– Поняли, поняли, только сначала давай мы тебя отремонтируем.

– Ну раз надо… а строить потом точно будем?

– Ещё как! – ответил Нехай. – Только вот что: у тебя может пропасть… как бы это сказать – оперативная память, что ли? – да, так вот тебе блокнот и ручка, напиши по возможности больше о том, что помнишь, кто я, и, особенно, кто он, – он пальцем указал Могульке на меня и протянул ручку, к которой был привязан кусок верёвки.

– А строить? Теряем время!

– Ничего, ждали долго, сможем подождать ещё пару часиков.

– Пару часиков писать? – ужаснулся Могулька.

–Да…

Впрочем, через пару часов он отложил ручку, встал, поприседал немного и сказал: – я тут столько всего вспомнил, мне ещё писать и писать, до вечера не ждите…

После несложной процедуры Могулька открыл глаза, недоумённо посмотрел сначала по сторонам, потом на нас с Нехаем, и спросил у него как-то отчуждённо, показывая на меня пальцем: «А это кто?»

– Почерк свой узнаёшь? – Нехай протянул ему блокнот.

– Да… да-да, – сначала осторожно, а потом уже уверенно ответил он. Наконец он закрыл тетрадку и сунул в карман: – а что, в этом что-то есть. Бен-Альтаир… Бен-Альтаир – звучит неплохо! А ты как был Нехаем, так и остался, человек без фантазии.

– Почему? – заступился я, – он теперь Алькалоид.

– Ах, да, это что-то новенькое. Видимо, я не всё записал, посчитал это несущественным. – Он оценивающим взглядом посмотрел вокруг, потом мельком глянул на Нехая – теперь уже Алькалоида, и потом пристально – на меня.

– Нех… Алькалоид, у меня тут написано, – он похлопал себя по карману, – может помнишь, когда-то под сенью похожего дерева я сказал, что скрипач не нужен. Что изменилось?

– Нужен, вот если б не он, что бы я делал? С тобой, с несмышлёнышем?

– Тогда давай мы займёмся великими делами, а он пусть строит… – Бен-Альтаир собрался было залезть в карман, но потом смог вспомнить сам: – БАМ пусть строит.

– Перестань говорить обо мне в третьем лице, это неприлично.

– Хорошо. – Ответил он с безразличием.

– Не переживай, – Алькалоид хлопнул меня по плечу, – он после перезагрузки всегда такой, это ненадолго.

Раньше было проще: алхимики химичили, колдуньи колдовали – это было не сложно – подбирали нужные компоненты и просто варили, сушили или жарили. Компоненты, правда, иногда бывали диковинными – куриные лапки, желчь дракона, но всё сводилось к поиску в мире телесном, физическом. Идёшь куда-то тёмными оврагами, дремучими чащами, находишь или избушку на курьих ножках или гнездо дракона. Дальше по обстоятельствам: или ломаешь избу, или спаиваешь дракона и потом берёшь у него биопсию желчного пузыря… Только не надо смотреть через плечо и тыкать носом в мои ошибки – не берёшь биопсию, а делаешь? Хорошо, делаешь биопсию и воз… Что? Правильно всё же брать? Изыди! В общем, технология заключалась в выборе правильного маршрута.

Потом эти штучки из телесного мира перестали работать. Что нельзя потрогать, можно нарисовать – помните у Желязного? Не того, кто копьё метал, а автора "Хроник Амбера". Нарисовал что угодно – переместился, там по новой – нацарапал гвоздём рисунок маяка на стене – опять переместился. Так и скакал из серии в серию, пардон – из книги в книгу. Жаль, что фильм не сняли, таланту ни у кого не хватило. Но я не об этом: сейчас и рисунки перестали работать! По крайней мере так как раньше. Что остаётся?

У человека шесть органов чувств: осязание, обоняние, ухо-горло-нос, вернее – зрение, слух и вкус… Пять получилось. Тогда шестое – склероз. Действительно ведь много не помню – значит, у меня очень развито это самое шестое чувство… зато я нюхаю и слышу хорошо… вспомнил: шестое чувство – это предчувствие, интуиция. Чтобы просто знать – там, за поворотом, там, за поворотом (то есть уже за двумя поворотами) там, там-тарам, там-тарам. Вот это там-тарам больше всего напрягает. Немой вопрос повис в воздухе: – откуда бы это?.. А Иван, сами понимаете – дурак, отвечает: "Эх ты, поганое чудище, не уловивши бела лебедя, да кушаешь!"… Хотя нет, это не интуиция, а моделирование реальности – хоть внешне и похоже, но на этом сходства и заканчиваются. Ладно, хватит умствований, не время сейчас в душе копаться. Пора действовать.

Нехай попросил встретиться на парковке, чтобы передать мне какую-то карту. Уже подъезжая к городу, я попал в пробку. Выходной день, полдень – в это время не должно быть никакого движения, и тут на тебе: корабли лавировали-лавировали, да так и не вылавировали. А если быть точным, то огромную колонну собрала за собой изба на куриных ногах. Ну как изба – обыкновенная крытая беседка метров шесть на шесть, которая чесала себе неторопливо в левом ряду со скоростью не более сорока километров в час. Водители пытались согнать её если не на обочину, то хотя бы в правый ряд, но она только громко кудахтала и никуда не уходила. Сзади у неё висел плакат: «Габаритов и поворотников нет, ударом лапы могу вскрыть танк как консерву!»

Что делать? Пришлось ждать своей очереди, чтобы ловить мгновение и пытаться вылавировать в секунды, когда обочина становилась шире.

Что-то не ладятся у меня в последнее время отношения с «родственничками». Бен-Альтаира отформатировал, а теперь они меня попросили найти и д'Дидактибля – они, видите ли не могут! Якобы он мог попасть в какой-то карман между… между… блинами?.. бранами?.. термин потом придумаю.

Причём не просто попросили, а с явной угрозой в голосе: «Миленький ты мой, возьми его с собой из кармана сюда, потому что мы без него не можем вернуться на родину и вынуждены будем застрять у вас до скончания века…»

До скончания двадцать первого века оставалось ещё около восьмидесяти лет, поэтому я вынужден был согласиться. Тут ещё одна несуразица: сами попасть в карман они не могут, а карта у них имеется, однако… Аё, где же эта парковка?

Внук любит одну компьютерную игру, смысл которой в том, чтобы расставить машины на парковке. Их надо менять местами, разворачивать, переставлять в зависимости от грузоподъёмности и ещё чего-то. После первого уровня он попадает на второй, а там ко всем предыдущим правилам добавляется новая вводная – катается девчонка на роликах. Причём бессистемно и не там, где можно! Внук (ему ещё и пяти нет) пробует раз за разом, но ничего не получается: грузовики сталкиваются и не становятся на предназначенные для этого места. Наконец он выдаёт крылатую фразу, которую с тех пор к месту и не к месту повторяет всё наше семейство: «Эта баба мне мешает!»

После чего начинает охоту на эту самую роллершу.

У меня ощущения как у той самой бабы на роликах: все кругом катятся на грузовиках, автобусах, легковушках и мотоциклах в худших случаях, а я на своих маленьких колёсиках вгрызаюсь в треснутый асфальт, падаю, поднимаюсь, вытираю пот со лба и кровь с ладоней, и качу, качу, качу, пытаясь увернуться от комбайна… Аёячкi, а он-то каким образом смог забраться на второй этаж парковки? У него, комбайнёра, наверно, и цель есть – вон взгляд какой сосредоточенный, исподлобья. Смотрит на меня, пытается предугадать мои действия, только ведь и я умею приспосабливаться.

Наконец и у меня стало получаться, я перестал падать, научился уворачиваться от этой громадной железяки. Мало того, я смог элегантным движением перестроиться ему в тыл, и уже получалось, что я его куда-то гоню. И вот только я смог вздохнуть спокойно, как комбайн вдруг исчез за поворотом. Вдруг вдобавок ко всему асфальт вообще кончился и началась брусчатка… не понос, так золотуха. Только я свыкся с мыслью о том, что я погонщик комбайнов, как и комбайн исчез, и асфальт, и уже даже тропинка исчезла. Сначала просто растворилась, а потом даже поле кончилось, пошли какие-то буераки, потом овраги – один глубже другого, а потом и вообще я упёрся потным лбом в дремучие заросли, настоящую чащобу, которая в ближайшем рассмотрении оказалась похожей на засеку. Что на ум приходит? – Улыбайтесь чаще! – всегда я говорил этим нытикам, теперь же пришло время самому воспользоваться своими гениальными советами. Я расплылся в улыбке перед этими кривыми палками, переплетёнными какими-то лианами с острыми шипами и вдруг увидел узкий проход почти прямо перед собой. Правда пришлось встать на четвереньки, чтобы протиснуться в этот узкий лаз. Это подобие тоннеля тянулось метров двадцать – тридцать, шипы были сплошь усеяны кусками шерсти, я надеялся, что овечьей. Наконец, я выбрался с той стороны этой не то засеки, не то бурелома, поднялся и отряхнул грязь с колен, и что же, народ, я увидел? Думаете, избушку на курьих ножках? Если бы – ничего подобного, передо мной начиналась обыкновенная тропа, местами ровная, укреплённая булыжниками, а местами заросшая ёлочками и сосенками мне по грудь. Одно ясно, что ей давно никто не пользовался, – подумал я, и снял с ботинок ставшие ненужными ролики.