Понимаю, что со мной разговаривают, но не слышу вопросов. Вижу обеспокоенное лицо Агаты, но меня притягивает лишь выбранная мною точка на горизонте, в которую я воткнула своё растрёпанное сознание, и мне больше не хочется думать или отвечать. Я лишь хочу смотреть на море, хочу заглушить эхо в своей голове шумом волн, и больше ничего, я устала.

На какое-то время меня оставили в покое и без присмотра, что не удивительно глубокой ночью люди обычно спят. Я же воспользовавшись моментом, бесшумной тенью скользнула к запасному выходу, и преодолев тридцать пять ступенек, оказалась на пляже с единственным желанием оказаться в воде, слившись с морем в одно целое, исправить оплошность судьбы. …Всё верно, это я должна была тогда утонуть вместо брата, отец был прав. Только так я избавлюсь от своего чувства и спасу Баса. …

Холода я не чувствую, хотя должна, я наоборот испытываю облегчение от принятого решения и по моему телу разлилось приятное тёплое покалывание, наконец успокоилась, потому что вижу выход. Постепенно я перестала чувствовать дно, и вода сомкнулась над моей головой…

А затем дерущая боль в горле, мучительный кашель и выплёскивающаяся вода из лёгких, которые жгла соль. Мне казалось, я выплюну их вместе с кишками. Массирующие хлопки чужих умелых рук у себя на спине, я почувствовала чуть позже.

— Нет уж, я не позволю тебе утопиться возле моей яхты! — о господи, я узнала этот ворчливый тон, но хреновей уже было не куда. — Нашла способ, малодушная идиотка!

— Ненавижу тебя, — мне тяжело было говорить, каждое слово давалось мне с огромным трудом и болью. — Что ты наделал! … Ты всё испортил! …Всё…

— Ну конечно, какая трагедия, — он надо мной ещё и насмехается. — Тебе нужно в больницу. Я не шучу. Голову возможно уже не вылечить, а вот лёгкие спасти можно. Вызову помощь…

Собрав все силы, повернувшись, я вцепилась в него обеими руками, готовая умолять:

— Нет! … Прошу! … Не нужно никого звать. … Даниэль, — я смотрела на него, осознавая, что меня всё-таки постигло состояние «броситься в пропасть», я хотела избавления смертью, крайнее отчаянье, которое овладевало многими воспитанницами Манакра, вот оно настигло и меня, но Даниэль не позволил мне упасть. Потерянная и разбитая я всё же была жива благодаря лишь ему. Не знаю, что он прочёл в моём взгляде, но что-то заставило его тяжело вздохнуть и нехотя потрясти головой.

— Ладно, позволю тебе перекантоваться у меня до утра, — процедил он сквозь зубы, с явным нежеланием переступая через себя. — Предупреждаю, ты ведёшь себя тише воды, потому что ты не самый желанный гость. Я буду наблюдать, если решу, что тебя нужно госпитализировать — никакие твои уговоры не помогут, ты беспрекословно подчинишься, потому что на моей территории право командовать остаётся за мной, — с этими словами, Даниэль легко подхватил меня под мышки, помогая взобраться на яхту, доволочив меня до самой койки, которая кстати была здесь одна. Я всё ещё продолжала кашлять, наблюдая, как он сосредоточенно роется у себя в аптечке.

— На, выпей, — на его ладони лежало две таблетки. — Сказал, глотай. После попытки суицида тебя вряд ли должно что-то волновать. А теперь ляг на бок, — отрывисто велел он. Сдержанный, без капли сочувствия, с видом «где ты взялась на мою голову?».

Помалкивая, я послушно легла на бок, честно сказать, я начинала его немного побаиваться, но вот в чём штука — рядом с ним мне становилось легче. Набросив на меня плед, Даниэль принялся стаскивать с себя мокрую одежду, и когда очередь дошла до штанов — шок и удивление перезапустили моё сознание, можно сказать окончательно меня воскресили.

— Вижу замешательство на твоём позеленевшем лице, — хмыкнул Даниэль, снимая протез своей правой ноги, крепившийся выше колена. — Эту штуковину не желательно мочить в солёной воде. Никогда не видела отрезанных конечностей? Я бы конечно мог разрешить тебе ещё немного попялиться и даже потрогать культю, но сейчас я дико хочу спать. Тебе тоже не помешает. Стаскивай свою мокрую сорочку, я для чего тебя прикрыл!? — вдруг возмутился он, нахмурившись. — Нужно быстрее согреться, — с этими словами Даниэль погасил свет, растянулся рядом, прижимаясь с одного боку, накрыв меня рукой. — Я почувствую, если ты захочешь удрать и повторить попытку.

В груди всё ещё болит, но кашель сошел на нет, как и желание спать. Как я вообще оказалась в постели чужого парня, голая, завернутая лишь в воняющий плесенью старый плед??? Нет, я не смогу спокойно лежать рядом с ним ни при каких обстоятельствах! Дождавшись, пока его дыхание станет равномерным, я шевельнулась, но хватка Даниэля моментально усилилась, даже позавидовать можно такой чуткой реакции.

— У меня затекло плечо, — пролепетала я.

— Не волнует! — этот Цербер даже не сдвинулся, через минуту мирно засопев дальше.

Его дыхание, касавшееся моего уха, в унисон перекликалось с мягко шлёпающими о борт волнами. И в конце концов эта музыка ночи сморила меня, беря в плен обстоятельств.

Половины своего тела я не ощущала. Но в момент пробуждения меня волновало другое — моя голова, покоящаяся на его плече и лужица слюней, которые я умудрилась пусть во сне на его пахнущую морем кожу. Чувство стыда не часто посещало меня в этой жизни, но сейчас оказался именно тот самый момент.

Резко сев в постели, встать, я тем не менее, не смогла — Даниэль тут же схватил меня за руку.

— Отпусти. Мне перехотелось топиться. Честно, — тихо произнесла я, не глядя на него. Мне ужасно не хотелось поймать насмешку в этих не глупых глазах, ведь я не могла объяснить причины своих поступков. Видно мой голос прозвучал убедительно, и я беспрепятственно выскользнула из каюты. На удивление, мне оказалось легко ориентироваться на этом крошечном плавучем домике. Я даже отыскала газовую горелку и турку. Когда через десять минут Даниэль поднялся на палубу, одетый и на двух ногах, я протянула ему чашечку свежесваренного кофе. Пили молча и не спеша, каждый вглядывался в свой горизонт, расставляя по полкам мысли. Чайки громко и резко горлопаня кружили над берегом, совершая утреннюю ритуальную разминку перед завтраком. И что странно, их крики не нарушали спокойствия зарождающегося дня. Я в десятый раз удивилась своим ощущениям рядом с этим колючим парнем — я чувствовала себя защищенной, несмотря на всю абсурдность своего положения.

— Это болезнь или несчастная любовь? — поинтересовался он как бы между прочим.

— Лучше бы была болезнь.

— Ясно. Значит лечится. И почему девушки так любят всё драматизировать? Неужели в вас природой заложено портить кому-то жизнь?

— Потому что мы не толстокожие ослы, которых заботит лишь своя собственная персона, — огрызнулась я. — Тебя никто не просил меня вылавливать. Не жди, что я скажу тебе за это спасибо.

— Да я просто маяк для чокнутых с отвратительным характером. Простая истина, — повернув голову, Даниэль пронзил меня своим взглядом, которого я так хотела избежать. — Если его сейчас нет на том берегу — нечего так по нему убиваться. Вот и вся любовь.

— Ты ни черта не понимаешь! — я уже была на полпути к трапу. Я ошиблась на счёт комфортных ощущений — он меня бесил!

— Нет, Чарли, признайся, что тебе просто нравится страдать.

Я замерла. В меня будто бросили копьё и попали. И дело было не в его словах, страдать мне как раз и не нравилось, я поняла, что не могу больше слышать своё имя.

— Не смей меня так называть, — с отчётливой угрозой произнесла я, медленно оборачиваясь.

— Как же мне тебя называть, Шарлотта? — в его глазах плясали насмешливые золотистые искры, словно он разговаривал с маленьким ребёнком. Будто знал о сотворении мира такое, до чего нам слаборазвитым ещё расти и расти.

— Нет, не Шарлотта! — с ненавистью рявкнула я, по большей мере ненавидя имя, которое столько раз произносили Артур и Бас.

— Тогда я буду звать тебя Лу.

— Превосходно, — буркнула я, одновременно стараясь не упасть с трапа и придержать всё тот же несчастный, держащийся на мне чудом плед. Сердитой мигерой, босиком я неслась к дому, не сразу заметив на балконе Агату. Она спокойно взирала на меня сверху, с чуть грустной улыбкой, притаившейся в уголках её губ.