– Ясно. Ты когда приедешь? Новый год вместе встречаем здесь?

– Пока не знаю, Вика. Дома дел много, потом прямо после праздников пригласили оформить стены. Халтура, конечно, но платят неплохо. Вроде как.

Папа у меня художник, очень талантливый. Но мало кто получает признание при жизни – как правило, сначала надо умереть, и только потом твои работы станут покупать.

– Приезжай, пап! Квартира небольшая, но мы вдвоем тут поместимся нормально. – Помолчав немного, добавляю: – Я не хочу, чтобы ты отмечал Новый год в одиночестве.

– Не буду. Не переживай. Ты с мамой разговаривала? Почему трубку не берешь, когда она звонит?

– Ты знаешь почему. Мне с ней не о чем говорить. Она бросила нас. Молча ушла, ничего не объяснив ни тебе, ни мне. Вы вместе двадцать два года прожили, а она…

– Хватит, Вик. Она твоя мать, этого не изменить. Волнуется за тебя, а ты в Москву сбежала, лишь бы ее не видеть. Думаешь, она этого не понимает?

– Она поэтому тебе звонила? Нажаловаться на меня? И ты ее выслушал?

Зло берет, что отец с ней общается. Мать оставила его практически без средств к существованию, забыв, что только благодаря ему она сделала карьеру и смогла столько зарабатывать, чтобы обеспечивать нас всех. Никогда ее не прощу!

– В кого ты такая категоричная, как думаешь? Точно не в меня. Мама волнуется, ты ее единственный ребенок.

– У нее теперь пасынок появился, пусть там нотации свои читает! – выпаливаю и сразу же жалею об этом: перед глазами снова замаячил полуголый Морозов. Вряд ли он успел одеться, когда к нему Дятлова прибежала.

– Мама сказала, ты вроде как ладишь с этим парнем, – терпеливо говорит папа. – Расскажи, какой он? Я очень хотел, чтобы у тебя был брат, но не сложилось.

– Мама, как всегда, не в курсе, что на самом деле происходит. Мы с ним не друзья, пап. Он меня дико бесит. Прилетел сюда, в Москву, за мной, представляешь? Узнал как-то адрес и вчера объявился на пороге. Ты маме не говорил, куда я еду?

В трубке тишина. Ну все ясно! Спасибо, пап!

– Я только сказал, что Володя за тобой присмотрит. Вот и все. Она же волнуется за тебя.

Ловлю себя на мысли, которая мне очень не нравится. Две трети разговора обсуждаем маму. Будто других забот у нас нет.

– Давай оставим эту тему. Ничего все равно не изменится. И, пожалуйста, не рассказывай ей больше ничего обо мне. У меня новая жизнь, пап. И другие заботы. Сейчас поговорю с тобой и буду разбираться с переводом. Потом посмотрю работу, хотя кто ее ищет перед Новым годом… И я очень жду тебя, пап. У меня же больше никого нет, кроме тебя. И у тебя есть только я.

Не сразу смогла после нашего разговора переключиться на уборку. Хотя основное мы с Морозовым сделали вчера. Кухня просто очень грязная, ее надо лишь отмыть, выбрасывать тонну ненужных вещей вряд ли придется. Скорее, так, по мелочи. Но сначала надо позвонить в «Вышку»!

Если не пройду, по крайней мере буду точно знать и не тратить сил на переживания. И так перенервничала за последние сутки. Учеба важнее и шпаны в окне, и заботливого Морозова, от которого в дрожь бросает и хочется сбежать. Но сначала – врезать ему хорошенько, чтобы не смотрел и не касался меня. Как подумаю, сколько через его руки прошло девиц! Да и впереди очередь наверняка приличная.

От ненужных мыслей отвлекает гудение телефона. Скалкина! Наконец-то!

– Вика! Вика!

Сквозь уличный шум разобрать другие слова не получается, лишь по тону понимаю, что Тамара очень довольна. Похоже, мой ответ она тоже не слышит, поэтому через несколько минут перезванивает, уже находясь явно в более тихом месте.

– Ты звонишь сказать, что возвращаешься с Холодовым обратно, верно? – спрашиваю я, рассматривая вещи Скалкиной на стуле. – Как, кстати, конкурс прошел?

– Конкурс – отлично! Я прошла, представляешь? Но Ярослав… он… Да, мы возвращаемся. Мы заедем сегодня за вещами. Ты никуда уходить не собираешься? Скажи, у тебя-то все хорошо? Вчера Морозов ведь тоже прилетел в Москву, да?

– Да, но все хорошо, Тамар. Не волнуйся за меня. Саша сегодня возвращается домой, он уже в аэропорту, наверное.

– А что он хотел? Ты прости за такой вопрос, просто я переживаю. Ярослав, правда, говорит, что это за Морозова надо волноваться, но ты же знаешь чувство юмора…

– …твоего приятеля? Да, оно специфическое, его пары я долго еще помнить буду… Морозов хотел, чтобы я вернулась домой, полагаю. Это невозможно, как и жить на деньги его семьи. Вот и все.

Тамара молчит, мне тоже добавить нечего. Она единственная, кому я рассказывала о том, как мама ушла от нас к отцу Морозова. Но и Скалкина знает далеко не все. Впрочем, ей это и не нужно.

– Хорошо, я, то есть мы приедем вечером, часов в девять. Хорошо? Я еще позвоню.

Не позвонит. Голос слишком счастливый. И вовсе не от разговора со мной.

К вечеру в конце концов довожу квартиру до ума. Все ненужное или почти все ненужное выброшено. Линолеум вымыт, ванная и кухня отдраенны, в комнате более или менее порядок. Успела даже растяжку сделать. Привычка, которая не уходит. Наверное, всю жизнь буду тянуть себя, как когда-то в балетной школе.

Звонок в «Вышку» приносит новые знания. С самого начала было понятно, что легко не будет. На единственное свободное место претендуют еще четыре студента. Четыре! Аттестационные испытания будут очень скоро, вся информация появится на сайте.

Тамара приезжает со своим героем, как и обещала, ближе к девяти вечера. Раскрасневшаяся, со спутанной косой и обветренными воспаленными губами. Зато очень счастливая. Так толком ничего и не объяснила, но здесь и без слов все понятно.

Перед сном проверяю, закрыты ли окно на кухне и балконная дверь. Похоже, это станет обязательным ритуалом, как зубы почистить или руки помыть.

Мой продавленный диван не идет ни в какое сравнение с шикарной кроватью Морозова, но я не жалею, что отказалась жить на Остоженке. К тому же, если окажется, что заснуть на этой развалюхе не смогу, можно снова вытащить надувной матрас.

Ставлю будильник на семь утра. Утром надо разведать местность, узнать, где что находится, и начать искать работу. Хотя не представляю, что можно найти перед Новым годом. Но посмотреть все равно нужно!

С ног валюсь от усталости, но заснуть сразу не получается. Звук вотсапа не отключила, вот и расплачиваюсь за это. В такое время вполне мог папа написать, он точно еще не спит. Оказалось, что не папа.

«Приятных снов»!

Пялюсь на сообщение от Дятловой, пытаясь понять, что же ей надо на самом деле.

Ответ уже в следующем сообщении. Точнее в фотках. Две фотки, на которых Дятлова лежит в постели рядом со спящим Морозовым. И, судя по всему, фотки сделаны только что.

Похоже, меня и правда оставили в покое. Уже три дня прошло с тех пор, как Морозов вернулся домой, и никто из его семьи меня не дергал. Даже мама перестала писать эсэмэски. Москва кажется агрессивным, суетливым и неприятным городом. Огромные толпы людей несутся куда-то на бешеной скорости. Никому нет до тебя дела, хотя, пожалуй, это хорошо. Никто не пытается познакомиться и залезть в душу от нечего делать. Я до сих пор не знаю, кто мои соседи по лестничной клетке, никаких бабок или нервных мамаш у подъезда. Все заняты собой, и мне это нравится.

До Нового года остается всего несколько дней, но не поддаться предпраздничному сумасшествию на самом деле легко. Достаточно вспомнить, что денег у тебя в обрез, работы пока нет и на носу аттестация, от которой зависит мое будущее.

Уже два раза выбиралась в центр города, а там, надо признать, действительно красиво. Особенно на Театральной площади и в начале Тверской, где по вечерам зажигается иллюминация. Не удержалась и даже сделала несколько снимков на телефон.

В «Вышке» все строго и четко. Так, как я и ожидала. Аттестационные испытания уже завтра. Примерно понимаю, о чем должны спрашивать, но сегодня уже готовиться не буду. Мое правило: перед самыми ответственными событиями не думать об этих событиях. И уж точно ничего не зубрить. Но в голову все равно лезут мысли «что, если». Я не вернусь обратно в город, где теперь живет мама со своим новым мужем. Если не получится перевестись, все равно останусь здесь. Работу пока не искала прицельно, но после праздников, максимум в начале февраля, нужно уже приступать. Как я успела выяснить, жесткого требования посещать все пары в «Вышке» нет. И очень многие студенты спокойно совмещают работу с учебой.