— Почему вы так считаете? — уточнил Хок.

— Я верю в судьбу и в закон Вселенной, командор. Вы бросили Клермону вызов, и этот вызов слышали звёзды. Они всё равно сведут вас вместе. Особенно если им помочь. Кстати, я уверен, что из-за несостоявшегося поединка Клермон испытывает не меньшее разочарование, чем вы. Он будет искать встречи. Нужно дать ему возможность найти её. С Клермоном вы справитесь сами, но вот разобраться с «Сангрилом» вам будет куда проще с моей помощью.

Он вопросительно взглянул на меня.

— Признаюсь честно, меня беспокоит не только судьба Кирилла, но и Орден раймонитов и его деятельность, — заметила я. — Наши цели, действительно совпадают. К тому же у нас есть удачный опыт взаимодействия.

Я посмотрела на Хока. Тот колебался.

— Если у меня будет возможность увидеться с Клермоном раньше, чем я поседею от нетерпения, — это здорово, — признал он. — Но есть одна проблема. Ваш конфликт с Мангустом, инспектор. Меня интересует моя дуэль, но в чужих я не заинтересован.

— Он уже принёс извинения, — пожал плечами Куренной. — Я тоже. Инцидент полностью исчерпан.

— Мангуст извинился? — недоверчиво переспросил Хок.

— Причём в присутствии доктора МакЛарена, — кивнул тот.

— Решать тебе, — глядя на меня, Хок решительно поднялся. — Но если тебя интересует моё мнение, то позволь мне сначала поговорить с Мангустом и Джулианом.

— Они оба в библиотеке, — улыбнулся инспектор.

— Благодарю, — кивнул Хок и вышел.

Куренной взглянул на меня. Его глаза горели азартом, а на губах появилась лукавая улыбка.

— Соглашайтесь, командор. Это шанс для нас обоих. Вы же тоже верите в судьбу и закон Вселенной.

«Тюдор» задержался на сутки, пока командование Звёздной инспекции взвешивало все «за» и «против» предложенной нами экспедиции. Похоже, их сомнения в её успехе, и боязнь, что мы проигнорируем их отказ, были так велики, что они готовы были едва не силой снять Куренного с баркентины и препроводить на крейсер. Но неожиданную поддержку мы получили от Азарова. Внимательно выслушав наше предложение, он, не задавая лишних вопросов, с готовностью кивнул и сказал: «Согласен!» У меня возникло такое чувство, что всё это время, пока мы болтались возле ригорской станции, он терпеливо ждал, пока мы созреем до этой идеи.

Инспекцию это решение нашего командира, похоже, ошеломило. На экране связи, наконец, появился комиссар Феркинс и с мучительным подозрением принялся разглядывать то меня, то Куренного. Видимо, он считал, что мы вступили в преступный сговор. Впрочем, не решаясь спорить со мной, он вскоре полностью переключил свое внимание на инспектора.

— Чего ради тебе взбрело в голову ввязываться в это дело, Акела? — как-то уж больно интимно поинтересовался он.

— Я уже ввязался в него, — пожал плечами тот, — причём по вашему приказу. Я хочу продолжить.

— Почувствовал кураж? А как твое самочувствие? Командор, вам известно, что инспектор Куренной признан инвалидом и потому был откомандирован на спокойную работу?

— Вернее, сослан, — ядовито уточнил тот. — Ваше решение о спокойной работе принесло свои плоды. Я полностью восстановился и совершенно здоров, — он обернулся к Джулиану, находившемуся на мостике, и произнёс: — Я думаю, вы можете подтвердить это, доктор.

— Я подтверждаю, — кивнул тот. — Я наблюдаю за инспектором с момента его появления на баркентине и могу с уверенностью сказать, что не обнаружил у него никаких органических патологий.

— А психических? — уточнил Джим. Я удивлённо посмотрела на него, а потом подумала, что о таких вещах не стоило говорить по открытому каналу связи, который выведен на мостик звездолёта.

— Я не замечала никаких отклонений, — поспешно произнесла я.

Джим посмотрел на меня и снова взглянул на Джулиана.

— Скажите, доктор, сколько инъекций сыворотки пси-релаксанта вы сегодня сделали инспектору Куренному?

— Ни одной, — безмятежно ответил Джулиан. — И вчера, и два дня назад. Мы провели на начальном этапе наблюдения ряд процедур, которые дали отличный результат. К тому же перемена обстановки и активное участие в подготовке прошлой операции так же дали хороший отвлекающий эффект.

Джим снова перевёл взгляд на Куренного:

— У тебя прекратились приступы, Акела?

Тот вздохнул и честно ответил:

— Нет, комиссар. Но они случаются теперь реже, проходят легче, и я без особого труда справляюсь с ними. Если вы позволите мне вернуться к моей обычной работе, то, я уверен, они прекратятся полностью. А если вы вернёте меня в цитадель, то поставите на мне крест. Вы же знаете, что я этого не заслужил.

— Это удар ниже пояса, Акела, — укоризненно произнёс комиссар.

— Это вы начали бой без правил, — парировал тот. — Вам прекрасно известен неписанный закон: своих мы в беде не бросаем. Оршанин — наш, и списывать его, пока мы не будем уверены, что он погиб, как и предоставить ему самостоятельно выпутываться из сложной ситуации, надеясь, что он ещё и подбросит нам дополнительную информацию, нельзя. Я знаю его, я знаю его привычки, его характер, его способ мышления. Я найду его, даже если мне придётся перевернуть вверх дном всю галактику. И я смогу вступить с ним в контакт и поддержать его игру, какой бы она ни была. К тому же, я могу установить с ним связь в любой момент, если он будет находиться от меня на расстоянии менее космической лиги.

— А вот это уже ни к чему, — нахмурился комиссар. — Твой имплант повреждён и негативно влияет на мозг.

— Он в порядке и только слегка воздействует на глазной нерв. Но я обещаю, что активирую его только в крайнем случае.

— Я ещё не согласился. И не соглашусь. Это авантюра, Акела. Ловить пиратов на поисковом звездолёте!

— Всё дело только в звездолёте? — вклинилась в их разговор я. — Не проблема. Инспектор не желает возвращаться на «Кронштадт» и это его право. Как инвалид он может прямо здесь и сейчас заявить об отставке, и вы обязаны будете её принять. Я беру отпуск. После месяца полёта мне положены две недели. Мы отправляемся… Юрий Петрович, где у нас тут ближайший крупный космопорт?

— Новая Гваделупа, — тут же откликнулся Булатов.

— Я там была. Очень хороший космопорт. Там можно зафрахтовать небольшую, но вёрткую посудину с парой лазерных установок и надёжным экран-полем. На ней мы и отправимся ловить пиратов. Правда, на черта нам тогда будет ваше согласие, комиссар?

— Командир, — обернулся ко мне Вербицкий. — А ведь на Новой Гваделупе есть отличный коммерческий гравипередатчик. Пошлём нашим визави привет, может, и откликнуться.

— Отличная идея, — улыбнулась я.

— На Новой Гваделупе у меня есть приятель, — оживился инспектор. — У него можно раздобыть хорошие пушки со сбитым клеймом и пару боевых комплектов с военной базы Ормы.

— Как насчёт портативной ракетницы? — заинтересовался Хок.

— Он достанет.

— Так, ребята, — подал голос Азаров. — Ваше дело, как использовать отпуск, но не забывайте, что по Уставу на баркентине должно остаться не менее пяти человек экипажа, которые доведут её до Земли.

— Ах, да! — задумался Хок. — Пять и не меньше. Ладно, кого-нибудь уговорим. Тилли Бома, Анхелу, может, Бомбадил согласится…

— Стоп! — рявкнул комиссар Феркинс. — Вы серьёзно?

— Я внезапно почувствовал себя плохо, шеф, — болезненно поморщившись, произнёс Куренной. — Чувствую, что не могу продолжать службу и прошу вас принять мою отставку. Прямо сейчас. Принимаете?

— Нет! — зарычал Джим. — Вот теперь я тебе верю. Ты действительно здоров, потому что снова нашёл приключение на свою голову! Втемяшил себе в башку очередной план спасения мира и готов снести всё на пути к высокой и человечной цели. И ничто в этой Вселенной не может тебя остановить! Так вот, Акела, я не хочу, чтоб ты ставил на ребро Галактику Млечного пути! Я не собираюсь вздрагивать по ночам, представляя в какие интриги и заговоры ты влезаешь. Я хочу знать, что и как ты делаешь. Ты меня понял?