— Подавитесь моими лепёшками, — сказала она, уперев ладонь в липкий от смолы ствол, и глядя на белеющую в просвете между соснами дорогу. Надо идти.

Она ещё прошла по пружинящей подстилке из сухой хвои. Из ковра рыжих иголок повсюду торчали перья папоротника. Немного дальше он рос так густо, что земли не было видно под разлапистыми узорными листьями. Треща крыльями, взлетела из высокой травы, и пропала за деревом пёстрая птица. Астра остановилась. Она стояла в ложбинке, дальше земля повышалась, и сосны, росшие почти вплотную, поднимались по поросшему папоротником склону. Солнце пропало совсем, и Астра вдруг поняла, что в лесу темно. В панике обернулась, ища полоску дороги, увидела узенький светлый краешек, и решительно зашагала туда. Хватит. Пора возвращаться. Она так устала, что те прыщавые юнцы показались просто кучкой малолеток, недостойной внимания.

Она вышла к белой полоске и встала, не веря своим глазам. То, что Астра всё это время принимала за просвет дороги, было просто маленькой рощицей растущих вдоль сосняка берёз. В панике она затопталась на месте, оглядывая верхушки деревьев. Солнца не было. Нет, главное — не терять голову. Так говорят во всех пособиях по выживанию. А север там, где гуще мох. Астра посмотрела на ближайшие деревья. На них не было никаких признаков мха. А единственный муравейник вовсе не стремился прилепиться к древесному стволу с юга, стоял отдельно и был симметричен, как пирамида Хеопса.

— Мамочки, — сказала Астра. — Кажется, я заблудилась.

Местность оказалась волнистой, будто под кожей земли прошли невидимые волны и застыли, образовав множество округлых холмиков и впадинок. Астра взбиралась наверх, спускалась вниз, пока не потеряла счёт покрытым сухими иглами вершинкам. Сосновый лес всё не кончался. Холмики были как близнецы-братья, сосны рябили в глазах, и Астре в какой-то момент показалось, что мимо вот этого хоровода рыжих грибов она проходила раза три. Она прислонилась к стволу и отёрла потное лицо, сняла со щеки прилипшую паутину. Веки слипались, перед глазами серым роем мельтешили мушки. Нет, нельзя останавливаться. Ночевать в лесу — последнее дело.

Она взобралась на очередной холмик и встала, ухватившись за ствол. Прямо перед ней, на склоне очередной горки, стояла палатка.

Палатка была старая, потрёпанная, из тех, что любят брать с собой в лес поросшие бородами любители бардовских песен и натурального питания. Оливково-серый брезент растягивали привязанные к колышкам видавшие виды верёвки. Рядом с палаткой торчал косо воткнутый в землю кол. На колу красовался огромных размеров ботинок, заляпанный грязью. Второй ботинок свисал с сучка неохватной сосны по другую сторону палатки, и был не чище первого.

Астра попятилась. Что, если те малолетки приезжие, и это их палатка? У длинных парней ботинки бывают невиданных размеров. С другой стороны, это люди. У них есть еда.

Захрустели ветки. За палаткой, за рыжим стволом молодой сосны, раздваивавшейся живой рогаткой на высоте человеческого роста, показался здоровенный мужик в пятнистом комбинезоне и матерчатой, неопределённого цвета куртке. Не дойдя до палатки, он обернулся и крикнул, махнув рукой невидимому спутнику. Развесистая фраза, в которой несколько знакомых Астре слов тоже были непечатными, повисла в воздухе. Астра уцепилась за ствол. Желание пообщаться с людьми мгновенно угасло.

Мужик повернулся к палатке, глядя прозрачным взором прямо сквозь Астру, затаившуюся за сосной. В руке его был топор. Мужик ловко перебросил топорище из руки в руку, прокрутил в ладони и неуловимым движением зашвырнул в сосну. Ствол, за которым пряталась Астра, содрогнулся. Она вцепилась в кору, едва не кинувшись наутёк, как перепуганный заяц.

Она застыла, вслушиваясь, не идёт ли страшный громила к её сосне. Рядом не хрустнула ни одна ветка, и Астра высунула нос за дерево. У палатки никого не было, а из-под откинутого брезентового полога торчали босые ноги. Одна здоровенная ступня поднялась, лениво почесала другую и снова уткнулась в траву.

Прямо перед носом у Астры блестело новенькое лезвие, наполовину уйдя в толстую шершавую кору сосны. Она оглянулась на палатку. Ноги не шелохнулись. Астра взялась за топорище, и, раскачав лезвие в древесной ране, с третьей попытки вытянула топор из сосны. Оглянулась опять, и увидела то, что не заметила сразу: сбоку от палатки, полускрытый её брезентовым углом, торчал низкий, широкий пень. А на пне стоял котелок. Чёрный, закопчённый до невозможности котелок.

Астра сжала топорище потными пальцами и кошачьим шагом двинулась к палатке. Подкралась к пню и заглянула внутрь котелка. Из подёрнутого янтарными каплями жира бульона торчал разваренный рыбий хвост. Она подхватила котелок, обжегши пальцы о дугообразную металлическую ручку, и кинулась прочь от палатки.

Нога зацепилась за корень, Астра полетела на землю. Котелок вырвался из пальцев и покатился, расплёскивая уху. Ругаясь всеми известными ей словами, Астра наклонилась над котелком. На самом дне сбились в кучку несколько разваренных картошин и куски рыбы. Аппетитно пахнущая жижа на глазах впиталась в рыжую хвою, оставив на поверхности мокрый лавровый лист и горошки перца. Присев на корточки, Астра стала есть, хватая горячие, разваливающиеся в пальцах куски и запихивая в рот. Облизала пальцы и поднялась, повесив котелок на локоть. С топором в руке и котелком она ощутила себя неуязвимой. Горячая пища грела желудок. Жизнь явно налаживалась. Осталось только найти дорогу.

Нога в ботинке, которыми любят пользоваться альпинисты, потыкала босую пятку. Пятка дёрнулась и втянулась внутрь палатки. Потом в отверстие высунулась голова, и здоровенный мужик, так напугавший Астру, выбрался наружу.

— Ну что, ушла? — спросил его обладатель альпинистских ботинок.

— Ушла.

— Котелок прихватила, — заметил альпинист. — И топора нет.

— Пусть берёт, — здоровяк снял с колышка и сучка высохшую обувку, стряхнул ошмётки грязи, уселся на траву и принялся натягивать ботинки на ноги. — У нас есть ещё.

В животе опять заурчало. Астра прижала его ладонью. Лес всё никак не хотел кончаться, а от съеденной рыбы осталось одно воспоминание. Сыроежки. Название дают не зря. Она вспомнила картинку из детской книжки. Там, где умный зайчик собирал в корзинку хорошие грибы, и выбрасывал плохие. Прямо перед ней на трухлявом пне лепилась серыми разлапистыми варениками грибная семейка. Астра потыкала палкой твёрдые шляпки. Нет, у сыроежек в книге были ножки. У основания чахлой берёзки сквозь прошлогодние листья светила красным кружком грибная шляпка. Ага. Вот это точно сыроежка. Астра присела на корточки, вывернула гриб за ножку из земли. Хрупкая белая ножка обломилась у неё в руках, оставив неровную шляпку. К шляпке намертво прилип жёлтый берёзовый лист. Астра соскоблила его ногтем и отломила от шляпки маленький кусочек. Повертела, понюхала. В животе опять заурчало. Она положила кусочек в рот и с отвращением пожевала, не решаясь проглотить. В конце концов, это не поганка. Те бледные и тощие, а эта шляпка вон какая крепенька и яркая. Астра с усилием протолкнула в себя пережёванное и отщипнула ещё. Гадость-то какая. Но есть хочется.

Сидя под берёзкой, она незаметно сжевала всю шляпку. В желудке глухо побурчало и стихло. Потом Астре стало теплее. Тёмный лес стал светлым и уютным. Она одёрнула курточку, поправила платок и решительно зашагала вверх по склону, заросшему папоротником.

— Степан, почто Ваську отдал? — потный, взъерошенный Степан обернулся. Дуняша смотрела от калитки, как двое чужих мужиков заталкивают в клетку жалобно блеющего козла Ваську.

Степан поглядел на соседку мутным взором, промычал невнятно. Один из мужиков, захлопнув дверцу клетки, отряхнул руки и двинулся к Дуняше.

— Вечер добрый.

— И вам того же.

— Не подскажете, как проехать… — мужичок в клетчатой рубашке кончил отряхивать руки и глянул на женщину. Моргнул бесцветными ресницами, и сказал, растянув рот в улыбке и показав зубы: — Не подскажете, который час?