— Этикет.

— Очень приятно… — пробормотал я.

У Этикета на лице появилась и застыла лёгкая улыбка. Руку он не опускал, и я рискнул: осторожно взял её в свою. Будь она твёрдой или холодной, было бы лучше. Рука была совершенно обычная, тёплая, я, забываясь, обхватил запястье. И даже посчитал про себя пульс.

Вид у меня был глупый, тем более, что меня посетило следующее соображение — а если это настоящий человек?

Ещё более растерявшись, стоя нос к носу с неизвестным в полночь в этом загадочном институте, я задал вопрос в лоб:

— Ты кто?

— Модельер.

— Ты человек?

— Да. А что?

— Нет. Ничего. — Я успокоился. У, чучело. Напугал.

Потом мне стало его жалко. Он спокойно стоял, прямой, вежливый, и иногда моргал, как бы для достоверности. Взгляд у него был очень пустой.

Но я этого уже не замечал, так как, повернув голову, увидел Шедевра, стоявшего у дверей, скрестив руки, а рядом с ним Вуаль и ещё кого-то.

Сначала я подумал, что и они роботы. Двойники. На двойника Шедевра должно было уйти немало материала. Затем я разозлился. Шедевр, заметив это, подошёл и положил мне руку на плечо.

— Пойдём.

— Куда?

— Нам надо поговорить.

— А… он куда?

— Он пока здесь постоит. Или погуляет немного. Он далеко не заходит.

Я оглянулся через плечо. Этикет был неподвижен. Жизнь, казалось, полностью иссякла в нём.

Мы вошли в странный кабинет. Я не смог удержаться от изумленного возгласа. Всё было занято неподвижными, как манекены из витрины, фигурами людей. Я остановился перед Дар, улыбающейся в пространство. Здесь были и другие лица, мельком попадавшиеся мне.

Это была лаборатория, где было много ещё невиданных фрагментов, частей животных, птиц, растений, предметов.

Я долго рассматривал их, всё больше поражаясь реалистическому сходству.

— Ну вот, — сказал Шедевр, изучая свою ладонь. — Теперь ты кое-что видел. Мои помощники. Парадокс.

Лицо мужчины имело удивительное сходство с совой. Брови и нос у него очерчивались одной плавной линией. С Вуаль мы были уже знакомы.

— Мастер Сорняк, — сказал Шедевр.

— Значит, те, что в кафе… — сказал я.

— Так это ты был там? — Шедевр поднял на меня глаза. — Да…

Он чего-то недоговаривал. Вуаль сделала предостерегающий жест.

Я посмотрел на неё и сказал:

— У них что, заряд кончился?

Шедевр склонил голову.

— Что-то в этом роде.

Парадокс с возмущением оглянулся, словно ища свидетелей.

— Они иногда останавливаются. Трудно изготовить машину, в которой внешний вид и основные функции сочетались бы полностью.

Парадокс нехотя кивнул, словно это говорилось именно ему.

— Но оптимальный вариант есть, — с воодушевлением заявил Шедевр: — Верно, Парадокс?

Вопрос застал того врасплох. В этом я узнал прежнего Шедевра.

— Мелкие трюки. Дешёвые эффекты. Разве в этом суть? А я… хочу знать суть. Я хочу знать, что с ними будет, когда они будут сами. Не в кафе.

— А где? На острове?

— Это ерунда. То же кафе. — Шедевр махнул рукой. — Постой. Откуда ты… — Он помолчал. — А ты молодец. Молодец… Но… — Он встряхнулся, словно отгоняя сомнения. — Много лет назад Парадокс задумал грандиозный проект. Модель окружающей среды. Всё должно быть искусственное. Её начали строить на побережье. Что-то произошло. Все бежали, сломя голову. Увы! Всё было забыто. Но что-то там осталось. Что-то осталось в этих развалинах. Я всё узнал об этом. И загорелся. Возможностью воссоздать все, что душе угодно. Все мы что-то упустили в жизни. И мы создали его, это существо. Это — не человек. Но всё в нём, как у человека. Скопированы только внешние признаки, но все. До конца. Чтобы уже ничего не пропустить. Это было непросто, но у нас был оригинал. Нам не нужно было ничего изобретать.

— Но это не биологическая жизнь, — сказала Вуаль. — Они не живые.

— Да, они не живые. А почему они не живые? Они двигаются, питаются, реагируют на раздражители. Чем они не живые? — Шедевр словно посмеивался. — Пусть этот стул прыгнет, и я буду далеко не уверен, что он не живой.

По лицам Парадокса и Вуаль я видел, что они совершенно не разделяют хитроумного сомнения Шедевра. Они были настоящие учёные.

— Принцип действия неясен. В отличие от часов, например…

— А какая разница? — почти просипел Шедевр. Таким я его ещё не видел. — Даже если принцип действия ясен. Как в часах. Да, мы их создали. Может, и нас эвристически создал умелец? Завёл случайно благодетель пружину на энное количество родов — и точка. Плюс определённые степени свободы. До полной остановки. И — в утиль.

— Ну… — протянула Вуаль. — А остальной биологический мир?

— Да я к примеру, — с прохладцей сказал Шедевр.

— Солнечный зайчик, — вмешался Парадокс. — Но двигаете рукой вы.

Научный спор разгорался всё сильнее.

— Правильно, — мягко сказал Шедевр, прикрывая веки, — но стоит задержать руку, и он замер. И мы — звено.

Они все озадаченно посмотрели друг на друга. Наверно, они так часто спорят, что запутались.

— А вы уберите руку, — сказал я. — Совсем. И посмотрите, что будет. Это всё-таки не солнечные зайчики.

— Да! А это-то, — Шедевр ожесточённо ткнул куда-то в недра института, — продолжает двигаться и без вас. И не меркнет.

Он не мог остановиться.

— Бесконтрольность? — запоздало сказал Парадокс, отвлекаясь на меня. — Нет, это невозможно.

— Заводная игрушка тоже совершает действия без нас, — машинально отреагировала Вуаль. — И весьма сложные. — Она выглядела растерянной, что-то обдумывающей.

— Да, они должны быть непредсказуемыми, — согласился Шедевр. — Для этого не нужна программа. Только общий принцип. А он — в схожести. Со всем естественным. Как калька. Всё точь-в-точь.

В разговор вступил мастер Сорняк.

— При помощи сходства можно использовать все, что попало. Ох, и увлекательное же занятие! — воскликнул Сорняк. — Из одного делать другое. Это давно назрело, изготовить сразу всю окружающую жизнь. По принципу максимального сходства, чтобы подошло всем, всем понравилось, всех удовлетворило. Наше шоу создано для всего общества. Главное, собраться.

— Нет, — осмотрительно мотнул головой Парадокс.

Я непонимающе уставился на него. Слова Шедевра и Сорняка показались мне убедительными.

— Но модель не должна быть непредсказуемой.

Шедевр рассмеялся. Он был организатором всего. Величина, подобно большому городу, в который он первый уехал и добился полного успеха. Это было его призванием — не терпеть поражений.

— Собственно, почему? Это же воплощенная модель. Но хорошо — не должна. Да, это будет непонятно. Как непонятны нам были бы представители древних диких племен. А ведь они люди. Нужно отличить свое от чужого. Робот должен быть равным нам.

Все молчали, несколько вымотанные и подавленные.

Я вдруг представил себе этих кукол, и мне стало жутко.

— А может, я больше не хочу шоу? — сказал я задумчиво.

Шедевр долго молчал.

— Искусство больше не выполняет своей задачи. Публике хочется грубых, зримых, бурных, контактных стимулов, всё вместе, в полной мере, для полного удобства. И ты это знаешь.

Ещё бы! А как же Топ? Может, и она не случайно появилась?

— Вы хотите, чтобы изделия сразу стали такими или претерпели некую эволюцию? — осведомился Парадокс.

Я понял, что даже они не были посвящены во все. Все знал только Шедевр.

— Но это же не просто куклы, — с легким отчаянием сказал он. — В них уже многое заложено. Они очень похожи на нас. Попробуйте отличить их. А наши модели иной раз будут поживее некоторых. Но изготовлено будет все.

— Значит, вы против? — спросил я.

Парадокс вздрогнул. Он воззрился на меня, и я решил, что эксперт всё ещё не воспринимает меня. Но он лишь беспомощно улыбнулся и показал на Шедевра.

Я повернул голову и увидел выпяченный подбородок и немигающие глаза на застывшем лице гиганта.

— Они уже все готовы. — Наши взгляды встретились. — Всё готово.