Марк, быстро написав свою «золотую десятку», с нетерпением смотрел в окно, торопясь успеть посмотреть футбольный матч с участием любимого «Динамо» (Киев).

Он ни сном ни духом не предполагал, что кто-нибудь может включить его в заветный список. Да, он выиграл несколько громких дел, где журналисты собирались «размазать» подсудимых и на страницах своих газет, и на телевизионных каналах, а ушли несолоно хлебавши, так как Марку удалось доказать, что степень вины его подзащитных гораздо меньше, чем уже успела протрубить пресса. И конечно, об этом ещё долго судачили в городе.

Да, он любил и часто общался с коллегами, посещая их процессы и попивая пиво в баре. Но предположения, что в течение ближайших лет он может оказаться в «золотой десятке», не было даже в мечтах.

Наконец председатель коллегии закончил подсчёт и огласил список. Услышав свою фамилию, Марк подпрыгнул на стуле и сразу забыл о футболе.

«Я в "золотой десятке"? Чёрт! Вот это да!» – радость переполняла душу и даже выплёскивалась за её пределы.

… «И как же я мог попасться на такую простую провокацию полуграмотной цыганки?! Пожалел людей, о чьей изворотливости и хитрости был столько наслышан, хоть и не сталкивался с ними лично. А себя, свою семью, сокурсника и друга Володьку его семью – не пожалел.

Что будет с ними? Зачем поверил незнакомой, по сути, женщине? Сам себя сунул в капкан, выход из которого даже не просматривается…» – казнил он себя снова и снова.

Часы тянулись бесконечно. Мозг, взорванный арестом и всё это время кипящий в поисках выхода, катастрофически нуждался в торможении. Марк закрыл глаза, и перед его взором поплыли счастливые картинки его детства и юности.

Белый одноэтажный широкий дом на два входа. Слева – в детский садик, справа – в четырёхкомнатную коммуналку, две комнаты в которой и занимала их семья. Но, чтобы попасть к себе, нужно было пройти через обе комнаты соседей.

Удобства – во дворе. Купались только в корыте, а позже, когда Марк подрос, по воскресеньям мылись с папой в небольшой городской бане. Еду готовили на примусе-керосинке.

Лет с пяти Марк увлёкся чтением сказок. К школе прочёл все имеющиеся в районной библиотеке русские народные сказки, сказки братьев Гримм и сказки народов мира.

Сказки, в которых добро всегда побеждает зло. Читал взахлёб: когда папа вечером перед сном выключал свет, он продолжал читать, светя фонариком под одеялом.

На улице отвратительно воняло бытовым антисемитизмом. Слово «жид» – презрительное, клейкое, опаляющее внутренности – не раз приводило Марка в бешенство, хотя именно его так не обзывали. Мальчишки, слышавшие слово «жид» от родителей, между собой употребляли его довольно часто. В анекдотах и просто так.

Большего оскорбления не существовало. Жадность, позор, инородность – всё было в этом слове. И хотя драчуном Марк не был, но, если бы это слово прозвучало в его сторону, полез бы обязательно. И получил бы обязательно. К счастью, не пришлось.

В семь лет с замиранием сердца и большим букетом цветов Марк потопал в первый класс. Учили на русском языке, а украинский – несколько раз в неделю, и знали его очень хорошо.

Однажды во втором классе кто-то из учителей не пришёл на урок. Неожиданным порывом Марка вынесло к доске, и он стал рассказывать прочитанные ранее сказки. Рассказывал так увлечённо, эмоционально и образно, что одноклассники слушали, замерев, будто смотрели фильм. Даже вошедший в класс в конце урока завуч не стал перебивать. Он сел и, подперев голову рукой, слушал со всеми до конца урока.

После этого всякий раз, когда срывался какой-то урок, одноклассники кричали: «Марик, давай!»

Он выходил на место учителя и начинал рассказ. Первое время о том, что прочитал. Потом стал придумывать на ходу. Сначала сказки, а потом всякие истории про войну, про рыцарей.

Сюжеты и образы героев возникали перед его внутренним взором прямо из воздуха и с такой быстротой, что он еле успевал их озвучивать. В эти минуты он просто «исчезал» и из класса, и из своего времени, растворяясь в мире сочиняемой эпохи и выдуманных героев.

На этом и держался авторитет в классе, так как ни силой, ни удалью Марк не отличался. Но обижать его не покушались даже самые отъявленные хулиганы и второгодники. После его моноспектаклей с рассказами он был для них как с другой планеты.

Летело время, отмечавшееся табелями оценок в конце каждого учебного года. В седьмом классе Марк, отмучившись целых пять лет, попрощался с музыкальной школой, научившись неплохо играть на баяне. Не по призванию. Папа заставил.

До восьмого класса он рос худым и длинным слабаком: ни по канату залезть, ни через «козла» прыгнуть. По физкультуре – четвёрка только из уважения к пятёркам по всем остальным предметам. Учёба, музыка и особенно книжки забирали всё его время.

В этом же восьмом классе Марк крепко сдружился с парнем из параллельного класса, Витей Белым. Они были знакомы с первого класса: жили почти рядом, на одной улице.

Выше среднего роста, смуглый, жилистый, с карими глазами на умном скуластом волевом лице, с первых классов Витя был лучшим спортсменом школы, да, пожалуй, и всего городка. По всем игровым видам спорта: футбол, гандбол, хоккей, волейбол. В школе тоже отличник.

Писал стихи. Хорошие стихи. Лучше, чем у Марка. Они и раньше знали друг о друге, часто виделись, но близко сошлись только в восьмом классе, оба любили играть в шашки и в баскетбол. И оказалось, что они абсолютные «близнецы». Не лицами – душами.

Оба были одинаково образованны и начитанны. Обоим нравились одни и те же книжки, и было так интересно друг с другом, что, когда мама говорила Марку:

«Сейчас яичницу поджарю», он отвечал: «Хорошо. А я пока к Вите сбегаю…» – их неудержимо тянуло друг к другу.

Подошло время «Битлз», и музыкальные группы в три гитары и ударник завоевали мир.

В девятом классе Марк собрал свою первую группу: баян, гитара, ударник и контрабас. Не совсем «Битлз», но – первые в городе.

Витя Белый и ещё четверо друзей сложились в вокальный квартет. Тренировались петь в два, три, а иногда и в четыре голоса – каждый свою партию. И успех на любых концертах был неизменным.

Именно в это время в гости к Марку, не спрашивая разрешения, стали вплывать романтические песни – он сочинял их одна за другой.

Когда на Восьмое марта их пригласили дать концерт на местной швейной фабрике, он, выйдя на сцену, был поражён – вокруг одни женщины.

Тогда Марк на ходу изменил репертуар, предложив ребятам спеть его песню, написанную по мотивам рассказа А. Грина «Бегущая по волнам».

Успех был оглушающим, их долго не отпускали со сцены!

Однажды, в девятом классе, Марка вместе с одноклассниками Юрой Свирским и Колей Гариным выдернула с урока учительница английского Анна Михайловна и повела в актовый зал школы, стены которого были увешаны портретами вождей и выдающихся педагогов.

Там уже, весело болтая, сидели Витя Белый, Толик Плоткин и Гена Маневич.