Мне дико симпатичны люди, которые… Вот один уехал из Минска в глушь, где вокруг только леса и озёра. Уже четверть века рыбу ловит и печки кладёт. У него спрашивают: какая у тебя мечта в жизни? Говорит: «Хочу такую печь построить, чтобы дым кольцами пускала. Даже знаю как, говорит. Построить, снять на видео, а потом разрушить…»

– Почему?

– Из вредности. Чтобы все знали, что я такое построить могу, но не буду!

Или вот другой, тоже гуру, пишет в рекламном объявлении в газете: «Могу давать уроки математики и физики, но не хочу!» – И номер телефона. Давно это было, не сохранился номер, сейчас бы обязательно позвонил…

Третий. Вот Элли с Тотошкой вышвырнуло из нормального мира в другой. Помните, сколько они сил приложили, чтобы домой вернуться? А этот сам по доброй воле наплевал на цивилизацию и остался в другом мире навсегда. Хотя ему и предлагали вернуться. Причём не просто вернуться, но и бизнес организовать, даже какую-нибудь кредитную линию под это дело выдать… да что это я о себе и в третьем лице? Перевожу с аллегорического языка на нормальный: третий – это я, и это мне деньги сулили…

И это я наплевал на цивилизацию и остался в другом мире навсегда. Ну или почти навсегда. Ну или просто попытался…Опять не так, начну по-другому.

– Проснулся я утром, часов в пять, и сразу понял, – пел один замечательный человек, дальше отсебятина не по тексту: – что меня терзают смутные сомнения… Посудите сами: окна комнаты выходят на юг, в солнечный день видна вся долина, раскинувшаяся подо мной на сотню, даже больше, километров. Вечером вся она усеяна рассыпавшимися кучками огоньков – маленьких, чуть побольше, более ярких – которые прямо под ногами – потом всё бледнее, бледнее и возле линии горизонта практически совсем неразличимых. Осеннее ночное небо в это время должно быть наоборот, достаточно скучное: созвездие Ориона, разбавленное по краям другими немногочисленными звёздами. Но не в этот раз: надо мной сиял летний Млечный Путь! Кроме того, напрочь отсутствовало море огоньков подо мной – одна чернота. Как будто во всей стране отключили электричество… Боже, что за бред я несу? Какие огоньки под ногами, какие дальние сёла? Аё! Где церковь, которая в любой ночи должна была быть в какой-то сотне метров прямо передо мной? Где купол колокольни, в котором должны были отражаться эти звёзды? Где он? Он должен был быть, я точно помню, что ещё вечером им любовался! К слову сказать, что любуюсь им только я, для остальных он обыденное явление, такое же, как столбы освещения на улицах. Я вот на столбы внимание обращаю? Нет, потому что не я их здесь в землю втыкал. Так и люди не обращают внимание на купол, который я покрасил лет десять назад золотистым хаммерайтом1 Красотища! Я тогда кинул идею, так как старый купол был очень ржавый и облезлый. Люди скинулись на краску, церковь заказала автовышку, меня на неё погрузили и подняли в небо, в ветер. Тогда, кстати, нешуточно штормило. Как там пишут бывалые моряки? Палуба уходила из-под ног? Так и здесь: только я встану на цыпочки, чтобы дотянуться кисточкой до самого верха, как люлька ныряла или вниз, или в сторону, или прямо на купол, причём так, что приходилось от него уворачиваться.

Сразу вспомнилось золотое время, когда я в детстве иногда работал верховым помбуром2 – там я привязывался страховочным поясом, чтобы не свалиться с буровой вышки. Не буду грузить технологическими подробностями, но на колокольне пришлось работать без страховки. Почти как в старых цирковых рекламах: смертельный номер под куполом цирка! Страховки нет, купол есть, зрители тоже. Пришлось выполнить работу осторожно и очень внимательно. Мне потом даже хлопали, но повторить номер на бис я бы отказался.

Вопрос: если грешник расплющится, выполняя работы по покраске церковной колокольни – он куда попадёт? Не знаете? А я и знать не хочу!

Итак: пять утра, может чуть пораньше, купола нет, как и самой колокольни. Села моего, с его фонарями уличного освещения, тоже нет.

– Судя по всему, мне это снится, – успокоил я сам себя, и отправился досматривать интересный сон про зубров.

Я не красна девица, которая поверяет своему дневнику тайные желания и сокровенные сны, но сон действительно был примечательным. В нём я, пусть и не дитя асфальта, но человек, далёкий от сельского хозяйства и животноводства, распахивал ворота и выносил здоровенный тюк сена зубрам. Звучит непонятно? Тогда поподробней: прямо на опушке леса стоял большой деревянный сарай, серый от времени. Когда-то он был покрыт дранкой, но потом сверху застеленный оцинкованными листами железа. Сделано это было давно, потому что местами появилась ржавчина. Возле сарая из горбыля и прочего хлама были сделаны кормушки, куда я и вынес тюк сена из сарая. Подойдя к кормушкам, я перерезал стягивающие сено верёвки и аккуратно распределил его по всему корыту… странное такое сено, с каким-то непередаваемым ароматом. Присмотревшись, я понял, что это сушёная – нет – что это подвяленная конопля. Взяв себе одну веточку, я принялся задумчиво её нюхать, пока не поднял глаза вверх и не прочитал надпись над входом в сарай: «Смешные зубры!»

Я думаю, нет никакой нужды говорить, что разбудил меня очень странный звук, раздавшийся через открытое окно почти над ухом.

Свисток тренера в самое ухо ранним утром в спортивном лагере, горнист, трубящий «тревогу» в армии (да, у меня была такая армия), крики жены, что пора в роддом – всё это как-то очень блекло, по сравнению с низким и негромким, в общем-то, звуком из окошка. Как будто где-то рядом сидела огромная медная статуя Будды, полая внутри, и медитировала на звук «Ом-м-м». Ещё раз повторю эту фразу: «нет никакой нужды говорить», что уже через мгновение я сидел на карнизе и с опаской выглядывал вниз, в окно, в глубине души надеясь увидеть телевизор, который забыли выключить. Но нет, почти всё окно загораживала какая-то коричневатая куча. Она со свистом вдыхала и выдыхала воздух, как я понял – принюхивалась, потом острым изогнутым рогом ткнула створку окна и боком просунула в комнату здоровенную морду с двумя небольшими и какими-то ленивыми припухшими глазками. Я точно помню, что глаз было всего две штуки, хотя с того страху, который я пережил, их могло быть и четыре, и восемь, и…

Придя в себя и реально оценив обстановку, я понял…

Ничего я не понял, кроме одного: судя по всему, эта морда принадлежала зубру – ну а кому ещё? Голова мешала, я не мог ни на чём сфокусироваться, всё время ожидая, что за ней в комнату через французские окна полезет и остальное туловище. Наконец, глаза сфокусировались на мне, зверь облизнулся и сказал: «Му-му».

– Чего тебе? – я уже мог говорить, хотя голова по-прежнему не работала.

– Му-му, – повторил зубр.

Я обвёл взглядом большую комнату, судя по всему гостиную. Всё было очень похоже на такую же в моём доме в Гьокчеренде, но слегка отличалось: зал был побольше, подиум кухонного блока в углу был всего на одну ступеньку выше, а не на две, холодильник… это ведь холодильник? Я с опаской прокрался вдоль стенки к кухне, не сводя глаз с морды, наблюдавшей за мной. Судя по всему, она не собиралась внедряться в комнату ещё глубже, поэтому я занялся дальнейшим осмотром. Да, холодильник, правда большой, как два моих домашних. Плита, мойка, две раковины. Полочки всякие – у нас и в том доме почти такие же. Чай, кофе, соль, сахар. Сахар почему-то кусковой, я с детства такой не видел. Не успел я взять сахарницу в руку, как зубр повторил: «Му-му!»

– Ах, вот ты что хочешь, Герасим! Как же тебя угостить-то? – я посмотрел на морду и засомневался: – да, такой бы мордой, да медку похлебать – руку откусит за секунду.