументы против?

- Жень, какие у меня аргументы против? Я с утра излагал… А! Твоя мать очень недовольна его религией. 

- А ты? – настаивала дочка.

- А я недоволен тем, что его отец выиграл мой тендер!

- Ясно. Так ты позвонишь Хомякову?

- Да позвоню я, позвоню! Если он еще никуда не свалил, то пусть завтра приходит в ресторан. Раиса говорит, там Валера почти повесился.

- Нет, - мотнула головой Таня. – Твой Валерий Анатольевич его выгонял, пусть он его и обратно возвращает.

- Может, мне еще лично ему позвонить и извиниться? – приподнял бровь отец.

- Пока не надо, - Таня показала ему язык, как в детстве, и решительно заявила: - И мой паспорт изъять у тебя не получится.

- Татьяна, когда тебе было четыре года, я попытался изъять у тебя шесть жевательных резинок, которые тебе бабушка сунула. Но мне это не удалось. Ты запихнула их себе в рот и проглотила.

- Как хорошо, что ты все правильно понимаешь, - улыбнулась Женя. – Тань, чай таки будешь?

- Нет, поздно уже. Спасибо, - Таня поднялась. – Спокойной ночи!

- Таня, - позвал Роман Романович.

- А? – обернулась дочка.

- А как там дела обстоят с... с привязанностью, а? Помнишь, ты говорила...

На него воззрились две пары глаз, а потом одновременно с двух сторон прозвучало:

- Ты еще спроси, где я ночую, папа.

- Рома, оставь ребенка в покое.

- Ладно, ладно! Я все понял! – поднял он руки вверх, будто бы находился под обстрелом. – Ты матери-то хоть позвони, а то она мне мозг выносит, что это я виноват, что ты из дома ушла!

Таня хмыкнула в абсолютной уверенности, что случилось все именно при участии отца. Но придержала свое мнение при себе.

- Позвоню. Но к ней я больше не вернусь. Это если она вдруг начнет тебя и по этому поводу обрабатывать.

- Вот так категорично?

- Да.

- А хочешь... хочешь у нас пожить? Жень, ты же за?

Женя торжественно кивнула Роману и весело глянула на Таню.

- Не-а, - улыбнулась и Таня. – От вас на работу далеко ездить.

- Все. Больше не лезу. Буду заниматься воспитанием Лизы.

Воспитанием Реджепа Четинкаи заниматься было проблематично, поскольку ему удалось благополучно извести всех, кто имели хоть какую-то возможность влиять на такой важный аспект жизни как его поведенческие схемы. И переживать, что скажет мама и, уж тем паче, папа – он давно уже разучился, если вообще когда-то умел.

Наталья Валентиновна, приглашенная на постоянную работу переводчиком, распродала всю имеющуюся в Солнечногорске недвижимость и переехала в Испанию вскорости после того, как сам Реджеп сгинул в Париже. Вырученного ей хватило на покупку отличного домика в Аликанте, и это гарантировало, что занятая, она не так уж часто станет баловать сына визитами. Что же до отца, то он был занят всегда и всего двумя вещами: бизнесом и попытками избежать позора от неразумных действий своих дочерей. Что же до самого Реджепа, то Аяз-эфенди, конечно, пытался воззвать к разуму сына, но чаще оставался неуслышанным ввиду того, что тот попросту не отзывался, нисколько не преувеличив редкость общения с отцом в своем рассказе Татьяне: раз в месяц и на Байрамы – поскольку это святое.

Благоразумно решив, что звонок накануне заменит необходимость звонить в январе, он больше не парился и спал богатырским сном ровно до 8:00 следующего утра, когда телефон его тренькнул сообщением. По этому поводу Реджеп глухо простонал в подушку, приоткрыл один сонный глаз, обнаружил, что за окном мрачно и серо, а значит, то ли очень рано, то ли очень плохая погода, и пошарил по дивану в поисках трубки. Та нашлась под одеялом (меньше надо на сон грядущий сериалы смотреть). И возвестила о том, что сама Жюли Ламбер изволила ему написать. Во всяком случае, именно ее имя значилось в пуш-сообщении, начинавшемся со слов: «Salut, mon cher Recep, mon bien-aimé, mon petit Roger...»[2]