Обычно они с Лэсси чередовались: в какие-то дни навещать Карри ходила она, в какие-то – он. Сегодня была его очередь, и на его плечах была непростая миссия: сообщить, что отец на их с Кристен свадьбу не придет.

– Я и не ждал другого, – сказал Карри, когда услышал об этом, но в его голосе и глазах Лысый все равно почувствовал разочарование. Было видно, что друг до последнего надеялся, что Брэдли все-таки навестит его и будет рядом в столь важный момент.

– Забей, – сказал ему Лысый. – Зато будем мы с Лэсси, Паук, Шеннон, Пес.

– Лиам?

– Пока не знаю, – Лысый вздохнул. – Если честно, я за него переживаю.

– В чем дело? – Карри придвинулся ближе.

– Он связался с дочерью Ким Ривердейл. Я уверен, ты знаешь, кто эта женщина…

– О да, – фыркнул Карри. – Когда-то она была дружна с моей матерью.

– Неудивительно.

– И как зовут ее дочь?

– Ноэль.

– Она такая же шлюха, как и мать?

Лысый пожал плечами:

– Лиам утверждает, что она совсем другая.

– Но?

– Не то чтобы я не верю, – задумчиво произнес Лысый. Ноэль и вправду казалась ему куда умнее своей матери, более того – куда умнее многих женщин. Но в ней было что-то опасное, неуловимое, что-то такое, чего Лиам не замечал – или в упор не хотел замечать. – Мне кажется, ему стоило бы быть с ней осторожней. У нее на него какие-то свои планы.

– Лиама не так-то просто захомутать, – возразил Карри. – Его член просто не выдержит, если придется трахать только одну киску.

Лысый хрипло рассмеялся:

– Это точно!

– Присматривай за ним, – попросил Карри.

– Конечно, – Лысый кивнул.

Они несколько секунд помолчали.

– А что Джонни? – спросил Карри. – Куда он уехал? Он давал о себе знать? Надо сообщить ему о свадьбе. Мне бы хотелось, чтобы он присутствовал.

У Лайнела сжалось сердце, и он нервно сглотнул, но заставил себя ответить ровно и спокойно:

– Настолько я знаю, он уехал куда-то на западное побережье.

– Нью-Йорк?

– Возможно.

– Далеко.

– Да, – Лысый кивнул и опустил взгляд, боясь, что Карри прочитает в его глазах обман и боль. Потому что на самом деле Джонни был куда дальше, чем Нью-Йорк или любой другой город на этой чертовой планете…

С утра двадцать четвертого декабря пошел снег. С неба валили такие огромные белоснежные хлопья, точно снег решил с лихвой компенсировать совсем не белый наряд невесты. А ведь это было Сакраменто, Калифорния, и снег шел здесь один или два раза за целый год…

– Ты правда наденешь первое, на что упадет глаз? – с сомнением спросила Миранда, которая до сих пор не верила, что так вообще можно.

Кристен в ответ утвердительно кивнула.

Нэйт тут же услужливо распахнула шкаф.

– Ну что? – с тревогой в голосе спросила Миранда.

– Вот эта туника неплоха, – Кристен ткнула пальцем в короткое, зато широкое в подоле серое вязаное платье.

– Оно растянется у тебя на животе, – с сомнением произнесла Миранда, а Нэйт ей возразила:

– Наоборот, оно прикроет живот, чтобы на него лишний раз не пялились…

– Да тут уже поздно что-либо прикрывать, – хмыкнула Кристен и положила обе ладони на живот. Срок был уже больше шести месяцев, пузо росло не по дням, а по часам, малыш вовсю толкался – про себя Кристен называла его Карри-младшим, хотя они не выбирали имен и даже решили оставить для себя сюрпризом пол будущего ребенка, – и скрывать беременность не было ни возможности, ни желания. Кристен гордилась своим положением: она носила под сердцем ребенка от мужчины, которого любила, которого собиралась защищать в суде, которого собиралась ждать все годы, что он проведет за решеткой. Нельзя сказать, что она чувствовала себя счастливой, или окрыленной, или свободной, но ощущение того, что в ней теплится новая и заранее горячо любимая жизнь, согревало ее и придавало сил в эти непростые времена.

– А еще что? Джинсы? – спросила Миранда.

– Ну да, – Кристен кивнула. Выбора-то особенно не было: ни одни ее модные и когда-то любимые лосины на ней уже не застегивались, тем более не застегивались черные брюки, которые она носила когда-то с этой туникой. Оставались только джинсы: новые, широкие, для удобства подпоясанные мягким кожаным ремешком.

Нэйт по примеру подруги не стала изощряться с одеждой для церемонии. Она надела белую блузку, коричневый пиджак и коричневую же юбку, достаточно длинную, чтобы попусту не дразнить заключенных мужской тюрьмы. Лэсси оказалась еще разумней: черные джинсы, черная водолазка с воротом, закрывающим всю шею, высоко забранные на затылке волосы. Миранда, конечно, была всем этим недовольна:

– Это не свадьба, а похороны какие-то! – заявила она подругам, но согласилась с ними, что ничего вычурного и вызывающего надевать нельзя, так что выбрала длинное, ниже колена, темно-синее платье из плотной накрахмаленной ткани.

В клубе в это время собиралась на свадьбу мужская часть делегации. Паук, Шеннон и Пес подошли к делу максимально ответственно: они сменили привычные косухи на строгие костюмы с бабочками. Лысый решил, что это ему не нужно, и остался в обычном облике, разве что не стал брить голову, позволив легкой поросли скрывать большую узорчатую татуировку, растянутую на весь череп.

– Лысый теперь не лысый, – пошутил на эту тему Лиам, а Лайнел в ответ только грустно улыбнулся. Лиам день ото дня тревожил его только сильнее. Когда Лиам выразил желание пойти на свадьбу брата с Ноэль, Лысому пришлось его отговаривать:

– Она не член семьи и не близкий друг, зачем она нужна на этом празднике?

– Потому что она нужна мне? – ответил Лиам вопросом на вопрос, и это было правдой: из-за своих неправильных мыслей – а он осознавал, что они неправильные, – ему было все неуютней находиться рядом с прежними братьями по клубу. Желание стать лидером перебивалось муками совести, а муки совести подавлялись самонадеянными фантазиями о том, каким он будет офигенным президентом, и как здорово заживут «Демоны» под его руководством, так что в голове его днем и ночью были бардак и неопределенность. Рядом с Ноэль, которая казалась ему воплощением уверенности в себе, ему было спокойней и проще.

– Но сегодня не твой день, – сказал ему Лысый. – Сегодня день твоего брата.

– Как и все остальные дни, – недовольно буркнул себе под нос Лиам, а громко вслух сказал: – Разве я не могу привести пару?

– Если бы мы праздновали не в тюрьме – мог бы. Но эта свадьба будет не такой, как большинство других. Многие парни в тюрьме знают, кто такая Ноэль, зачем их дразнить? Зачем привлекать лишнее внимание?

Лиам сжал кулаки, так что костяшки на пальцах захрустели:

– Она не шлюха.

– Я и не называл ее так, – сказал Лысый. – Но другие могут думать о ней не самые хорошие вещи, и у тебя нет времени переубедить их. Ты подвергнешь опасности ее саму, ты понимаешь?

– Он прав, – Ноэль, как обычно, возникла совершенно неожиданно, скользнула бесшумно в комнату, как змея обвила длинными тонкими пальцами плечи Лиама.

– В чем? – в голосе Лиама чувствовалось раздражение.

– Мне лучше остаться дома.

– Дома? – фыркнул Лысый. – Давно ли клуб стал для тебя домом?

– Я собираюсь объявить Ноэль своей старухой и посадить рядом с собой за обеденным столом, – заявил Лиам.

«Охренеть», – подумал Лысый, а вслух спросил:

– Не слишком ли поспешное решение?

Лиам пожал плечами:

– Она помогает мне быть собой. Она раскрыла во мне то, о чем я сам даже подумать боялся…

«О чем же ты боялся подумать, например?» – мысленно спросил Лайнел и тут же мысленно ответил: «О том, что теперь дорога к трону куда свободней, чем раньше…»

– Я останусь. Твой брат и его невеста не знают меня, ни к чему их смущать непрошенными гостями, – сказала Ноэль.

Лиам сжал зубы и кивнул. Если уж она сама не хочет идти – так и быть.