– …увеличивается. Но! – лектор многозначительно поднял указательный палец. Ангелина прикрыла рот ладонью, чувствуя, что еще совсем немного, и она уже будет не в состоянии совладать с этим внезапным, ненормальным приступом истерического веселья. – Это относится не ко всем случаям, как вы, надеюсь, знаете. Помните со школы, как называются такие виды сил, которые не зависят от…

«Рисунки в виде кругов на полях. Круги. На полях. На полях! Это типа как на кукурузных полях оставляют инопланетяне! Как я раньше не замечала этот каламбур? Черт, почему так смешно?..»

Небрежно стерев выступившие от беззвучного смеха слезы, Ангелина сама начала вырисовывать гелевой ручкой на внешней стороне ладони незамысловатые узоры, а потом размазывать свое «творчество» по всей коже.

– …так что, юноши и девушки, зря вы в школе игнорировали теорему Виета. Нарисуйте ее где-нибудь на полях, чтоб не забывать.

«Ну хватит, хватит!» – пришлось зажать рот уже обеими руками и сдавленно, беззвучно смеяться в ладони.

– Эй, – шепотом позвала Ева. Ангелина точно не могла понять, почему это заставило ее напрячься. – Ты че ржешь?

– Н-ничего. П… п-просто… на пост смешной наткнулась. Никак н-не м-могу перестать смеяться, – ответила Ангелина, как могла, тихо и демонстративно взяла в руки мобильник.

Понимающе улыбнувшись, Ева уткнулась в свой телефон, и Ангелина сразу же почувствовала, как внутреннее напряжение спадает.

Однако эта расслабленность продлилась недолго.

Истерика заглохла так же внезапно, как и началась. Ангелина невольно съежилась, когда ее прошибли схваткообразные боли, и бессознательно схватилась за живот. Набрав в легкие побольше кислороду, она попыталась обуздать вновь подкатившую к горлу тошноту.

Минута, которую она просидела, не шевелясь, показалась часом. Это возымело обезболивающий эффект, однако стоило поменять позу, как спазмы сдавили живот с новой силой. Опять резко бросило в жар. В горле начало сушить. Ангелина взяла уже почти пустую бутылку с водой и жадно припала к горлышку, но утолить жажду полностью ей не дали необъяснимые боли при глотании, которых она никогда раньше не испытывала.

Сейчас бы болеутоляющее… У Ангелины никак не получалось вспомнить, есть ли у нее с собой какие-нибудь анальгетики. Обычно – всегда при себе, в маленьком кармане рюкзака валяется блистер. Но не успела она ничего предпринять, как ручка вдруг выпала из ослабевших пальцев и, прокатившись по плоскости стола, оказалась на полу.

– Черт, – Ангелина выругалась шепотом.

Но только наклонилась, чтобы поднять ручку, ее затошнило так сильно, что едва не вырвало. Геля тут же распрямилась, и в глазах моментально потемнело.

С усилием и слезами проглотив ком, вставший поперек пересохшего горла, Ангелина снова отпила воду из бутылки, которая тоже чуть ли не выпала из слабых рук – так сильно они тряслись. На языке и во рту остался омерзительный вкус горечи.

Сердцебиение все учащалось и учащалось, почти до вибрации в грудной клетке. Ангелина решила не замечать этого. В последнее время тахикардия стала ее постоянной спутницей. Но усиливающиеся рези внизу живота и рвотные позывы наводили на мысль, что, возможно, скоро придется бежать. Ангелина хоть прямо сейчас выбежала бы из аудитории, но, так как сидела не у края, не рядом с выходом из актового зала, никак не решалась на это. У Лыткина не нужно было спрашивать разрешение, можно просто тихонько отлучиться по необходимости, но некий внутренний барьер мешал это сделать. Как-то неудобно…

Перед глазами вновь забегали черные мушки, и Ангелина в попытках прогнать наваждение тряхнула головой, отчего ко всему прочему добавилась еще и ломота в затылке.

Приходилось постоянно менять положение, то приподнимая над полом, то подгибая ноги, силясь найти такую позу, в которой боль ощущалась бы в меньшей степени. А чем больше Ангелина шевелилась, тем сильнее тянуло на рвоту – порочный круг.

И хотя она прикладывала все усилия для того, чтобы сидеть более-менее непринужденно, на деле уже не знала, куда себя деть. Она закинула ногу на ногу и практически сжалась пополам, наваливаясь на стол. Все тело прошибало крупной дрожью, бусины ледяного пота выступили на лбу.

– Ты нормально? – несколько рядом находящихся человек, включая Еву, наконец, обратили на это внимание. – Тебе плохо?

В ответ Ангелина лишь повела головой из стороны в сторону.

– Нормально, – вымучила. А у самой – глаза на мокром месте, и уже зуб на зуб не попадает.

– Гель, может, тебе лучш…

– Я нормально, – Ангелина в неясном порыве привстала со своего места, но тут же замерла и опустилась обратно, хватаясь за живот. – Вызовите, пожалуйста, скорую кто-нибудь.

Сидя на банкетке, Ангелина беспокойно озиралась по сторонам и все время держала руки на животе, даже когда боль отпускала. Пока ее увозили на скорой с острой болью, с подозрением на воспаление аппендикса, она плакала, как маленькая, и все время повторяла, что хочет домой. И только сейчас более или менее успокоилась. Уже здесь, в приемном отделении, дежурный врач провела осмотр: послушала сердце, смерила давление, проверила рефлексы, попросила сдать мочу на анализ и перед тем, как заняться другими пациентами, дала ей ртутный градусник, который Ангелина до сих пор зажимала подмышкой.

Подушечку безымянного пальца все еще слегка покалывало, хотя кровь взяли почти сразу же, по приезде, то есть примерно полчаса назад.

Сразу же, как только ее погрузили в карету скорой помощи и отвезли в приемный покой, следовало позвонить Розе – Ангелина честно собиралась сделать это. Но никак руки не доходили до телефона, хоть она до смерти боялась возможной операции. Врач ведь сказала, что признаки острого аппендицита налицо. Но, с другой стороны, очень не хотелось заставлять Розу лишний раз волноваться. Вдруг все обойдется! Вдруг врач ошиблась, и это никакой не аппендицит!

Неприятное стягивающее чувство внизу живота усилилось. Рвотный рефлекс и спазмы в пищеводе по-прежнему мучили, но наружу ничего не выходило. Иногда становилось совсем невмоготу, и от слабости начинало пригибать к какой угодно горизонтальной поверхности. В такие моменты Ангелине больше всего хотелось, чтобы ее просто оставили в покое и отвели поспать.

– Давай сюда градусник, – медсестра протянула руку, и Ангелина отдала ей термометр. Она была уверена, что температурит, поскольку все тело трясло, как от холода. Вместе с этим Геля чувствовала, что вспотела до такой степени, что одежда полностью прилипла к телу. Крайне неприятный контраст. – Да у тебя тридцать девять!

«Почти прям как мой вес сейчас», – подумалось как бы невзначай.

И, словно прочитав ее мысли, медсестра спросила:

– Ты всегда была такой худой? Или только в последнее время?

– Эм-м… Ну-у-у…

Боль в животе вернулась, стала какой-то пульсирующей, ноющей. Ангелина терпела из последних сил и только каким-то чудом не согнулась в три погибели прямо на банкетке, сама не зная, с какой целью хочет показать докторам, что чувствует себя лучше, чем есть на самом деле.

– Чего молчите-то? Спрашиваю, давно начали терять в весе?

Ангелина заставила себя выдавить звук согласия, даже толком не сообразив, что у нее спрашивают, чего от нее хотят. Эти резкие переходы с «ты» на «вы» со стороны медсестры резали по слуху.

– Оставьте вещи здесь. Пойдемте на УЗИ и рентген.

Продолжая держаться за живот, Ангелина последовала за медсестрой (или, может быть, это была санитарка?) на второй этаж. Та довела ее до нужной двери, но заходить не стала, осталась ждать в коридоре.

Ни УЗИ, ни анализ крови не подтвердили воспаление аппендикса. Нужно бы выдохнуть с облегчением, но легче не стало. Наоборот, только хуже. Аппендицит – да, приятного мало, но, по сути, ничего страшного в нем нет, большинство людей рано или поздно через это проходит. Гораздо страшнее – неопределенность. Что-то же должно вызывать эти почти нестерпимые болевые ощущения.