Но Таню, милостью Жени оказавшуюся подготовленной к такому повороту, сбить было сложно.

- Благополучно поживает, - заверила она Антонину Васильевну.

- Здоров? При памяти? Все так же эксплуатирует рабочий народ?

Рабочий народ в лице Реджепа Аязовича едва слышно икнул.

- И даже больше, - вздохнула Таня и развела руками.

- Это все возраст, - хмыкнула баба Тоня. – Но ты уж, дочка, ему как-то беседу проведи. У нас тут приют для кошек. Они все сиротинки бездомные. Я помру – никто заниматься не станет. Так пусть поможет. Проспонсирует. Чтоб зарплату людям платили, а не за спасибо работали.

- Обязательно, Антонина Васильевна! – клятвенно заверила Таня и зыркнула в сторону Реджепа. – В последнее время я особенно озабочена судьбой сиротинок… обездоленных.

На сей раз Реджеп не выдержал и расхохотался. Смех пополам с кашлем вырывался из его груди, и он никак не мог успокоиться. Благо поднос поставить успел. А Антонина Васильевна лишь сокрушенно качала головой и охала.

- Ты как его до такого состояния довела-то? – с осуждением спросила она Таню.

- Заставила ночью в горах тыквы собирать, - честно призналась Таня и уже привычно подсунула Реджепу, продолжающему громко кашлять, очередную салфетку.

Тот смог только кивнуть.

А баба Тоня проворчала:

- Тыква, конечно, очень полезна. Еще советуют семечки не выбрасывать, сушить и потом для профилактики глистов – лучшее средство. Но нельзя ж так мужика мучить, дочка. Тем более, нынешнего, не приспособленного!

- И не говорите! – живо согласилась принцесса Моджеевская и теперь уже ткнула в Реджепа пальцем. – Этот так точно. Придется другого искать.

Четинкая резко замолк, будто только что его не разрывало, и глянул на Таню.

- Ну на что-то я всё-таки сгожусь!

- Например?

- Тыквенную кашу на завтрак вкусную готовлю.

Баба Тоня в ответ на это замечание только поджала губы.

- А к Никитичу на Новый год дочка младшая должна приехать. Она всегда на новый год приезжает, - заявила старушка, преследуя собственные матримониальные цели. А то ее персональный Реджеп так и норовил действовать не по сценарию.

- Кто? – офигел от сценария Реджеп.

- И с памятью проблемы от бронхита пошли, - сообщила баба Тоня Татьяне. – Дочка Никитича нашего, хорошая девочка, не замужем, кстати.

- Может, все-таки чаю попьем? – сдалась, наконец, Таня.

- Горячий еще, для зубов нехорошо, - сообщила ей бабуля. – Зубы надо смолоду беречь, а то будешь как я, у меня нижних вообще нет, протезы.

- А еще полезно вовремя ложиться спать, - торжественно провозгласила Таня.

Баба Тоня аж на месте подпрыгнула. И эта мысль, похоже, и правда ее заняла. Потому как через минуту молчания (а это воистину на нее не походило) осторожненько спросила:

- А сколько времени-то?

Реджеп быстро глянул на часы, прикинул что-то в уме и сообщил:

- Восемь. Кстати, во сколько у вас там ваш этот… как там…

- Ой, да что ж я сижу? Через пятнадцать минут мой Феритик! Побежала, а то пока выйду, пока на свой второй этаж вскарабкаюсь.

И с этими словами старушка проворно побежала в сторону прихожей, а оттуда уже кричала:

- Реджепка, ты главное про лекарства-то не забывай! Исландский мох – вообще лучшее средство от кашля, слышишь?

- Слышу, слышу, - прокряхтел Шеф и поплелся провожать бабку восвояси. Дверь-то закрыть надо. Но не успел и до порога дойти, как ее кругленькое лицо снова показалось в дверном проеме:

- А ты, Татьяна Романовна, контролируй. А то простуда – это еще не показатель. Осложнения дает даже на сердце. А если это вирус какой… в общем, бди!

- Обязательно! – крикнула ей вдогонку Таня.

- Вот и молодец. Привет передавай родителям, - авторитетно велела Антонина Васильевна и скрылась в коридоре. Потом за ней грюкнула дверь, и Реджеп зазвенел ключами, закрывая.

А когда показался снова в комнате, развел в стороны руки и объявил:

- Я не знаю никакую соседскую дочку! Я в этот дом въехал… ну вот после того, как мы в аэропорту пересеклись!

- И зачем мне эта информация? – спросила Таня, собирая со стола посуду и так и не выпитый бабТоней чай.

- Для справки, джаным, для справки. Брось возиться, я сам уберу.

- Тебе еще рано в воде хлюпаться, - беззлобно огрызнулась она.

- Завтра мне будет лучше, завтра и помою.

- Завтра будет снова посуда – и будешь разбираться, - уверенно гнула свое Таня, переместившись в кухню.

- Я так привыкну, - усмехнулся он.

- Не успеешь.

Несмотря на голубую кровь, принцесса Моджеевская споро расправилась с посудой и, следуя своему же собственному замечанию о необходимости вовремя ложиться спать, засобиралась домой.

- Лекарства пей, облепиху ешь, за пивом не ходи, - строго велела она на прощанье.

- А чай? – уточнил он, зависнув в очередной раз в дверном походе и разглядывая ее губы.

- Пили уже, - рассмеялась она. – У тебя и правда что-то с памятью.

- Зато ты все помнишь, джаным.

- Выздоравливай поскорее, может, память восстановится, - усмехнулась Таня, - и ты, наконец, запомнишь, что я тебе не джаным.

- Вот как раз мне-то – и джаным. Другие пусть называют как позволишь.

- Я им обязательно передам, - она распахнула дверь и наткнулась взглядом на кошку, удобно расположившуюся на перилах. Животное приветственно мявкнуло.

- Это Марфа, - пояснил Реджеп. – По утверждению аборигенов рождена от Марты и приблудного кота.

- Мой день не прошел зря. Я сегодня узнала очень много нового, - Таня вышла в подъезд, почесала кошку между ушей и повернулась к Реджепу. – Ладно, пока.

- Пока, - повторил он за ней, но не успела она отвернуться, как снова окликнул: - Таня!

- Что?

- Ты придешь завтра?

- Приду, - кивнула она и, скрывая накатившее смущение, проворчала. – Не торчи на сквозняке!

Он и не торчал. Слегка ослепил ее открытой, как и положено любому рыжему человеку, улыбкой. И скрылся за дверью.

Его улыбка стала причиной того, что и эту ночь Таня провела без сна и в обнимку с планшетом. С той разницей, что зависла она не в собственном блоге, а на страничке Реджепа в Фейсбуке, разглядывая его немногочисленные фотографии, которые к утру могла бы воспроизвести с максимальной точностью, если бы умела рисовать. Впрочем, кроме некоторых. Тех, на которых рядом с ним наблюдались особи противоположного пола. Вероятно, именно от их присутствия на этих снимках он выглядел особенно довольным. 

Работалось ей с меньшим энтузиазмом, чем накануне. Она относила это на счет того, что не спала уже вторую ночь, не позволяя себе поддаться беспокойству, которое охватывало ее каждый раз, когда думала о Реджепе. Впрочем, не без помощи окружающих. Настя тихонько вздыхала в углу, что без Шефа теперь и любоваться некем. Хомяков причитал, что продаст душу любому шайтану, который помог бы ему вернуть Шефа. А Анфиса с Симеоном с завидным постоянством каждый час, как по расписанию, впадали в истерику, что без Шефа они не справятся даже с яичницей.

Среди творящейся фантасмагории Таня упрямо продиралась сквозь бумажные дебри договоров и бесконечные телефонные звонки, стараясь как можно меньше отвлекаться на посторонние мысли. Выходило плохо. И чем сильнее приближался вечер, тем она чаще зависала с трубкой в руках, забывая, зачем вообще бралась за телефон.

В конце концов, когда короткий зимний день полностью уступил место ночи, она устала бороться с собой и действительностью. Навела порядок на столе, кинула слегка прифигевшей Насте: «Пока!» - и сбежала из ресторанного дурдома на свежий воздух.

Таня бодро топала по вечерним улицам, с трудом припоминая, когда вообще последний раз ходила пешком. Довольно быстро дошагала она до Гунинского особняка, впорхнула в подъезд, почесала за ухом дремавшую на перилах Марфу и нажала на кнопку звонка квартиры № 1.

Открыли ей сразу же! А значит, ошивались поблизости и, стало быть, не спали.

Словно бы в подтверждение ее слов, во всей красе явил ей себя и самый болезный из всех шеф-поваров всех известных ей ресторанов – Реджеп Четинкая. Он вырос на пороге своей допотопной квартирки в темном переднике и с ножиком в руках. А из квартиры лился умопомрачительный запах жареной рыбы.