– Бред какой-то… Просто шутки чьи-то! С чего ты взял, что это наш профиль?

– Слушай дальше. Это все – цветочки. Однажды, во время дежурства, ночной сторож видел призрачную фигуру, летающую по коридорам…

– Отец! Ты серьезно? Сторож просто перебрал!

– Директор ДК утверждает, что он капли в рот не берет и вполне себе неглупый мужик. А директору я доверяю. Зовут его Роман Сергеевич Стоцкий. Когда-то, мы с Ромой служили вместе в армии. Потом пару раз встречались, раз в год в день ВМФ перезванивались – поздравляли друг друга. А тут… я звоню, а жена его, Римма, в слезах. Говорит, Рома сошел с ума! Представляешь? Он, дурак, не разобравшись, в милицию заявление накатал обо всем, что у него в учреждении происходит. Ну, и окрестили его городским сумасшедшим. Дело, естественно, замяли.

– А его сотрудники? Неужели никто не захотел слова подтвердить? Сторож тот же самый?

– Да там непонятки какие-то. Они то видят и клянутся, что это было, то в несознанку уходят.

– Неубедительно это все. Ничего особенного, по сути, не произошло, – я старался вникать в отцовский рассказ, но атрофированный загулом мозг отказывался думать.

– Неубедительно? А как тебе искрящийся шар, который во время концерта летал над головами зрителей?

– Они-то почему в полицию не пошли?

– Уверены были, что это – спецэффект такой. А вот сотрудники чуть в штаны не наложили.

– Еще?

– Ну, предметы там на другие места перемещаются самовольно – классика жанра. Ну, голоса слышатся из заведомо пустых помещений. Еще что-то по мелочи. Поедешь, сам разберешься, на месте.

– Отец, ты бы придумал чего пооригинальнее! Подобное уже было и не раз в моей карьере.

– Та-а-ак, я вижу, что заинтересовать тебя не получится. Хорошо. Тогда, во-первых, я прекращаю выплачивать тебе зарплату – не работаешь, значит, как говорится, не ешь. А во-вторых, завтра я позволю матери взяться за тебя – она давно хочет приехать, да я не позволяю. Ну и самое главное, я позвоню Катерине. Может быть, она сможет как-то на тебя подействовать!

– Отец! Ты не посмеешь!

   …Я точно не знаю, почему согласился, то ли меня, действительно, заинтересовал вопрос, почему поехала крыша у какого-то престарелого дядьки, живущего в засиженном мухами периферийном городке, то ли просто очень хотелось, чтобы отец (и его любимчик Сережа) покинули, наконец, мою квартиру, и дали мне возможность спокойно умирать от головной боли в одиночестве.

       В доме напротив снова горел свет. Всю ночь. В этом я была уверена, потому что часов до трех точно сидела за ноутбуком и придумывала сценарий, искала в интернете, выстраивала диалоги, сочиняла финальную песню… В общем, готовилась к первой репетиции новогодней сказки для детей.

      Почему меня так напрягал этот свет, горящий в узких, обрамленных резными наличниками с давно облупленной белой краской, окнах? Дело в том, что хозяйка дома, Анна Ивановна, злобная грымза, с которой мы постоянно ругались из-за моей Гешеньки, уехала жить к дочери в Ростов. И чем ей моя Геша не угодила, ума не приложу? Ну, подумаешь, разбивала грунтовку колесами в нашем незаасфальтированном переулке! Но разве я виновата, что очередной мэр города тут же забывал свои предвыборные обещания обязательно привести в порядок дороги, как только его попа занимала кожаное кресло в нашем местном Белом доме? А бросать Гешу где-нибудь на другой улице, было чревато возможностью однажды утром найти ее без колес или с разбитыми просто ради хулиганства стеклами.

     Свет горел. А движения в комнатах не было. Иначе бы на занавесках двигались тени – старая карга раньше все время по вечерам носила туда и обратно чашку с чаем, и очертания этого процесса были мне хорошо знакомы.

     В три часа я поняла, что больше борюсь со сном, чем работаю. А еще внезапно вспомнила, что завтра в девять планерка у Романа Сергеевича! А там попробуй зевни! И ведь знает, что именно я делаю ночами, но… характер у нашего директора – не сахар, шутки тупые, и вообще, мы с ним всегда были в контрах, хотя, по сути дела, должны были работать в одной связке, вместе, рука об руку, ноздря в… спать, срочно спать, иначе совсем не о том…

     И уже выключив свет, и направляясь к расстеленному заранее (какая же я молодец!) дивану, я мельком взглянула через неплотно зашторенное окно на дом Анны Ивановны. Там, внутри дома, за окном, определенно кто-то стоял. Стоял и смотрел на мою избушку, освещенный ярким светом люстры за спиной! И этот кто-то был какой-то косматый, большой и страшный… Я кинулась к входной двери, убедилась, что память еще не потеряла, и дом замкнут на все два замка, закрыла по пути свое окно, надеясь, что если не видеть проблемы, то она рассосется сама собой. Легла на кровать, и уже в полусне подумала, что, скорее всего, мне все это просто привиделось – от усталости!

    … – Давай, Светочка, отворяй ворота! Точнее, это, открывай его кабинет!

– Но Роман Сергеевич ругаться будет… когда придет.

– У меня репетиция горит! Дети собрались! Я вообще не пойму, каким образом костюм коня у него в кабинете оказался? Опять ваш полтергейст виноват?

     Светочка почему-то покраснела. Неужто конь этот как-то связан с ними двумя – с Романом нашим, свет Сергеевичем, и с его секретаршей Светочкой? Но выяснять это у меня времени не было – целая толпа детей из моего театрального кружка "Новый формат" ждала на сцене, а паренька, играющего коня, одну из главных ролей, одеть было не во что!

– И вообще, Свет, не пойму, где он? Вообще-то, именно  Стоцкий у нас записан, как режиссер, а не Свиридова! Ты ему звонила?

– Звонила. Но Рома..н Сергеевич, трубку не берет.

– Так на домашний позвони. Римма тебе расскажет.

– Ой, только не это. Ты же знаешь, какая она. В любом человеке подозревает любовницу своего мужа. Ты же сама его знаешь, к обеду точно явится.

– Ты будешь открывать или нет? А-то, знаешь, я сейчас на вахте ключик от кабинета возьму и сама открою.

Но Светочка чуть ли не грудью заслонила дверь в кабинет Стоцкого – а надо сказать, защита у нее была что надо, размера, наверное, пятого! До меня начинало доходить… вот я, дурочка, Ромочка, видимо, успел Светку окрутить! Наш директор был еще тем ходоком, несмотря на свой, далеко не молодой возраст. И ко мне подкатывал не раз – я была, как он говорил, в его вкусе – именно таких, жирных коров, он и любил… Вспомнив о своей главной беде, я встряхнула головой, как мокрый пес, и бросила Светке, разворачиваясь на маленьких каблучках и направляясь к залу, где шла репетиция:

– Слушай, Светка, мне вообще пофиг, что ты там, в Ромкином кабинете, забыла, хоть трусы свои… Главное, притащи мне этого сраного коня. Если его через пять минут не будет, я за себя не отвечаю!

…Репетиция прошла из рук вон плохо – после ухода Егора, нашего режиссера, Стоцкий все никак не мог найти человека на это место. Во многом виновата была слава о нашем ДК, которая вот уже год расползается по городу, словно чума. А я кто? Я всего лишь худрук. Мое дело – номера отбирать у руководителей детских коллективов, отшлифовывать их, ну и еще, свой театральный кружок вести. А постановка, разводка, репетиции концертов – это увольте, это работа режиссера! Да и рук мне не хватало. Да девчонки – хореографы, певцы-эстрадники и народники, помогали, был еще режиссер детских мероприятий, принимали участие и техники – звукорежиссер, декоратор, костюмер и другие, но с уходом режиссера из нашего учреждения культуры ушла душа, и поэтому все валилось из рук, и поэтому само здание вытворяло с нами злые шутки, а может и не здание, а сам домовой?

Конечно, я бы очень хотела, чтобы Егор вернулся. И дело даже не в какой-то там, мифической душе здания, а в том, что он очень нравился мне, как мужчина. Да только… Я-то ему нет… Да и как может понравиться такому красавчику, как он, такая толстая бабеха, как я?

– Олеся Петровна, Олеся Петровна! А можно я старшего брата завтра на репетицию приведу? Может быть, он домового сыграет? Он у меня на актерском учится в институте культуры, а сейчас на каникулах.