Ангелина резко распахнула глаза и тяжело, натужно задышала, лежа прямо на дороге, лицом вниз. В голове было пусто, поэтому она даже не сразу осознала, где, в каком положении находится. Да и что, собственно, вообще происходит, поняла не сразу.

«Я же вроде только два стаканчика пива выпила… и еще чуть-чуть вина, кажется… Да, точно. Может, из-за того, что намешала, так окосела? Теперь родители точно убьют! До самых экзаменов придется дома сидеть», – это первое, что стало ее более-менее адекватной, внятной мыслью.

Когда Ангелина повернула голову набок, чувствуя, как давно пошедший трещинами асфальт царапает щеку, то тут же сощурилась и инстинктивно сжалась – белый, нестерпимо яркий, холодный свет ударил ей прямо в лицо, больно резанув по радужке. Она не поняла, отдаляется, приближается или же стоит на месте этот неизвестный источник света, в котором начали угадываться серебристо-голубые и красные проблески, но в итоге решила, что на нее кто-то направил чрезвычайно мощный фонарик. Слишком мощный…

Проморгавшись, Ангелина попыталась сфокусировать зрение хоть на чем-нибудь, но почти сразу пришлось снова зажмуриться. Наверное, это из-за играющего в крови алкоголя органы чувств так обостренно реагируют на любые внешние раздражители, потому-то и создается мнимое ощущение, что она смотрит на полуденное (подозрительно холодное) солнце без темных очков. Причем в упор. И через телескоп.

Кто это делает? Что ему надо? Так ведь и ослепнуть недолго.

А вдруг это кто-нибудь из соседей? Вот позор тогда будет! Точно родителям расскажут! А через пару дней все Правообское узнает о том, что она напилась и уснула прямо на дороге, не в состоянии даже доползти до дома – в этом Ангелина была на все сто процентов уверена.

Ей даже самой стало смешно от того, что, находясь в таком положении и совершенно не помня, как вообще умудрилась уснуть чуть ли не посреди проезжей части, она, в первую очередь, думает о том, что о ней скажут люди, а не о том, как благополучно доползти хотя бы до крыльца.

Однако этот приступ нервного веселья очень быстро сошел на нет, уступив место постепенно возвращающемуся рассудку и нарастающей панике. Действительно. Нужно попытаться встать и дойти до дома, до которого, как удалось сообразить, оставалось всего-то метров сто-сто пятьдесят.

До дома… По воспоминаниям, ее проводили до самого дома, до калитки. Точнее, довезли. Да, точно. Одноклассник привез ее на мотоцикле, поэтому было загадкой, как так получилось, что она оказалась здесь, на дороге. Тут два варианта: либо память подводит, либо под влиянием высокого градуса в голову взбрело пойти прогуляться и… прилечь отдохнуть прямо там, где стоит. И оба этих варианта для Ангелины казались невозможными и бредовыми.

А еще бредовее – тот факт, что она вообще способна напиться до такой степени, при которой мозг выключается и все тормоза срывает напрочь. Ну не помнит она за собой ничего подобного, в этот вечер в том числе, и все тут! Не помнит, чтобы вела себя даже хоть сколько-нибудь неадекватно, все шло нормально, а потом… потом… Неясно, что было потом, но все это точно на нее непохоже.

Интересно, который час? Сколько она пролежала здесь? И успели ли ее хватиться родители? Оставалось надеяться, что прошло немного времени. Ангелина прикинула: в мае светает рано, но пока на горизонте рассветом и не пахнет, поэтому можно судить, что сейчас глубокая ночь, часа два где-то. Это нельзя назвать критичным опозданием. В конце концов, ей случалось и раньше так задерживаться, например, на праздничные дискотеки. И если бы не состояние, в котором придется ввалиться в квартиру, все было бы хорошо. Конечно же, родители давно спят, и есть небольшой шанс тихонько пробраться в свою комнату и лечь проспаться. Возможно, ее появление никого не разбудит, в чем Ангелина, однако, очень сомневалась.

Как чувствовала – нужно было остаться дома и потратить вечер субботы на просмотр сериала, до которого никак руки не доходили, или подготовку к ЕГЭ. Экзамены-то не за горами. Не хотела ведь идти!

Несмотря на почти невыносимую слабость, Ангелина собрала всю свою волю в кулак и, уперевшись ладонями в асфальт под собой, с усилием приподняла верхнюю часть туловища над дорогой; затем, пока не сверзилась обратно, быстро встала на четвереньки. Все тело ужасно ломило и лихорадило, как при гриппе. Нужно было хорошенько отдышаться, прежде чем совершить новый подвиг, а именно – принять вертикальное положение.

За этим занятием как-то упустился из внимания тот момент, когда неизвестный источник света погас. Теперь улицу освещали только редкие фонари. Ангелина подсознательно порадовалась этому факту, однако радоваться было больше нечему – стоило ей встать на ноги, как ее начало штормить из стороны в сторону. А пищевод сдавило настолько мучительными спазмами, что еще чуть-чуть, и желудок просто вывернется наизнанку. Что, может быть, к лучшему. Быстрее протрезветь удастся.

– Больше ник-когд… Ик! Н-никогда пить н-не б-буд-ду! Ик! – зареклась Ангелина. Ей казалось, что ее череп был разбит, как пасхальное яйцо, ибо у нее никогда в жизни голова не раскалывалась так сильно, как сейчас. Даже думать больно.

Впрочем, мыслительная деятельность и без того давалась лишь с горем пополам. Пожалуй, это одно из худших положений, в котором только может оказаться несовершеннолетняя девушка, еще школьница. По крайней мере, Ангелина не могла припомнить, чтобы когда-нибудь просыпалась валяющейся на дороге. А сегодня… полный провал. Как в памяти, так и во всем остальном.

Неужто немного алкоголя способно сделать с организмом такое?

И почему на улице так холодно? В мае даже ночами такого не должно быть.

Кое-как восстановив положение в пространстве, Ангелина мысленно посетовала на то, что, кроме забора, до которого еще надо умудриться совершить несколько героических шагов, ухватиться было больше не за что, и поплелась в сторону дома. Одной рукой приходилось придерживать постоянно спадающие джинсы. Хотя ширинка вроде была застегнута.

Пускай и перед глазами все сильно расплывалось, несложно было разглядеть, что свет в доме не горит, все квадраты окон абсолютно черны. Значит, родители спят. Это хорошая новость.

И все-таки, который час? Нужно узнать наверняка.

Ангелина вдруг спохватилась, но, видимо, поздно. Она хлопнула себя ладонью по лбу и принялась второпях шарить по карманам – да так лихорадочно, что чуть снова не шмякнулась на дорогу. Класс. Телефон посеяла, рюкзак – тоже. Припрется домой просто никакая, без личных вещей, да еще и наверняка табаком за километр несет!

«Зачем, зачем я согласилась покурить? Я ведь не курю! Зачем?!»

Не считая того, что ее вырвало прямо на крыльцо, до дома Ангелина добралась относительно благополучно. Как только желудок освободился от какой-то отвратительной жижи (которая, к слову, не очень напоминала коктейль из пива и вина, от нее даже привкуса и запаха алкоголя не чувствовалось), стало и вправду легче. Удалось даже не споткнуться на ступеньках. Но когда Ангелина подергала за ручку двери, то занедоумевала, и это заставило ее окончательно прийти в себя. Родители ведь знали, что она вернется домой не раньше половины первого ночи. Они не закрываются, когда дочь гуляет с одноклассниками и задерживается допоздна. Опасаться некого, соседи все нормальные. А Ангелина девочка взрослая, в выпускном классе учится как-никак, поэтому, приходя домой (не позже часа!), всегда запирает за собой дверь.

Может, на автомате закрылись?

«Черт, и позвонить не получится! Вот за телефон меня точно убьют! Надеюсь, найдется. Скорее всего, он в рюкзаке. Может, на "Белке" оставила? Хоть бы это было так. Тогда завтра, то есть уже сегодня, зайду за Светой и Машей и сходим, поищем. Если меня, конечно, под домашний арест не посадят», – еще около минуты Ангелина стояла перед железной дверью и переминалась с ноги на ногу. – «И че мне теперь, в окно стучаться, что ли?»