И вот тут-то в кабинет зашел ОН. Неужели явился посмотреть на реакцию своей жертвы? И я уже открыла рот, чтобы задать этот вопрос вслух. Но сдержалась, вдруг подумав, что это может быть и не Петровский вовсе. И, не подумав, ляпнула откровенную глупость – попросила написать мне письмо. Через тонкую ткань шторки я хорошо видела, как сменяют друг друга эмоции на красивом лице нового режиссера – легкая, мягкая, неопасная улыбка постепенно переходит в нечто непонятное и пугающее – он будто бы готов вцепиться в меня! Точно, это – он! Понял, для чего мне нужен образец его почерка – чтобы сравнить с ним позавчерашнее письмо!

    И умом-то я понимала, что здесь, в заполненном людьми доме культуры, он ничего мне не сделает – не изнасиловать не сможет, ни, уж тем более, убить! Но все равно, выбравшись из-за шторы, начала медленно пятиться к двери, что-то бормоча про Галочку…

     Только он вдруг схватил за руку, заставляя замереть от непередаваемого ужаса, и сказал:

– Олеся, простите меня за вчерашнее. Я вас неправильно понял. Больше подобного не повторится. И вам нечего бояться, я вам ничего не сделаю… И напишу,  конечно. Что и где?

    Ага, напишешь! Ты же сейчас специально писать будешь, как курица лапой! Подделаешь почерк, и все дела! Но деваться-то некуда – выдала, что догадываюсь о его жутких склонностях! Оё-ёй, и комп у него мощный – скорее всего, программа есть для создания подобных роликов! Я снова дернулась к выходу, забыв, что он всё еще держит мою руку в своей и прошипела:

– Отпустите меня немедленно!

– Хорошо. Ладно. Чего вы так? Ну, подумаешь, поцеловал всего лишь. Ничего же такого, предосудительного, не случилось! Просто вы – привлекательная девушка и… ну, не удержался, накатило вдруг… Блядь! Да сам, если честно, в шоке, что подобное мог вытворить! А особенно – что ваше "Раздевайся" расценил именно, как намек на секс!

    Я сказала так? Хотя, да! Сказала! Но ведь имела в виду всего лишь, что коня примерить на куртку не получится! Ох, какой актерище, я почти поверила умоляющему взгляду и руке, так и не отпустившей, а наоборот, начавшей ласково поглаживать мою, находящуюся в захвате, ладонь.

– Я совсем не это… а хотя, ладно, поняла, допустим! А когда вы приехали в наш город?

    Я дергала руку, а он, маньячище такой, словно и не замечал моих попыток вырваться… и смотрел куда-то… куда-то в область шеи! О-о! А если вдруг он ВАМПИР? А что? Вот недавно же роман читала – ну и что, что фэнтези! Вдруг писателям запрещают писать "основано на реальных событиях" какие-нибудь адвокаты вампирских кланов?

Чувствовал, что она боится меня. Непонятно почему, но боится дико. Понимал, не дурак, что нужно отпустить девчонку – она и без того, считает меня маньяком! И не мог. Просто тупо не мог заставить себя разжать руку и выпустить на волю маленькую теплую ладошку. Правую. На которой не было обручального кольца!  Что за власть имеет надо мной эта маленькая женщина? Почему понимание того, что она, возможно, не замужем (но не факт, далеко не факт!), приводит меня в восторг! Второй раз в жизни только вижу ее! Да и не супермодель ведь – простая… хотя кто-то вредный в моем мозгу горланил громче, чем я сам думал: "Ничего не простая – красивая, волосы какие… и глаза – яркие зеленые, с крапинками… и шейка, открытая сегодня, такая белая… такая сладкая, наверное… Вот бы потрогать… губами, там, где бешено бьется пульс…"

      И я снова завис. Очнулся только, когда увидел в ее глазах слезы.

– Ох, Олесь, ну прости, все отпускаю, отпускаю. Только не убегай сразу, пожалуйста!

     Но полные ужаса глаза буквально кричали мне, что, как только я отпущу руку, она убежит со скоростью звука. Так и получилось. А я еще долго стоял и смотрел в окно, на то, как группками, за руку со взрослыми, и просто поодиночке к зданию дома культуры спешат разновозрастные дети.

     Теперь бедная Олеся будет бояться меня ещё больше, хотя я ничего плохого и не хотел. И почему она плакала, так  и не смог узнать…

    Так, Гарик, нужно ведь и делом начинать заниматься! Давай, начинай свое расследование. С чего его начать, вопрос даже не стоял – я заметил еще вчера на входе замечательный такой экземпляр – милую разговорчивую бабушку с седой гулькой на голове. Лучший агент в мире!

    Покинув пустой кабинет запуганного мною худрука, я отправился на вахту.

– Игорь Алексеевич, – о как, меня уже и здесь знают! – Вам уже показали, где у нас можно кофе попить?

       Ты ж моя золотая!

– Нет, уважаемая…

– Клавдия Иосифовна.

– …уважаемая Клавдия Иосифовна, никому до меня, бедного, нет дела! Все разбежались по своим кабинетам, как мыши в норы забились. А я тут не знаю даже, где и воды испить…

– Так пойдемте, я все сейчас покажу, – она с готовностью выскочила из-за своей конторки, на ходу обращаясь к женщине, которая неподалеку мыла полы. – Зиночка, пригляди за вахтой. Я на минуточку.

    …– Клавдия Иосифовна, а правда говорят, что у вас тут какой-то домовой живет? – прослушав курс информации об успехах детей и внуков вахтерши, я пошёл в наступление.

– Да нет, конечно, какой-такой домовой! – надо же, а я думал, что данная категория населения, является самой суеверной! – Никаких домовых, точно говорю, нету! А вот полтергейст здесь, да-а, имеется!

– Полтергейст? Настоящий?

– Конечно. Реальный, как моя внучка говорит.

– И как он себя проявляет?

– Да вот ключи постоянно перепутывает. Каждое утро специально помечаю в тетрадочку, какие именно поменялись местами.

– Может, это ребятишки балуются?

– Невозможно это. Вот смотри, Алексеич, – бабуля незаметно перешла на "ты", видимо, почуяв во мне интересного собеседника или родственную душу. – Ключи находятся в специальном шкафу. Шкаф тот замыкается на ключ. А этот ключ отдаётся на ночь сторожу. Сторожа у нас два, только не они это, точно тебе говорю – дважды им выговоры объявляли, да и недавно они у нас работают – предыдущих-то именно за это дело-то и выгнали.

– Из-за ключей?

– Из-за них! Я же тебе и говорю, что дело-то серьёзное.

    Мне, конечно,  казалась, что это – шутки чьего-то изощренного на выдумки мозга. Но вслух я этого говорить не стал.

– А еще что-нибудь случалось?

– Да случалось-случалось. Чего только не было! И костюмы кто-то резал перед выступлением – так мы потом уже за кулисами шили, прямо на актерах. А еще было… да недели три назад… ох, и перепугалась тогда! Пошла я в подвал. У нас там студия, где звуки записывают. Мне нужно было Юрку позвать – мать ему на рабочий позвонила (там же, в подвале, мобильники-то не берут). Иду, значит, а там коридор такой длинный – с одной стороны трубы какие-то, с другой – старые декорации (от спектакля, что Егорка еще ставил – ох,  какой спектакль интересный был!). Так вот, иду я и вдруг… Как будто бы вот тут вот, по щеке, кто-то невидимый чем-то мягким таким, приятным провел! Я обернулась…

– А что это вы, Клавдия Иосифовна, не на рабочем месте? Там вас какой-то мужчина спрашивает!

    За спиной испугавшейся не на шутку вахтерши появилась Светочка, окинула ревнивым взглядом мою чашку с кофе, любезно заваренным Клавдией Иосифовной, и наполовину съеденный ее же пирожок (безумно вкусный… где же здесь качалка все-таки?), секретарша спросила:

– Проголодались, Игорь Алексеевич?

– Хм, ну-у, я очень неравнодушен к домашней выпечке.

– Наша Клавдия Иосифовна – не только мастерица в этом деле, но и подкармливает тут некоторых, – я проследил за ее взглядом и понял, что имеет в виду Светочка Свиридову, которая с коротко стриженой брюнеткой как раз входила в помещение кафе. – И это, как вы, наверное, заметили, очень плохо отражается на фигуре! Так что с пирожками пора завязывать… и вам тоже.

– Ты так считаешь? – я критически осмотрел свою фигуру, поднимаясь из-за стола, потому что Свиридова, узрев меня, тут же замерла на входе и дернулась было свалить. – Я тут слышал… случайно, что в нашем ДК есть тренажерный зал. Покажешь?