— Я не умею расстёгивать автоматические пряжки, — пробубнила она себе под нос, всё ещё держась за пояс брюк как за спасательный круг.
Грима прыснул от смеха, но ничего не ответил, лишь отцепил её руки и расстегнул ремень самостоятельно.
— Враг повержен.
Эовин, хоть и расстроенная неудачей, вновь расплылась в прежней улыбке и продолжила начатое, нарочито медленно вытащив ремень и откинув его к рубашке, что было не лучшим решением. Пряжка громко ударилась о стену, и за этим ударом спустя пару секунд последовал стук, происхождение которого казалось загадкой, ведь ничего не падало и уж точно никто не мог стучать.
— Что это было? — недоумённо спросила Эовин, надеясь, что это не белая горячка приветственно бьёт ей в голову.
— Соседи. Стены очень тонкие, порой, чихнёшь — и из-за стенки «будьте здоровы» слышишь, — проворчал Грима, внимательно глядя на стену, будто ожидая, ответят ему на этот раз или нет.
— Наверное, нам тогда следует быть потише?
— Ещё чего! — Грима тут же повернулся обратно к ней. — Я уже столько лет слушаю, как за стенами собака лает, дети орут, а их родители ещё новых пытаются заделать! От одной ночи с берушами в ушах с них не убудет.
Эовин лишь качнула головой, подумала про себя, что не ей здесь потом жить, а затем вернулась к своему прежнему занятию и принялась расстёгивать и снимать его брюки. История про тонкие стены слегка отвлекла её, и к тому, что скрывалось под одеждой, она оказалась уже не совсем готова.
— Н-да… — вот и всё, что вырвалось у Эовин при виде скрывавшегося под приличными и недешёвыми брюками нижнего белья. Прямо перед её носом располагались чёрные кружевные трусы с вышитыми на полупрозрачной ткани алыми уродскими розочками, однако они были определённо мужского кроя, что в этой ситуации не могло не радовать.
— Я сильно напугаю тебя, если скажу, что надеялся на подобный исход каждый раз, когда мы оказывались в одной компании и ты выпивала? — осторожно спросил Грима, видя её замешательство.
— То есть ты эту красоту не каждый день надеваешь, а специально для меня? — уточнила Эовин, не зная наверняка, удовлетворит её такой ответ или всё же напугает.
— Да, — коротко ответил Грима, и оказалось, что этот ответ скорее удовлетворяет её. Затем Эовин ещё раз взглянула на его бёдра, облачённые в кружевные трусы, и окончательно поняла и приняла, что её такой ответ очень даже удовлетворяет. В кои-то веки кто-то готовился к возможному сексу тщательнее её, даже самое красивое белье достал. Где-то на краю её сознания, однако, промелькнула мысль, что не будь она такой пьяной, кружевное бельё на мужчине её бы точно напугало.
Аккуратно ухватившись за края трусов, она потянула ткань вниз, обнажая набухший член, но стараясь не слишком задерживаться на нём взглядом — лишь прикинула размеры и успокоила свою душу тем, что они средненькие, но вполне сгодятся. Опустив бельё до уровня колен, Эовин разжала пальцы и поднялась, тут же припадая к губам Гримы в пылком поцелуе.
— Вот теперь можешь трогать, — прошептала она едва слышно, и он не заставил себя долго ждать.
Первым же делом Грима стянул бретельки платья с плеч и аккуратно стал задирать само платье вверх, пытаясь его снять. Как назло, платье было очень плотным и облегающим и так просто задираться и уж тем более сниматься оно не хотело. Решив отплатить ему за помощь с ремнём, Эовин принялась помогать, и в четыре руки они всё-таки сняли пресловутый элемент гардероба, а вместе с ним ещё и зацепившийся лифчик.
— Как ты вообще его надела? — спросил Грима, явно разрывавшийся между желанием задать этот вопрос и желанием прикоснуться к её телу и потому совместивший приятное с полезным — ожидая её ответа, он смотрел прямо ей в глаза, но попутно оглаживал и как будто взвешивал её грудь.
— Так я голодная была, — коротко ответила она, приникая к его губам, пока он гладил её живот, вернее, ту его часть, которая не была скрыта под тканью колготок. Вскоре уже Грима опустился на колени перед Эовин, чтобы снять их с неё.
— А это-то вы как надеваете? — продолжал он задавать глупые вопросы, и Эовин не выдержала.
— Будешь много вопросов задавать, я заставлю тебя их надеть.
— Всё, что пожелает моя атаманша, — улыбнулся он. К этому моменту он уже стянул колготки до икр, довольно быстро снял их, а затем вернулся к её трусикам, тоже кружевным, но гораздо более сдержанным в дизайне, нежели у него. Грима попытался стянуть их зубами, но Эовин, ухватившись за его длинные волосы, так удачно собранные в дурацкий хвост, успела с силой оттянуть его голову назад.
— Ты чего? — прошипел он, удивлённый такой реакцией.
— Только попробуй их обслюнявить или как-то испортить, и тебе не поздоровится. Они стоят столько, что мне говорить страшно. Только посмей, — напоследок зло прищурив глаза, Эовин отпустила Гриму и добавила: — Пальчиками, всё пальчиками.
Он подчинился и снял с неё последний клочок одежды самым аккуратным способом, а затем принялся целовать её, причём так, что обещание покрыть поцелуями каждый миллиметр её кожи уже не казалось романтичным преувеличением. Но у Эовин зрели совсем другие планы, и ходить вокруг да около до самого рассвета в них не входило. Несколько раз она видела в интернете одну штуку, которую очень хотела попробовать, и теперь ей казалось, что тот самый момент настал: рядом с ней находился мужчина, готовый ради неё на любые извращения, и они оба выпили, а потому в случае чего была надежда, что они отделаются лишь лёгким испугом.
— У тебя ноги гибкие? — томно спросила она, пока его лицо находилось где-то в районе её левых рёбер.
— Ноги как ноги, — ответил Грима, выпрямившись и взглянув, на всякий случай, вниз, будто по одному виду своих ног смог бы сказать, действительно ли они гибкие или же нет. — А что?
— Я хочу кое-что попробовать, — с этими словами она забралась на кровать и, призывно улыбаясь, пальцем поманила его к себе. Долго ждать Гриму не пришлось: в мгновение ока он оказался на кровати и вновь попытался начать ласкать её, но она пресекла все эти порывы, одним рывком опрокинув его на спину и положив руки ему на голени.
— Я хочу попробовать позу амазонки. Ты же не против? — с самым невинным видом спросила Эовин.
Грима помотал головой, уверенный в том, что любая поза ему понравится, если в ней будет участвовать Эовин. Но из каждого правила бывают исключения.
Уже на моменте, когда она согнула его ноги, что-то пошло не так. Они явно оказались недостаточно гибкими, хотя нехитрое вроде дело — согнуть в колене и держать. Но это ещё оказалось не самым трудным — самым трудным стал момент проникновения. Эовин корячилась и изворачивалась как могла, но каждый раз явно делала что-то не так: то член то и дело выскальзывал, то она теряла равновесие, то Грима издавал какие-то непонятные звуки, правда, каждый раз убеждал её, что всё нормально. В конце концов, она всё же смогла найти оптимальное положение, и дискомфорта стало гораздо меньше — однако и удовольствие как-то не появлялось.
— Почему, когда смотришь порно, кажется, что это легко? — пробубнила себе под нос Эовин, медленно покачиваясь и стараясь держать равновесие.
— Потому что там работают профессионалы, — сморщив лицо, проворчал Грима, и она тут же остановилась.
— С тобой всё в порядке? Я же вроде старалась аккуратно, как на форумах советовали.
— Ногу свело, — он поморщился ещё раз, сильнее, чем в первый, но поспешил её успокоить. — Ничего страшного, надо лечь поудобнее, вот и всё.
Когда он дал ноге и своей амазонке заодно немного отдохнуть и устроился так, как ему было комфортнее, Эовин продолжила двигаться. Выходило всё ещё не очень впечатляюще, но постепенно она всё больше входила во вкус, да и Грима вроде бы перестал выглядеть таким же несчастным, как в самом начале. Чуть осмелев, Эовин немного ускорила темп, и это стало ошибкой. В какой-то момент вестибулярный аппарат, находившийся под неумолимым ударом спиртного последние семь часов, дал сбой, и она резко и стремительно стала падать на спину. Как бы ни старалась Эовин ухватиться за ноги Гримы, ничего не помогло — она всё же плюхнулась на матрас с громким ойканьем, вырвавшимся из груди от испуга. Мгновение ничего не происходило, и она уж было подумала, что обошлось. А потом по другую сторону кровати раздалось сдавленное, но громкое мычание. Эовин приподнялась на локтях и увидела, что Грима с силой зажимает кулаком рот, тяжело дышит, а его лицо сильно покраснело.
