Мужчина оторвался от газеты:

— Я у Толи всех знаю. Вы новенький?

Женщина вернулась с расписным керамическим горшком, и брат Викентий облился холодным потом. Сейчас она потянет эту трижды проклятую орхидею из земли, и найдёт потайной пакетик с кроличьей лапкой. Он явственно представил, как выбегает из дома, а вслед ему летит цветочный горшок. А этот тип, что так хорошо знает следователя, вызывает наряд полиции. Но даже не это страшно, страшно, что сделает с ним и этим горшком разочарованный учитель. Брат Альфред отличный наставник, но в делах Ордена не ведает жалости.

— Простите, я вам сказал неправду, — вот и пригодилась жалостная история. — Это я от себя принёс. Горе у меня. Только выслушайте, не перебивайте.

Дрожь в голосе удалась. Стоило только представить брата Альфреда с ножиком в руках и укоризной во взоре.

— У меня девушка есть, любимая. Мы поссорились, она мне наговорила всякого, и я не стерпел. До сих пор простить себе не могу, что ей сказал, — брат Викентий шмыгнул носом, ему самому стало жаль себя. — Разбежались, конечно. А через неделю пропала она. Нигде нет, и на квартире не появляется. А тут у неё дома трагедия случилось, все газеты писали. Я весь город обежал, думал, найду её. Нет, не нашёл. Сюда вот пришёл. Может, Анна поможет. Она со следователем, что дело ведёт, знакома. А мне он ничего не скажет, да ещё задержит, ведь мы с девушкой поссорились. А я весь извёлся уже. На Анну одна надежда.

Говоря это, Викентий тихо попятился к выходу. На всякий случай. Манёвр этот вышел ему боком. Распахнулась дверь, и брата стукнуло по спине и пятой точке так, что он вылетел на середину комнаты, уткнувшись носом в чашку с чаем.

— А вот и Аннушка, — сказала тётка, отодвигая пошатнувшиеся чашки.

Брат Викентий оглянулся, почёсывая спину. Огненно-рыжая девица швырнула через всю гостиную сумочку. Сумочка, взметнув плетёные ручки, просвистела у самого лица брата, и точно угодила в полку на стене. Но Викентий даже не моргнул. Потому что следом за девицей тащился, приговаривая нечто жалостное, подозрительно знакомый мужичонка в клетчатой рубашке.

— Я же сказала, что не хочу иметь с ним ничего общего! — девица фыркала, как ошпаренная кошка. — И нечего давить мне на жалость! Ничего не хочу знать, и куклы мне не показывайте. Мне всё равно, чем она играла в детстве! Идите в полицию, там помогут!

— Аннушка, вот молодой человек пришёл, у него вопрос к Толику… — начала женщина, бросив тревожный взгляд на мужчину у стола. Мужчина являл пример неколебимого спокойствия. Он перевернул страничку газеты, и углубился в чтение.

— Ещё один? — взвизгнула девица. — Все уходите! Сейчас же!

— Я уже ухожу, извините. Как-нибудь в другой раз, — Викентий попятился к двери. Цветок благополучно забыли на столе. Всё в порядке.

Мужичок в клетчатой рубашке сменил тактику.

— Простите, что помешал, — сказал он тихонько, и взялся за сердце. — Ох, что-то мне нехорошо.

Сердобольная хозяйка усадила страдальца на стул, и выскальзывающий в дверь Викентий увидел, как мужичок опустил руку. Из вяло раскрывшихся пальцев выпала кукла с огненно-рыжими волосами и в кружевном платьице. Кукла завалилась под сиденье, а человек принялся глотать воду из поданной ему кружки.

Брат Викентий подождал на лестнице. Вот скрипнула дверь, послышались невнятные извинения, потом звук шагов, и по ступенькам затопотал коварный соперник. Он весело насвистывал. Брат Викентий поймал его у поворота, и мужик только пискнул, когда его прижала к стене мощная рука.

— Ага, конкурирующая фирма, — весело сказал Викентий, накручивая на руку ворот клетчатой рубашки. — Вот ты и попался.

Мужик выпучил глаза, глотая ртом воздух, как перепуганная лягушка. Брат улыбнулся. Успел заметить, как на ладонь ему легли пальцы полузадушенного соперника. Потом ступенька вылетела у него из-под ног.

Только спортивное прошлое спасло Викентия от перелома конечностей и позора. Он приземлился у площадки, ухватился за перила и потряс головой. Мужичок неторопливо спускался вслед. На его шее багровела изрядная ссадина. Брат подскочил, пытаясь зацепить противника за ногу, тот увернулся, и они, сцепившись, затоптались по площадке.

— В каких войсках служил? — пропыхтел мужик, удерживая Викентия за отворот куртки. Другой рукой он плотно захватил манжету.

— Пятый дан, придурок, — прошипел Викентий, в свою очередь, ухватив соперника за пояс и пытаясь прижать к перилам. Если удастся, тот кувыркнётся с лестницы.

— Салага, — скрипнул мужик, крепче заворачивая манжет куртки, и брат ощутил, что пережатая в запястье рука немеет и перестаёт слушаться.

Они переступили, и Викентию удалось стащить соперника на ступеньку вниз. Краем глаза он увидел тёмное пятно, даже успел услышать звук шагов. Потом кто-то взял его за затылок и крепко стукнул лбом о лоб соперника. Перед глазами расцвёл роскошный искристый цветок, и проблемы покинули брата Викентия.

— Садись, солнышко, попей чайку.

— Я на минутку.

— У тебя одна работа на уме, — укоризненно сказала мать, ставя на стол ещё одну чашку. Четвёртую. Одна была, как обычно, лишняя. Домашние привыкли не замечать странностей. «Это для случайного гостя» — говаривала Анна. Причём чашка иногда оказывалась пустой, но чаще всего непостижимым образом в ней находились остатки чая, словно неуловимый гость только что ушёл. «Бедная мама, — несколько лет назад, когда это ещё только началось, сказала Анна отчиму. — Что это она придумала?» «Ничего, не обращай внимания, — ответил тогда Андрей Петрович. — Главное, её это успокаивает». И всё пошло своим чередом.

— Почему у вас дверь открыта? — пресловутый следователь возник на пороге, сияя свежей рубашкой и новеньким галстуком.

— О, Толя. Заходи, как раз к столу, — хозяйка указала на свободный стул. Под стулом, привалившись к ножке, тихо лежала забытая куколка в кружевном платьице.

— Нет, не заходи, — отрезала Анна.

— Я тебе сумочку принёс. Ты забыла.

— У меня этих сумочек миллион.

Он прошёл в гостиную и положил сумку на скатерть. Сел на стул и повертел в руках лишнюю чашку с недопитым чаем.

— Это не тебе, — ядовито сказала Анна. — Это для незваных гостей.

— А я и есть незваный гость, — отозвался он, и она зафыркала в чашку.

— У меня неприятные новости, Андрей Петрович, — тихо сказал следователь. — Пришла информация из провинции. В местную клинику поступило два человека с огнестрельными ранениями. Одна их них девушка. Свидетель назвал её имя. Имя редкое. Она у нас проходит по делу, и вся информация поступает ко мне. Свидетель отвёз девушку в больницу, сказал, где найти второго пострадавшего, и скрылся. Так что допросить его не представляется возможным. Я уже запросил местную администрацию, чтобы нам прислали тело на опознание. Думаю, что вы могли бы опознать, ведь все родственники…

Мать ахнула. Анна уронила ложечку. Андрей Петрович бросил газету на пол:

— Астра?

Следователь кивнул.

— Боже мой, какое несчастье, — сказала женщина. — Я же их всех знала. И Асеньку на руках носила ещё вот такой… — она всхлипнула и выбежала на кухню.

На кухне загремело, забренчало, и она вскрикнула:

— Да что за день сегодня! Кран свернула!

Они дружно ринулись на кухню, застряв в дверях.

Брат Викентий открыл глаза. Он сидел на ступеньках, и в голове играл оркестр провинциальной филармонии. Он попытался привстать, но в ушах загудело, перед глазами поплыло, и он торопливо опустился на нагретую ступеньку. Рядом закряхтели. Он покосился вбок, преодолевая головокружение, и увидел недавнего поединщинка. Есть на свете справедливость, подумал Викентий. Этому хмырю тоже досталось. Хмырь кряхтел и вздыхал, не пытаясь подняться. Трещит головушка-то, злорадно подумал брат. Потом всплыло воспоминание о задании, и он с дрожью взглянул на часы.

— Ах ты, мать-перемать, — застонал он. Хлопнул ладонью по лбу, о чём немедленно пожалел. — Сколько времени прошло!