Едва проведя своими губами напоследок. Не коснувшись. Только рядом. Опалив своим воздухом, своим дыханием. Отравив.

   И будто оставив след. Клеймо.

   Губы горят. Кажется, даже когда касаюсь руками, их обжигает.

   О, Боже.

   Замерев, смотрю ему вслед. А после бросаюсь бежать.

    Задыхаясь, сбиваясь с дыхания.

   Одним взмахом перепрыгиваю высокую ограду. Даже не помню, как вваливаюсь в нашу комнату через окно.

   Внутри полный раздрай.

   Ток. Пожар. Фейерверки.

   Не соображаю, что делаю.

   Просто подхожу к огромному зеркалу.

   Сбрасываю платье. Остаюсь обнаженной. Полностью.

   Алекс была права!

   Я и правда? Правда ему понравилась?

   Как в первый раз рассматриваю себя в зеркале.

   Белая, почти прозрачная кожа. Просто светится. Видны голубые жилки вен. Как фарфор, говорила мама. Но я всегда завидовала Алексе. Ее кожа и правда светится. Она золотая. Вот просто по-настоящему золотая, не то, что моя! Прозрачная и блеклая!

   Длинные волосы. Вечно непослушно вьющиеся до самых икр. Черные, как смоль. Даже если бы и хотела что-то изменить, перекрасить, не выйдет. Пару раз пробовала. Этот ужасный черный цвет не берет ничего! Будто меня при рождении облили смолой!

   Фигура?

   Что ж. Может, и неплохо.

   Но у меня нет ни длинных ног от ушей, как у сестры, ни ее идеальной модельной фигуры. Я ниже ее на голову. Тонкая талия, но слишком округлая и тяжелая грудь. Крутые бедра. Совсем не то, что сейчас считается эталоном красоты.

   Нет. Я никогда не комплексовала особенно по этому поводу. Просто мы с Алексой и правда словно не родные. Огромная разница.

   Так что никогда в жизни не обольщалась. Привыкла к этому. Конечно, когда мы рядом, на меня взгляд упадет в последнюю очередь.

   Как завороженная смотрю на губы.

   Он и правда будто выжег свое клеймо. Они горят. Полыхают яркой краской. И глаза. Глаза лихорадочно светятся.

   Почти… Почти как у Алексы, когда она говорит о своем Сергее!

   Черт! Неужели это правда? Я влюбилась? В Багирова? Может, еще тогда, с первой встречи?

   Его голос, вот такой. Новый. Неизвестный. Бархатный. До сих пор будоражит, заставляя дышать так тяжело, как будто я бегом пролетела через весь город. А внизу живота разливается какая-то дикая слабость…

   И эти мурашки. Они пронзают меня просто всю!

– Влюбилась, – ошарашенно шепчу, так и падая на постель обнаженной.

   И что теперь делать?

   Стать его второй женой?

   После Алексы?

   Закрываю лицо руками.

   О таком я никогда не думала.

   Старая традиция, да. Мы только слышали о том, что так бывает.

   Но уже тысячи лет никто не берет себе нескольких жен. У нас, по крайней мере.

   Да и как это возможно?

   Делить с ним постель после Алексы? Как??? Я даже в страшном сне представить себе такого не могу!

   Разве вообще можно делить мужчину?

   Нет. Это бред. Бред. Надо забыть.

   Обхватываю себя руками, жалея, что нельзя саму себя выключить, нажав на какую-то кнопку и просто провалиться в сон.

– Подумай. Подумай девочка.

   Его голос до сих пор звучит внутри. Сводит с ума. Пробуждает диких демонов.

   А его прикосновение так и горит на губах. Пожаром.

– Я! Тебя! Просила!

   Шиплю, когда Алекса, уже на самом рассвете вваливается в окно.

   Черт, да она совсем голову потеряла! Уже ведь почти совсем светло!

      До сих пор будто в лихорадке. Ни на минутку так и не смогла закрыть глаз.

– Багиров в городе! Прислал сообщение, что приедет на завтрак! Алекса! Весь дом половину ночи на ногах! Тебя все! Тебя любой мог заметить! Ты вообще понимаешь!

– О, Боже. Мэри. Не ори. Черт. Я такая несчастная.

   Сестра просто падает рядом со мной на постель. Обхватывает руками плечи. И начинает рыдать. Громко. Судорожно. В голос.

   Вся злость на нее смывается шоком. Никогда. Никогда я не видела Алексу такой!

– Сашка. Ну перестань.

   Обнимаю ее вздрагивающие плечи.

– Ну… Все наладится… Может, он не такой и монстр… Ну…

– Ты не понимаешь. Я его люблю! Люблю, Мари! Я не могу! Я лучше сдохну, чем буду с другим! Я… Он вся моя жизнь! Вся! Понимаешь! Я не выйду за Багирова! Я что-то с собой сделаю! Я не могу! Не хочу! Маааариииииии! И он же! Он же тоже меня тааак любит! И мы… Мы могли бы быть счастливы! Счастливы, понимаешь, если бы не этот проклятый…

– Тсссссс. Тихо, Алекса! Ты с ума сошла! Если отец услышит…

– Милая, – мама стучит в комнату. – Бадрид скоро приедет. Собирайся. Нельзя заставлять ждать дорогого жениха.

– Я повешусь, – обреченно выдыхает Алекса. – Я точно повешусь, Машка! Или сойду с ума!

– Нельзя. Так нельзя, – вожу руками по спине, пытаясь успокоить. – Нам надо вставать. Надо, Алекс! И ты должна сейчас выглядеть хотя бы как человек!

– Зачем? Ну и пусть. Пусть увидит такую. Запухшую. Зареванную. Может, еще откажется.

   Ох, нет.

   Слово предков для него нерушимо. Надеяться не на что. Просто нет смысла.

   Но я только киваю, поглаживая Алекс по голове. Иначе ее совсем сорвет на истерику. И нам ох, как не поздоровится!

*   *

– Надеюсь, ты выспалась.

   Руки Багирова ложатся мне на спину.

   Проводит снизу вверх.

   Медленно. Тягуче.

   Просто скользит подушечками пальцев.

   А мне почти подбрасывает. Бьет током.

   От запаха, такого терпкого. Мощного. Мужского. От голоса. От того, как заплетается в волосах и опаляет ухо его дыхание. Его низкий глубокий голос.

   Это безумие. Я просто млею. От того, что он просто стоит рядом и слегка меня касается.

– Или думала всю ночь? Обо мне?

   Голова кругом. В мозгах кипяток.

   С удовольствием бы сбежала, но так не принимают гостей. Тем более, жениха сестры.

– Я…

   Не нахожусь с ответом и чуть не роняю вазу, которую несла в зал, когда у двери появляется отец. Изумленными глазами смотрит на касающегося меня Багирова.

– Мне нужно идти. Простите, – лепечу, пользуясь возможностью и сбегая.

   Алекса сидит за столом, как на похоронах. Молча опустив глаза в тарелку и что-то в ней ковыряя.

   Родители спасают ситуацию. Пытаются разговорить гостя.

   Но он будто не видит. Не слышит.

   Неотрывно прожигает весь завтрак меня глазами.

   Я просто физически ощущаю тяжесть его взгляда. Так сильно, что удивляюсь, как еще способна удерживать приборы.

   Он просачивается под кожу. Вызывает ураган. Пожар. Взрыв. Снова и снова. Волнами. Такими, что дышать тяжело. Невозможно.

   А если он не оставит мне выбора?

   Сейчас отравится говорить с отцом? Спросит кто-то моего мнения? Или решат все за меня?

   О Боже.

   Я не знаю, чего хочу. Он как пропасть. Страшный и до одури притягательный. Пропасть, в которую я сорвусь. Уже срываюсь, даже просто сидя от него напротив.

   Кажется, весь воздух вокруг нас сгущается. Скручивается в звенящую спираль. И вспыхивает. На пальцах. На губах. На груди. Везде, куда он прикасается своим черным, пронзающим взглядом.

– Я не тороплю тебя, девочка, – сама не понимаю, как мы остаемся на какой-то миг одни.

   Хотя… Кроме него я и так никого не замечала. Он словно всех вытеснил. Вытолкал из комнаты. Из мира.

   Проводит костяшками пальцев по щеке, и я, как кошка, готова тянуться и тянуться за этими руками. Ноги ватные. Еле дышу.

– Но не хотел бы, чтобы ты затягивала с ответом.

   Снова ведет по губам. Вспышкой. Новым клеймом.

   Пора прощаться. Завтрак закончен. Все возвращаются. Провожают гостя. И только я. Никак. Не могу. Сдвинуться с места.

– Мари, – грохочет отец, возвращаясь и усаживаясь напротив. – Может, объяснишь, что с тобой такое происходит в последнее время?

   Кажется, даже Алекса заметила, несмотря на собственные переживания.