— И что ты сделаешь, спалишь поместье теперь уже полностью? — презрительно фыркнула она. — А вот я собираюсь затащить в постель первого смазливого парня, и не слезать с него неделю! Потом найду следующего и так далее! Меня просто уже трясет, когда я об этом думаю… — заметив, что я усмехнулась, Мойра угрожающе сощурилась. — Что хочешь сказать, что ты не такая?! Что ты чем-то лучше меня, а?! А может, мне напоследок всё-таки лишить тебя девственности?!

— Попробуй рискнуть, но тогда прежде чем заняться любовью хоть с каким-нибудь самцом — тебе для начала придется зашивать свою рожу! — огрызнулась я, в любой момент готовая к её броску.

— Ладно, Чарли, мы с тобой ещё встретимся. Не думай, что я забуду, — прошипела Мойра, не желая в последний день схлопотать наказание от наставницы и задержаться в этом аду ещё на пару суток.

Прощаться с кем-то особой надобности не было, как и желания увидеть их когда-нибудь снова. Здесь у меня не завелось новых подруг, мы все друг для дружки скорее всего являлись сокамерницами, нежели одногруппницами и нас объединяло лишь одно общее несчастье — пансионат Манакр.

О, он ещё долго будет сниться мне в самых жутких кошмарах! Даже врагу я бы не пожелала очутиться в этих стенах. И уж тем более, я не находила в себе сил простить этого своему отцу.

Я даже не была уверенна, что за мной пришлют, что меня вообще ждут дома. Но вернуться в те края я хотела вовсе не ради мести, а по одной простой причине — я невозможно мечтала увидеть Баса! Пусть даже теперь в мои девятнадцать, когда наше расставание длилось дольше, чем годы нашей с ним дружбы. Ни на что не надеясь, я всего лишь хотела взглянуть на человека, которому я была искренне благодарна за мою внутреннюю силу. Ведь столько лет я была почти уверенна, что люблю его, и именно это безумное чувство помогло мне, щуплой перепуганной девчонке, выжить и остаться человеком.

Сначала поездом, затем попутками. Молчаливую и угрюмую меня не очень-то пытались разговорить. Уважаю людей, у которых хватает ума не лезть не в своё дело. По-моему, это правильно. Зачем скажите, пожалуйста, коллекционировать чужие беды, когда человек не настроен ими делиться? Лишь бы поболтать? Но ведь с таким же успехом можно послушать радио.

В Монакре ни одна живая душа не знала о Басе, о моих чувствах к нему, о моих сумасшедших мечтах. Это была моя взлелеянная тайна. Тайна, которой я до сих пор хранила верность каждым своим помыслом.

Небольшая деревня, к которой прилегали фермы и наше поместье, совершенно не изменилась за эти годы, разве что люди, попадающиеся мне на встречу — выглядели незнакомыми. Надо сказать, чувствовала я себя сумасшедшей дикаркой. После стольких лет заточения — людской гомон целой толпы и шум машин вводили меня в состояние заторможенной эйфории. Хотелось дышать глубже, хотелось прикасаться ко всему — к полицейскому, к велосипеду, к меховому манто модной старушки, к детской шапочке карапуза и даже к улыбающемуся лицу его счастливой мамаши. Копошащаяся вокруг жизнь пьянила меня до головокружения.

Как водится, больше всего сплетен и новостей всегда известно местному бармену, пастору и шерифу. Я выбрала первого, уверенно направившись в дешевый бар.

- Вы не подскажете, семья Корвинов до сих пор живёт неподалёку? Очень давно я как-то была здесь проездом, хотелось бы повидаться со старыми знакомыми.

— Если вы мисс, знавали Корвинов, то вам должно быть известно, что они не заводят себе друзей, — недоверчиво зыркнул на меня бармен.

— Старшие Корвины да. Я хочу узнать о Себастьяне. Когда вы видели его в последний раз? — протянув бармену купюру, я с удивлением заметила, что вместо ожидаемого алчного блеска тот помрачнел ещё больше.

— Не нужны мне ваши деньги мисс, скажу лишь, что Корвины никуда не делись, а теперь убирайтесь пока беда сама не пришла задаром!

Что ж и на том спасибо. Дорогу на ферму Корвинов я знала прекрасно, я тысячу раз рисовала её в своём воображении, как и лицо Баса.

Может и хорошо, что бармен попался то ли пугливый, то ли неразговорчивый. Вряд ли мне хотелось услышать о личной жизни Баса во всех подробностях. А она ведь должна была быть у него за эти годы. Все эти сплетни и домыслы мне точно ни к чему, я и так порой с ума сходила в стенах своего каземата от мысли, что забыв меня Бас давно влюблён в другую девушку.

Мне просто хотелось его увидеть! Посмотреть каким он теперь стал, как должно быть возмужал, и вообще узнает ли он меня.

Как же барабанило моё сердце и тряслись поджилки! Хотя, казалось бы, после пройденных испытаний меня теперь мало что могло вот так взволновать. Но получается, всё связанное с Басом являлось исключением и моей слабостью.

«Интересно, знал ли он об этом?»

… Чем ближе я подходила к ферме — тем сильнее у меня дрожали колени. Дыхание забилось, во рту пересохло. Я скорее напоминала собой глубоководную каракатицу, резко поднятую на поверхность, чем девушку, спешащую на крыльях любви после многолетней разлуки.

Решительные меры, такие как заявиться к Корвинам на порог — я оставила на самый крайний случай. Бас с детства обожал лошадей, поэтому логично было предположить, что рано или поздно он покажется около конюшни. Облюбовав себе удобную точку в кустах на холме, я стала следить за постройками находящимися метрах в двадцати от меня. Тогда Басу было всего лишь пятнадцать, когда я видела его в последний раз, теперь это должно быть уже двадцати двухлетний парень, и я понятия не имела, как он мог измениться за это время. Хотя бессчетное количество раз я представляла себе нашу с ним встречу. Надежда на то, что эта встреча возможна помогла мне выстоять и не растерять остатки достоинства.

Но когда на горизонте я заметила высокого, темноволосого, мускулистого, раздетого по пояс парня — я даже не сомневалась, что это мой Бас, хотя бы по тому амулету, который висел у него на шее — обломок плоского камня в виде полукруга. Он не спеша вывел из стойла пятнистого жеребца, и улыбаясь принялся его чистить, надев на руку широкую щетку, при этом совершенно не замечая моей засады. Господи, от одного этого улыбающегося лица можно было потерять сознание!

…А я, глядя на него, вдруг почувствовала каково это, когда по твоим щекам снова катятся слёзы, смывающие толстый слой копоти с замёрзшей души, одновременно приносящие облегчение и боль.

Я неистово сжала в кулаке осколок своего камня.

… Меня поразило то, что произошло дальше. Бас вдруг замер, медленно оборачиваясь в мою сторону. Сначала на его напряженном лице мелькнуло недоверие, но затем оно снова расплылось в приветливой улыбке!

«Чарли» — прочла я по его губам. Волна радости подхватила и бросила меня вперед! Не помня себя, я слетела с холма, и в считанные секунды оказалась в его раскрытых объятьях! Кажется, я визжала, а Бас кружил меня на месте.

— Бас! Бас! О, спасибо господи, как же я рада тебя видеть! Наконец-то! Я так скучала! Не могу передать тебе как! — тараторила я, одновременно тиская его за шею со всей своей безумной силой.

— Чарли, ты меня задушишь! — смеясь, пробасил он густым окрепшим голосом, мягко отрывая меня от себя. — Дай-ка я посмотрю на тебя, чижик, — в его теплых карих глазах перекатывались игривые теплые искорки, такая же шаловливость закралась и в его озорную улыбку. — Ну ты и вымахала, Чарли! Вас девушка теперь не узнать! Твоими остались только чудесные голубые глаза, курносый нос и губы, остальное всё удачным образом преобразилось! Посмотрите, да у неё появилась грудь!

— На себя посмотри, качок, — улыбаясь, выдавила я, глядя на него и бессильно при этом млея. — Мне так тебя не хватало, Себастьян, если бы ты только знал…

— Я тоже не забывал тебя, Чарли. Знал что вернешься. По-другому просто не могло быть. Но, видимо, дома ты ещё не была? — его вдруг ставшее серьёзным лицо, и опасливое поглядывание по сторонам насторожили меня, вмиг стерев глупую улыбку с моего лица.

— Что-то случилось, Бас?

— Давай так, вечером на нашем старом месте, на развалинах крепости, — торопливо произнес он, сжав меня за плечи, как тогда в детстве.