Как бы то ни было, но именно этот рюкзачок стоял у меня на пути, призывно помахивая шлейками или лямками – издалека было непонятно. Подойдя ближе, я отряхнул его от изрядного слоя пыли и заглянул внутрь. Рюкзак был достаточно плотно упакован, но сверху лежала та самая лампа, которую я когда-то протирал от масла. Только в прошлый раз она сверкала своей стерильностью, сейчас же её фитиль был подгорелым и от неё еле уловимо пахло керосином. Ну или бензином – я эти запахи не различаю – не ацетон, и ладно. Забыл сказать, что рюкзак был прислонён к какому-то предмету… к чему-то, отдалённо напоминающему не то моток пряжи серебристого цвета, не то кедровую шишку – точно такой же бочонок, только размером с автобус. Среди всего неживого строительного хлама бочка была явно чужеродной, от неё пахло… ой, как же от неё здорово пахло, хотя и непонятно откуда – все её створки были плотно прикрыты, и только с самого низу, возможно от удара, было видно содержание открытой ячейки. Ну, то есть, стало видно после того, как я смог расковырять самую помятую створку шишки. Для этого очень хорошо подошёл ножик из рюкзака, который я всегда брал с собой в полёты. Отодвинув пластину, я просунул руку в узкую щель и смог вытянуть небольшую жменю… сначала я подумал было, что это какие-то открытки, потом присмотрелся и понял, что скорее всего это семена. Размером они были с большой палец руки, но к каждому прилагалось почти прозрачное крыло с ладонь взрослого человека.

Когда-то, когда я был ботаником и родителям приходилось вырывать у меня из рук книжки и выгонять на улицу погулять, я как промокашка впитал в себя кучу ненужной информации. Одна жменька из этой кучи – про семена – сейчас была очень кстати. Я понял, что это или сосна, или ёлка, пихта какая-нибудь, ну или кедр.

– Придётся начинать с хвойных! – я распихал по карманам пачку «открыток». Конечно, мне бы больше хотелось найти мешок посевной картошки, а потом и землю, куда её можно было бы воткнуть, но… и на камнях растут деревья.

Я отправился дальше по складу, но за целый день так и не обнаружил чего-нибудь, отличающегося от этих камней, чего-нибудь такого, как та шишка. Спать я вернулся к ней, чтобы рядом было что-то пусть не знакомое, но хоть с живым запахом. Уже укладываясь спать и закутываясь в куртку (из рюкзака), я обнаружил парочку бутербродов, любовно приготовленных женой… вот вроде бы стандартная фраза: «любовно приготовленных», почему именно любовно? Да просто потому, что мясная отбивная была в два раза толще куска хлеба, на котором она лежала – если это не любовь, тогда что же?

Засыпая, я начал было беспокоиться о том, что запах не даст уснуть, но уже на втором выдохе глаза мои сомкнулись и я провалился в сон.

Позвольте маленькую ремарку на тему влияния запаха на качество сна. Когда мы только-только перебрались в Болгарию, то окунулись в море радостно-сопливых отзывов о лечебных свойствах лаванды: мол, надо добавить всего лишь маленький пучок цветков в подушку, и сон будет бесподобным. Зачем пучок? Капелька набила наволочки одной только лавандой и мы приготовились к сказочному сну, но не тут то было: через пять минут от этой вони в мозгах стало звенеть. Я выкинул подушки в соседнюю комнату – не помогло, снёс подушки в спальню на первом этаже – вонять продолжало, унёс их в баню, в плотно закрывающуюся парилку – запах остался. Я понимаю, что он остался в мозгу, но мы ничего не могли поделать и вспоминали его постоянно, когда ложились спать. С запахом от кедровой шишки было не так. Впрочем, я за день намотал так много километров по этим каменным кручам, что голове было уже неважно, чем пахнет.

Вот я хорохорюсь, хорохорюсь, бегаю на вдохе, а на самом деле вся жизнь получается кривая, что ли? Есть продвинутые люди, они в передачах про экстрасенсов участвуют, лечить могут наложением рук, практикуют осознанные сновидения, даже с духами разговаривают… завидно, хотел бы написать, но есть другое слово – обидно! Ничего у меня не получается. Духам на меня наплевать, руками лечить – да, могу снять там головную боль, да и то не себе… как-то раз у моего дядьки разболелся живот и меня попросили помочь. Он улёгся, я подошёл к нему, но не успел сделать и пары движений – только руки положил на живот, как он заорал диким голосом. Пришлось прекратить врачевание. Вот такой неумека, а живот у него потом сам прошёл минут через пять – десять. Ясновидение тоже не про меня, интуиция… слово я слышал, но это тоже мимо. Всякие бабки слепые по телевизору – снимают порчу, штопают, вешают её обратно – ненавижу! Потому, наверно, что сам не умею. Впрочем, и не хочу уметь, не хочу с этой мерзостью связываться… Ха, оказывается есть вещи, которые я ненавижу, а жена обожает…

Сновидения…

То есть, осознанные сновидения – вот это очень интересно, много раз пытался их освоить, но опять мимо. Спать ложился, взяв журнальчик… – это такая метода: во время кратких просыпаний записывать свои сны. Ничего! Пока проснёшься, пока включишь свет, от сна и следа не останется. Можно включать диктофон, но это ещё хуже. Утром при прослушивании только глухое «бу-бу-бу»: во-первых, бормочешь спросонья, во-вторых, стараешься говорить тихо, чтобы не разбудить жену. Но это в моём случае тоже нереально. А у кого-то получается! Создают свои миры, ходят, бродят, рисуют потом карты сновидений… сейчас самое подходящее слово для моих чувств, это завидно, точно!

Вот теперь проснулся, и первая мысль: надо записать сон, надо записать сон, чем записать, где листик? Где карандаш? А, в рюкзаке поискать… кстати, а зачем мне листик и карандаш? Наверно, я что-то хотел записать? Что – рецепт? План на день? Не успел проснуться, а уже план? Аёячкi! Сон, сон записать! Какой сон, мне что-то снилось? Из всего ночного великолепия только один обрывок фразы: черепашки подарили зубрика… не было никаких черепах… ниндзи подарили зубрика? Вроде ближе, но всё равно неправильно. И ведь не уснуть, чтобы всё вспомнить, это как вода, в которую два раза не войдёшь… нет, это в реку два раза не войдёшь, хотя почему и нет? Глупая пословица. Вот, смотрите: я раз вошёл в воду – я шлёпнул правой ногой по воде, вот второй – теперь левой, вот третий – на этот раз ладонью…

До меня не доходило… до меня не доходило, что до меня каким-то образом дошла вода. Я лежал под шишкой… мы вместе с шишкой лежали в луже, и я плескался как… как… надо подобрать сравнение, показывающее всю беспомощность – как дельфинёнок!

Пришлось дельфинёнку встать во весь рост, отойти от лужи, одеться, обуться и оглядеться по сторонам.

…Оранжевое небо, оранжевое море,

Оранжевая зелень, оранжевый верблюд!

Оранжевые мамы оранжевым ребятам…

Всё было точь-в-точь как в песенке, только почти всё тёмно-зелёное, как в чёрно-зелёном кино. Попадались вкрапления, они как изумруды сияли другим цветом, притягивая глаз. Вот неподалёку красный кирпич, рядом с ним другой, тоже красный. За ним ещё и ещё – они были как мостки в луже, по которым я смог перебраться через воду, не замочив ног. Идёшь себе, перепрыгивая с камня на камень и стараясь не потревожить неподвижную гладь воды, в которой отражается оранже… просто тёмное небо с зелёной молнией. Она висит, улыбаясь и изредка показывая мне белый язык, выскакивающий из её тела то тут, то там.

Шишка за ночь, кажется, стала больше, несколько нижних створок открылись, но что в них, с этой стороны лужи было не видно. Пришлось вернуться и убедиться, что они оказались пустые. Изначально они были такими, или из них что-то ушло, было непонятно, надо бы исследовать, но отвлёк шум с другой стороны шишки. Такое впечатление, что кто-то вставлял ключ в почтовые ящики и открывал их. Сама шишка лежала на самом краю сухого возвышения посреди, назовём это – лужи, прежде бывшей большим пустырём среди гор строительного мусора. Звук исходил с противоположной от меня стороны, которая была вся в воде. Чтобы посмотреть, что там такое, надо было лезть в воду или вернуться по моим мосткам на другую сторону пустыря и там уже полем-полем, краем-краем… я выбрал второй вариант.