- Думаешь?

- Ну конечно, Танюш! Что такого? Я считаю, что мы давно должны были перешагнуть через все эти предрассудки... ну и... близкие люди по большому счету не определяются их полом, правда?

«Господи, бред-то какой...» - мелькнуло в его седой, но все еще привлекательной голове.

- На старости лет ты решил сменить пол? – громко рассмеялась дочка. Неожиданно поняв причину их разговора, она дала волю собственной вредности.

- Ты что! Тогда меня точно Жека бросит, - нервно хохотнул Роман, но все же заставил себя заткнуться и проникновенно выдать самое главное: - В общем, если что, ты это... мой дом всегда для тебя открыт... и я слова тебе не скажу. Мне кажется, очень важно, чтобы ты это знала.

- Я поняла, поняла. Тебе мама звонила?

- Звонила, - обреченно признался Моджеевский.

- Так вот лучше бы ты у нее спросил, с чего она это придумала! – буркнула Таня.

- Она очень... очень... возбуждена была... И что-то спросить оказалось проблематично.

- Ей всегда что-то не так, - вздохнула дочка. – Как думаешь, я такой же стану?

- Не станешь, надеюсь, - честно проговорил Роман, точно помня, что в молодости Нина вела себя совершенно иначе, и подобные ситуации в принципе возникнуть не могли.

«Ты довел!» - возопила она в его голове, уперев руки в боки. Моджеевский даже вздрогнул от реальности картинки и вечно недовольного голоса бывшей и поспешил отмахнуться от столь неприятного видения.

- Так ты не лесбиянка, да? – испытывая некоторое облегчение, уточнил он на всякий случай.

- Нет, папа, нет, - снова хмыкнула Таня и стала прежней – привычным представителем миллениалов, - успокойся. Маму напрягает, что у меня нет партнера, а я всего лишь демисексуальна.

- Чего? – опешил отец, и очки на его носу, кажется, тоже подскочили, вместе с бровями, подлетевшими вверх – рановато успокоился. – Это что еще такое? 

- Ну если доступно… то я не испытываю сексуального влечения ко всему, что движется. Так понятно?

- А к чему испытываешь?

- Когда испытаю, тогда и узнаю.

- Танюш, я, конечно, понимаю, что странно обсуждать эти темы с отцом... мне тоже странно. Но все же... что это значит? Внуки у меня хоть будут когда-нибудь?

- Я у тебя не единственная.

- Тань. Ну я динозавр!

- Вот уж повезло с родителями, - проворчала Таня. – Ну что непонятного? Если я когда-нибудь почувствую к кому-то сильную привязанность, тогда, может, что-то и получится. А просто так мне не интересно.

- И это и есть демисексуальность?

- Да.

В ответ в трубке зарокотал смех отца, который тот не смог больше сдерживать.

- Таня, обычно это называют любовью! – объявил он, с трудом успокаиваясь.

- Ты и правда динозавр.

- Абсолютный! Но ты молодец, правильно все делаешь. Продолжай в том же духе!

В тот день, после столь плотного и в чем-то даже занимательного общения с родственниками, Таня не придумала ничего лучшего, чем рвануть в столицу. Выдохнуть и провести выходной. Благодаря папе, который, как и обещал, подарил ей машину и внимательно следил за состоянием ее счета в самом надежном швейцарском банке, смотаться в столицу на ужин не составляло ни малейшего труда. Тем более, и повод был. В прошлом месяце целых три столичных ресторана, едва ли не единственных в рубежах одной отчизны, были отмечены гидом «Мишлен». В двух из них Тане доводилось бывать. Один ей нравился, ко второму она относилась настороженно, а вот в третьем потчевать себя яствами изысканными не доводилось. Именно эту оплошность она и решила исправить.

Ресторан «Морской еж» располагался на панорамном этаже построенного несколько лет назад гостиничного комплекса. «Самого высокого в стране» как гласил слоган на открытии. Ресторан, в свою очередь, заявлял о «самых свежих продуктах», что предполагало, вероятно, свою собственную ферму по выращиванию всех возможных морских гадов – от мидий до морских огурцов. В общем, Тане – поклоннице севиче, крудо и прочих тартаров просто необходимо было туда попасть и убить двух зайцев одновременно. Поужинать и написать новый пост в блоге.

И совершенно неожиданно рикошетом зацепило еще одного длинноухого. Под самый занавес маленького гастрономического праздника пред Танины очи заявилась подружка из брошенного наимоднейшего столичного университета, вычислив ее по геолокации.

Отвертеться от этой пираньи оказалось невозможным, и половину ночи широко известная в узких кругах мажорка Моджеевская была вынуждена проторчать в элитном клубе под грохот музыки и скучные рассказы, тема которых не подлежала идентификации, двух представителей противоположного пола. Она потягивала фреш из смеси самых трендовых и, конечно же, самых свежих фруктов, что наталкивало на мысль о джунглях, расположившихся где-то в соседнем помещении, и лениво рассматривала новых знакомцев, убеждаясь в правильности собственной ориентации. Скучно. Даже если он… как из музея. В данном случае, впрочем, из тренажерки.

В Солнечногорск Таня прикатилась, когда за окном было светло. Режим работы ресторана позволил ей заскочить домой, чтобы переодеться, принять душ и избежать встречи с матерью. И ровно в 11-45, как и в любой другой день, Татьяна Романовна Моджеевская аккуратно хлопнула дверцей машины и зацокала каблучками к служебному входу.

В это самое время на парковку зарулил на своей черной, как ночь, Ямахе (спасибо декабрю, он по-прежнему позволял не бросать двухколесного друга) еще один из представителей того самого пресловутого пола, с которым у Тани никак не складывалось ввиду того, что эмоциональные связи отказывались возникать. Впрочем, с этим конкретным идиотом эмоций было даже перебор – и все отрицательные.

Он припарковал свой мотоцикл, стащил с головы мотоциклетный шлем, тряхнул так называемой прической (фактически рыжим хвостиком из убранной на выбритый затылок рыжей челки) и смерил ее смеющимся взглядом. Даже рукой ей махнул.

В ответ ему был отправлен приветственный кивок, потому что Таня была вежливой и воспитанной девочкой.

Разве что сегодня менее энергичной, чем обычно. Впрочем, окружающим это было незаметно, если только кому-то не пришла в голову светлая мысль сосчитать выпиваемый ею кофе. Спать все же хотелось. Но назначенное на первую половину дня совещание прошло на высоком идейно-художественном уровне, чему определенно способствовало прямо-таки идеальное поведение шефа. Вполне возможно, что вежливость и воспитанность были, некоторым образом, свойственны и ему.

Именно так размышляла Таня, вспоминая рыжего турецкого зайчика, который улыбался на протяжении всего совещания. В свой обеденный перерыв она устроилась на берегу, прихлебывая очередную пайку кофе, и внимательно наблюдала за тихо шуршащими волнами, через раз подбирающимися к самым кончикам ее ботинок и весело отбегающими обратно. Запах крепкого напитка смешивался сейчас с запахом моря, заставляя глубоко вдыхать декабрьский, но теплый воздух. Ветер шевелил ее волосы, и за этой светлой копной, подхватываемой солнечными потоками, золотящейся и играющей светом, немного поодаль наблюдал Реджеп Четинкая с картонной переноской в руках. На другой стороне набережной на скрипке играл уличный музыкант, и потому звуки музыки привносили волшебства в этот яркий день и в сплошную фантасмагорию его решений. Несколько мгновений Шеф стоял истуканом. А потом заставил себя сбросить наваждение и оценить ситуацию трезво.

Дальнейшие его действия имели исключительно продуманный характер. Сначала он подошел к музыканту, сунул ему купюру, буркнув: «Что-нибудь душевное можешь?» А получив утвердительный ответ, направился к Тане.

Не спрашивая разрешения, уселся рядом и, протянув ей переноску, в которой она обнаружила ароматные, еще теплые, но самые обыкновенные лимонные пончики, проговорил:

- Ты не обедала, кажется.

Она обернулась и удивленно вскинула брови.

- Но и курьера я не вызывала.

- А я не курьер, я – шеф. Чувствуешь немного другой уровень квалификации? И потом, это лучшие пончики на набережной, а ты наверняка не пробовала.