— Ладно, это твой выбор, твоё решение, — нехотя согласилась я. — Я на тебя давить не буду. Только об одном прошу. Скажи, где твоего хозяина искать.

— Да зачем он вам? — с досадой воскликнул он.

— Я его остановить хочу, — честно призналась я. — У меня на него душа горит и руки чешутся.

— Вы не знаете, о чём говорите. Вам и близко к нему не подойти.

— Я подойду, — пообещала я и поймала себя на том, что улыбнулась, но улыбка эта слишком напоминала хищный оскал.

Кирилл какое-то время внимательно смотрел на меня.

— Вы даже не знаете, с кем придётся иметь дело.

— Ты мне скажешь. А вот он, точно, не успеет понять, с кем связался.

Он покачал головой, глядя на меня.

— Вы, выходит, не только спасаете. Эти четырнадцать лет в дальнем космосе…

— Извини, но у меня пока нет желания вспоминать всё это. Одно скажу, при наличии достаточной информации, я его достану.

— Верю, — признался он. — Но что это даст? Знаете сколько таких, как он?

— Но одним меньше будет. Их по одному и уничтожают.

— Хорошо, — он поднялся. — Будем прощаться, я вам на него наводку дам. Большего не обещаю.

Он вышел из каюты, а я тут же подошла к своему компьютеру и нажала кнопку связи.

— Дакоста, Донцов, Хэйфэн, срочно ко мне!

— Итак, господа, нам необходимо решить, что делать дальше, — проговорила я, когда они собрались у меня в каюте. — Оршанин обещал мне на прощание дать наводку на своего хозяина. У нас два варианта. Мы можем прямо сейчас лететь на станцию и передать его представителю Звёздной инспекции. При этом мы получаем некоторые сведения о хозяине, который, скорее всего, знает, что случилось с лайнером «Пьер Гартэн». А Звёздная инспекция использует свои методы для получения остальной информации от нашего гостя. При этом его мы, с большой вероятностью, теряем. Другой вариант, мы продолжаем действовать в том же направлении, в надежде, что он всё-таки расскажет то, что знает и что поможет нам найти лайнер. При этом у нас появляется шанс привести его мысли и чувства в относительный порядок, что даст ему шанс на более приличную жизнь, чем та, что ждёт его в ином случае. Рыцарь, ваше мнение?

— Я за то, чтоб продолжить, — проговорил Дакоста. — Прогресс налицо. Он сильно изменился, к нему вернулась память, он начал нормально общаться с людьми. Самое главное, что он, начал ощущать ответственность за себя и за других.

— Да, — кивнула я. — И теперь вполне осознанно выбирает Мясорубку.

— Мне кажется, он не хочет причинять боль своим близким.

— Ему нравится эта жизнь, — возразил Донцов.

— В его возрасте — это нормально, — пожал плечами Хэйфэн. — Воин может проклинать войну, но это — его жизнь. Настоящему профессионалу нравится бой. Скажешь, нет? Или я тебя в бою не видел? — он посмотрел на меня. — Но тяги к убийству у него нет. То, что он привык убивать, так это, к сожалению, обычное дело для тех, кто всю жизнь вынужден это делать. Я думаю, что вы меня понимаете.

— Понимаю, — призналась я.

— Он мог бы жить нормальной жизнью, — продолжил Хэйфэн. — Адреналина и на службе во флоте хватает.

— Кто его возьмет во флот? — поинтересовался Донцов.

— Речь не об этом, — возразила я. — То, что со временем мы его могли бы вытащить, это ясно. Вопрос в другом. Расскажет ли он нам что-то полезное о лайнере или нужно передать его инспекторам? У нас нет времени ждать, пока он созреет. Поймите, с тех пор, как лайнер пропал, прошло уже более двух недель. След остыл. Чем дальше, тем меньше шансов, что его рассказ нам поможет. Мы должны думать не только о нём.

— А насколько нам поможет та наводка, которую он даст? — спросил Дакоста. — И где гарантия, что он даст необходимую информацию инспекторам?

— Да нет никаких гарантий, — пробормотала я. — В том то и дело! Возможно, мы просто теряем время.

— А, может, он вообще нам головы морочит, — пожал плечами Донцов.

— Не думаю, — покачал головой Хэйфэн. — Для того чтоб так играть, нужно быть куда большим профессионалом, чем обычный Пёс войны.

— В том-то и дело, что он не обычный, — заметила я. — Конечно, лучше было бы, чтоб он всё сказал сам, но он может хранить молчание до конца. Рыцарь, насколько велика вероятность симуляции с учётом тех предположений, что я вам недавно высказала?

— Его рассказ их подтвердил, — добавил Дакоста. — Вероятность велика. Единственная возможность убедиться в его искренности, это провести тест на аппарате «Сфинкс».

— Мы не имеем на это права без его согласия, — я вздохнула и задумчиво посмотрела на экран компьютера. — Значит, по-вашему, он может разыгрывать весь этот спектакль с единственной целью — выбраться отсюда и вернуться к хозяину?

— Сумасшедшие часто бывают очень умны, — ответил Дакоста.

— Что ещё может пролить свет на эту историю?

— Не знаю, — он нерешительно покачал головой. — Я наблюдаю за ним и всё время напоминаю себе, что это всё может быть игрой, но… что-то мне подсказывает, что он не играет. Порой кажется, что нужен небольшой толчок, и он придёт в себя окончательно. Но у него внутри слишком сильный сдерживающий фактор. Кажется, что он не хочет выдавать своего хозяина, потому что надеется вернуться к нему. А вернуться он хочет потому, что не видит возможности что-то изменить. И чтоб устранить этот сдерживающий фактор нужно что-то такое…

— Какое? — я мрачно взглянула на Дакосту.

— Я не знаю. По степени воздействия это должно быть сродни шоку, но любой шок может иметь непредсказуемые последствия. Короче, командир, как врач и чисто по-человечески, я за то, чтоб поработать с ним ещё. Но, учитывая весьма туманные перспективы этой работы, я думаю, что лучше передать его в более опытные руки.

Я вопросительно взглянула на Хэйфэна.

— Не думаю, что в ближайшее время он изменит свои планы и заговорит, — признал тот.

— Держать его на корабле опасно, — добавил Донцов. — Но если это не игра и если он что-то знает, то передача его инспекторам может лишить нас шанса вообще что-либо узнать.

— Я учту ваши мнения, — кивнула я. — Можете быть свободны.

Они развернулись и ушли из каюты.

В коридоре Донцов догнал Хэйфэна.

— Честно, Тонни, ты веришь этому парню?

— Верю, — ответил тот.

— Странно, особенно если учесть, что ты вообще никому не веришь. Хотя, я тоже почему-то верю. Знаешь, какое решение примет командир?

— Догадываюсь.

— Я тоже. Может, дадим мальчику последний шанс?

Хэйфэн прищурился, глядя на него.

— У тебя есть идея?

— Да. Но нам понадобиться помощь.

— Я думаю, что на баркентине нам в помощи не откажут.

Вечером к Оршанину подошел Донцов и, положив руку ему на плечо, произнёс:

— Ты не окажешь мне одну услугу, Кирилл?

— Какую? — уточнил тот.

— Пойдём, — Донцов поманил его за собой. — Не бойся, что с тобой может случиться на этом корабле?

— Да кто вас знает… — пробормотал Оршанин, но всё же пошёл.

Они спустились на технический этаж и вошли в широкий коридор, который вёл к командному отсеку. Вскоре Донцов остановился возле двери с двузначным номером и открыл её.

— Заходи.

За дверью была небольшая комната, обитая светлыми панелями. Посредине стояло удобное мягкое кресло с двумя маленькими клавиатурами, вмонтированными в подлокотники.

— Присаживайся.

Оршанин настороженно взглянул на него, но сел. Донцов посмотрел на стену напротив кресла, и на ней образовался сферический белый экран, в котором какое-то время мелькали неясные вспышки и тени, а потом, наконец, проступило изображение. Изящная женщина с забранными назад тёмными волосами, не отрываясь, смотрела на Кирилла из прозрачного шара.

— Мама! — крикнул он, вскакивая и чувствуя, как пол уходит у него из-под ног.

Через пять минут сеанс связи был окончен. Экран погас. Он уронил голову на руки, чувствуя, что больше не может сдерживать эмоции, которые зажал в кулак, чтоб не испугать и не огорчить её. Глухие рыдания сотрясали его тело. Донцов какое-то время печально наблюдал за ним, а потом вышел и прикрыл за собой дверь.