– Вот же блин! – Ангелина в спешке закрутила крышку на горлышках и канистры, и бутылки, которую бросила в рюкзак вместе со спринцовкой. Чтобы скрыть улики. Затем кинулась открывать дверь Артему, предварительно повесив куртку обратно на крючок – на балкон ведь так и не вышла.

– Так ты че, незакрытая была? – с порога спросил одноклассник, вручая Ангелине пакет.

«И вправду. Совсем из головы вылетело…»

– Да я это… забыла.

– Ты извини, что так долго. Очередь.

– Я так и подумала.

Пока Артем ставил чайник, пока он вскипал, Ангелина успела выпить несколько кружек сырой воды и два раза сбегать в уборную.

– Ни фига ты водохлеб. Я еще, кстати, на Лагерном заметил, – поскольку одноклассница никак не отреагировала на его слова, Артем решил спросить напрямую: – Ты че так воду хлещешь? У тебя диабет, что ли? Или еще че?

А Ангелина тем временем уже вся исчесалась, однако всякий раз, когда Артем обращал взгляд на нее, сразу прекращала и старалась сдерживаться.

– Что? Нет. Просто… дерматолог посоветовал мне пить больше воды, чтоб очистить кожу. Вот, – Ангелина и сама не поняла, как умудрилась такое ляпнуть.

Чувствуя какой-то изъян в этом объяснении, Артем все же не стал продолжать эту тему, чем оказал Геле большую услугу.

Не сразу набравшись решимости, Ангелина, принимая очередную кружку воды от Артема и благодарно кивая ему, все-таки спросила:

– Тем, я тут ради интереса… В общем, пока тебя не было, я собиралась выйти на балкон, воздухом подышать, но в итоге не пошла… Короче, не суть. Просто, когда я заглянула вон в ту большую комнату, – ткнула пальцем куда-то за плечо, в неопределенность. – Я увидела там такую белую канистру. Что в ней? – что в ней, она уже знала, но хотела еще и выяснить, как это используется. И планировала начать немного – совсем немного – издалека, посчитав, что будет странно спрашивать об этом в лоб.

Но издалека не получилось.

По изменившемуся выражению лица Артема стало ясно, что он ожидал какого угодно вопроса, но только не этого.

– Самогон, что же еще.

Ангелина даже не успела раскрыть рот, только округлила глаза.

– Да шучу я, шучу. Да батя зачем-то притащил. Он же на производстве работает. Ну как притащил… спиздил, получается.

– Так что это за… жидкость?

– Да не помню. Формалин, по-моему.

«Формамид», – мысленно поправила Ангелина. Не стала делать этого вслух, так как не хотела себя выдавать – что она шарилась в комнате отца Артема.

– Та-а-ак… для чего его используют? Он ядовит? – хотела задавать только ненавязчивые, осторожные вопросы, но не преуспела в этом.

– Да я ХЗ вообще. А почему ты так интересуешься?

– Да так, просто, – «Действительно, чего это я? Проще же потом загуглить».

Артем разлил кипяток по кружкам, распечатал зефир, печенье, халву. От запаха еды Ангелину моментально затошнило.

– Ты будешь чай или кофе?

– Эм-м-м… Чай, наверное.

– С молоком, с сахаром?

– Без того и без другого.

Молчание длилось недолго. Ангелина отпивала чай из своей кружки маленькими глотками, вдобавок запивая его обычной водой; когда Артем заметил, что она совсем ничего не ест, а лишь неумело пытается создать видимость того, что пробует всего понемножку, то не удержался:

– Вот куда тебе еще худеть? Ты и так стала, как скелет.

– Я не худею, – и, подумав, уточнила: – Специально.

Ее откровенно раздражало, что все вокруг думают, будто она теряет вес нарочно. Она видит себя в зеркале каждый день и прекрасно понимает, что сама никогда бы не довела собственное тело до такого состояния.

– Гель, я тут хот… Эй, ты в порядке?

Не в порядке, совсем не в порядке. Пока Артем вновь не позвал ее по имени, она сидела, уткнувшись полубессмысленным взглядом в одну точку, и чашка в ее руках накренилась. Несколько капель чая оставили на светлых зимних джинсах темные пятна.

– Д-да, все нормально, – ей действительно резко поплохело, и она оборотилась спиной к Артему, попыталась прийти в себя. От запаха и вида еды все сильнее пробирало на рвоту.

– Ну ты смотри, если плохо себя чувствуешь, не молчи, – Артем неожиданно встал из-за стола. – Погодь, я на пять сек!

– Ты куда?

– Щас я… – не прошло и нескольких секунд, как он уже говорил из своей комнаты. Вернее, кричал, чтобы Ангелина его слышала. – Хотел тебе одно видео показать, но оно где-то на старой карте памяти. Щас я ее найду…

В то время как Артем рылся у себя в шкафчиках и в комоде, периодически матерясь вслух, Ангелина по-быстрому выплеснула свой чай в раковину – мол, сама выпила.

Вода лучше чая.

А когда Артем вернулся, он потратил еще минуту на то, чтобы поменять в своем смартфоне новую карту памяти на старую.

– Я раньше никому не показывал это видео. Вообще хотел удалить его, но потом подумал и все-таки оставил. На всякий случай, – пустился в объяснения Артем. Ангелина же поболтала остатками чая в кружке и все-таки выпила всю осевшую на дне заварку, при этом сморщившись, как от крепкого алкоголя. – Я заснял это в тот день… в смысле, в ночь, когда ты… ну, в общем, пропала. После того, как я отвез тебя до дома и поставил моцик в гараж, я увидел… Ну че я рассказываю-то, сейчас сама все увидишь.

Видео оказалось «молчаливым», оно не сопровождалось никакими комментариями, и это удивительно, учитывая, что его снимал Артем. В зловещем провале предгрозового неба пока не удалось заметить ничего необычного, а вот ниже, где-то в стороне улицы, где раньше жила семья Ангелины, над крышами метались какие-то яркие белые, красные и голубые огни, похожие на шаровые молнии. Из-за расстояния нельзя было угадать их истинные размеры. А уже к середине видео высоко, в небе, проявились едва уловимые очертания некого гигантского объекта. На этом съемка оборвалась.

Сразу вспомнился другой ролик – тот, что им показывал Никита во время посиделок у Евы.

– Я бы снимал и дальше, но у меня мобила сдох. Хотя зарядки было…

Ангелина уже не слушала и не слышала, что говорит Артем. Она чувствовала, как слезы обжигают щеки и учащается сердцебиение. Но это бились не ее сердца. Они стучали где-то… ниже, внутри нее, в животе.

Она даже не успела смахнуть с глаз все набегающую влагу, как некий высокочастотный писк начал раздаваться прямо у нее в мозгах. Ангелина не сдержала болезненного стона, который вырвался сквозь стиснутые зубы, и, зажмурившись, схватилась за голову.

– …это нормально. У нас здесь нет возможности следить за временем, но, по ощущениям, думаю, прошло около… где-то полгода. Примерно так. Хотя я и могу ошибаться. Но если так, то за это время ты успела стать матерью как минимум одного… У меня не поворачивается язык назвать их детьми. А сейчас в тебе уже есть еще один.

– Матерью?! Какой, твою мать, матерью?! Я даже не…

– Успокойся, никто тебя не насиловал, если ты об этом.

– А-а… тогда как?..

– Эти… их потомство – буду их так называть – недолго находится в нашей утробе. Этих тваренышей извлекают из нас на довольно маленьком сроке. То есть… чуть больше, чем на половине срока… Да. По-моему, так. Но это не точно.

– А потом?..

– Потом они продолжают развиваться в искусственной среде до нужного срока. Вот как-то так. По крайней мере, такую справку мне предоставил наш любезный ИскИн, чтоб его. А тебе он разве не… ну… не рассказывал?

– Рассказывал, но… Я н-не понимаю. Кто они такие? Кто он такой? З-зачем он эт-то делает? Чт-то ему вообще нужно от н-нас? М-мы н-не выб-беремся отс-сюда живыми, д-да?

– Харэ реветь, это не поможет. Послушай, я понимаю, что в данной ситуации это непросто, но, пожалуйста, постарайся успокоиться, хорошо?

– «Успокоиться»?! Ты издеваешься? Скажи мне! Ты ведь что-то знаешь! Ты находишься здесь дольше меня! Расскажи мне!