Евстахий поднял голову, обвёл взглядом поляну. Глаза его обрели осмысленное выражение.

— Я спал, — тихо сказал он. — Это был сон.

Он облокотился на руку служителя и двинулся в центр поляны, где обнажённая женщина обнимала козла за мохнатую шею, светила округлыми боками серебряная чаша, и лежал поднос с набором изогнутых, блестящих ножей.

Служитель в комбинезоне подвёл Высшего магистра к женщине, и отступил на шаг. Люди у камней снова застыли в ожидании.

— Принимаешь ли ты судьбу свою? — неожиданно звонким голосом спросил Евстахий, поднимая руки и отводя их в стороны. Ладонь его раскрылась и повернулась вверх, к повисшей над поляной луне. Служитель взял с травы поднос и почтительно приблизился к магистру. Евстахий, не глядя, протянул руку и взял нож с салфетки.

— Да, один из верных, принимаю, — прошелестел ответ женщины. Та стояла на коленях, склонив голову и уткнувшись лбом в шею козла. Козёл стоял смирно, слегка поводя мохнатыми боками.

— Принимаешь ли смерть свою из рук моих, невинное существо? — продолжил Евстахий, стоя с отведённым в сторону ножом, зажатым в руке.

— Да, мой друг и один из верных, принимаю.

— Принимаешь ли жизнь из рук моих, существо, посвящённое тайн?

— Принимаю, истинный друг мой, принимаю жизнь из рук твоих, — ответила женщина, и подняла голову. Лунный свет блеснул на жёлтых волосах, на бесцветных ресницах, высветив худое, угловатое лицо женщины без всякого следа косметики. Магистр Евстахий моргнул, рука его с ножом дрогнула и слегка опустилась.

— Это не она, — пробормотал он, покачнувшись. — Не она.

— Это он порошка нанюхался, — пробормотал кто-то из круга. — Что они в эти огнетушители кладут…

— Он опять бредит! — раздался свистящий шёпот от одного из камней. — Да подтолкните же его, Митрофан!

Человек в комбинезоне осторожно тронул Высшего магистра за плечо. Тот покачнулся, не отводя глаз от желтоволосой женщины. Потом вздрогнул и огляделся. От камней, освещённых маленькими огоньками, на него смотрели недоумевающие и нетерпеливые глаза. Евстахий повернулся к женщине и сказал:

— Тогда пусть свершится то, что должно свершиться. — Он глянул на служителя, тот подступил ближе. Высший магистр нагнулся над козлом, и одним резким движением перерезал животному горло.

Тео подбежал к лодке, огненный человек подхватил Тильди, и перебросил её за спину. Туда же последовал Безил. Тео взвизгнул, когда страшная рука протянулась к нему. Его ухватили неожиданно холодные, твёрдые пальцы, подняли, подбросили вверх. Он ощутил краткий миг полёта, и покатился по дощатой палубе фелюги. Его обхватили тёплые ладошки Тильди.

Тео открыл глаза. Фелюга отплывала, брат Михаэль, расставив ноги в добротных башмаках, стоял у борта. Заходящее солнце освещало его и заливало золотым сиянием густые светлые волосы брата, превратив их в диковинный шлем.

— Здесь нет воров и убийц, — громко сказал Михаэль, его голос вызвал в Тео приступ восторженной дрожи. — Уходите. Не мешайте делу праведных.

Гул голосов на берегу затих, сменившись глухим бормотанием. Фелюга качнулась, поскрипывая снастью, развернулась, развёрнутый парус заслонил сияющее солнце и превратил его в тусклый круг.

— Нет, не может он нас бросить, — Безил почесал шею. Он упорно отращивал бородку, и она так же упорно не хотела расти. Реденькие рыжие волоски, появившиеся после тщательного бритья одолженной у Михаэля бритвой, просвечивали на загорелой коже насквозь.

Кристиан хмуро оглядел тёмную улочку. До дома, который они сняли в бедном районе города, осталось два поворота. После изнуряющего солнца юга даже тёплая духота уходящего лета казалась промозглой.

— Чего он с нами возится? Давно бы ушёл.

— Ты только не обижайся, Кристиан, — ровно сказал Бэзил. — Я думаю, он имеет виды на одного из нас. В смысле, греховные.

С тех пор, как они вернулись в родные края, Бэзил стал набожен, и кучка почитателей, наслушавшихся его россказней о битвах с неверными, таскалась за ним по пятам. Теперь их было уже не меньше десятка.

— Тильди моя.

— Она тебе ничего не обещала.

— Тебе тоже. А Михаэлю тем более. Он же старый.

— Я думаю, он не на Тильди нацелился.

Кристиан фыркнул:

— На меня пусть не рассчитывает.

— Я заметил, как он смотрит на Тео, когда никто не видит. Помнишь, тогда, на стенах?

— Проклятье. Не напоминай.

Тогда, переплыв море, они вместе с кучкой других, кому повезло достичь желанной земли, вступили в войско короля Леопольдуса. От той поры у них осталось ощущение постоянного голода, давящей жары и боли в натёртых ногах. И ещё чувство странной радости. Первый ощутил её Кристиан, стоя на стене взятой ими маленькой крепости, глядя на стекающую с клинка тёплую кровь.

А потом им всем пришлось пролить кровь, потому что неверные не разбирали, хочется пришельцам убивать их, или нет. И когда Тео стоял спиной к спине с Безилом, не веря, что остался в живых и смотрел на убитого им человека, странное чувство прокатилось по нему от макушки до кончиков пальцев. Неизведанное раньше ощущение полноты жизни и странного удовольствия, будто он выпил сладкого вина, ударило ему в голову.

Он почувствовал чей-то взгляд и обернулся. На него смотрел брат Михаэль. Тот тоже с ног до головы был забрызган алыми пятнами, нагрудник потемнел и лоснился, только поблескивал металл наручей. Светлые глаза брата светились на коричневом от загара лице непонятной для Тео неутолённой жаждой, и вся радость исчезла, оставив груз вины и тошноту. Тео выронил лёгкий меч, согнулся над скорчившимся у ног трупом и съеденный накануне жалкий обед выплеснулся наружу, забрызгав окровавленное тело.

Они подошли к дому и остановились, вдыхая вечерний воздух. В тесноте полуподвального помещения их ждал десяток почитателей Бэзила, собравшихся послушать очередную речь. А ещё там ждала духота, запах немытых тел и скачущие всюду блохи.

— Не хочу туда идти, — Кристиан вздрогнул. Бэзил кивнул. Он знал, что друг не выносит закрытых помещений.

Когда неверные отбили свою крепость, сбросив со стен трупы недавних победителей, Кристиан уцелел только чудом. Облепленный коркой засохшей крови, своей и чужой, ночью он вылез из-под кучи остывших покойников. Кристиан побрёл искать своих товарищей в уверенности, что найдёт изрубленные останки. Друзья нашлись сами, но с тех пор в любой закрытой комнате его начинало трясти мелкой дрожью.

Бэзил беспокойно пошевелился. Кристиан глядел на темнеющее над крышами розовато-лиловое небо.

— Я пойду, — Бэзил толкнул дверь, и скрылся в доме. Кристиан ещё постоял, глубоко вдыхая вечерний воздух, и двинулся за ним.

Он спустился по истёртым, прогнувшимся ступенькам, миновал сводчатый проём. Дверь была прикрыта, он толкнул её, и в уши ударил крик Тильди.

Кристиан замер, не веря своим глазам. На полу полуподвального помещения сидели кружком поклонники Бэзила. Застывшие, со стеклянными взглядами, они сидели тихо, слегка покачиваясь. У ближнего к двери паренька из полуоткрытого рта стекала струйка слюны. В противоположном углу, у стены лежал, скорчившись, зажав руками голову, Тео. Беэзил стоял на коленях. Его сотрясала крупная дрожь. У деревянного, с толстой столешницей и массивными резными ножками, стола белела спина брата Михаэля. Спина мерно двигалась, тонкая полотняная рубашка прилипла к потной коже. Но не это привлекло взгляд Кристиана, заставив похолодеть. В спину Михаэля вцепились тонкие, загорелые пальчики Тильди. Пальцы её сжались, бессильно царапая ткань рубашки.

— Нет! — крикнула Тильди низким, хриплым голосом. Рука её сжалась в кулак и ударила брата по спине. — Нет!

На Михаэля её протест не подействовал. Кристиан очнулся от столбняка. Одним прыжком перескочив тупо покачивающегося на полу, бессмысленно глядящего перед собой парня, отпихнув ногой другого, он бросился к Михаэлю. Клинок был уже в руке, он даже не заметил, как вытянул его из ножен.