— Не сочти за нотацию, но разведчик должен интересоваться многими вещами и всё запоминать, потому что никогда не знаешь, какая информация окажется полезной. В данном случае, мне просто повезло. Я кое-что вспомнил, сопоставил факты… Это всё моё хобби. Если помнишь, моя извечная любознательность ещё в школе влекла меня к разгадыванию разных ребусов галактической истории. Я изучал историю разных планет. Так легче понять тех, кто их населяет и, при случае, поддержать разговор. Изучая историю Ригора, я узнал, что когда-то они воевали с рэтами Малота. Мерзкая, хотя и очень высокоразвитая цивилизация, объединяющая представителей расы, считавшей себя венцом творения. А остальных они просто уничтожали, как насекомых, чтоб освободить планеты для себя. Щитом встал не слишком развитый, но упорный в достижении целей и отстаивании своих идеалов Ригор. Рэты применяли против тяжёлых крейсеров ригорцев некое оружие, которое плавило бронированную обшивку кораблей, но не высокотемпературным способом, а разрушая кристаллическую решётку металла обшивки, делая его тягучим, нестабильным. После этого её можно было пробить без труда. Тогда ригорцы и придумали эти громоздкие излучатели, которые устанавливали на бортах крейсеров для взаимопомощи. Когда борт одного из ригорских звездолётов оказывался поражён, другой стремительно выдвигался вперёд, прикрывая собрата своим корпусом и огнём, тем временем облучая поражённое место обшивки стабилизирующим лучом, под которым материал снова кристаллизовался. Конечно, он был уже не так гладок и красив, но, по крайней мере, это был металл. Это несколько облегчило их борьбу, но выиграть войну они не могли. К счастью, вмешалось Великое кольцо. Я не знаю, что там у них произошло, и что их подвигло к такому решению. Может, они знали о рэтах что-то, чего не знаем теперь мы. Короче, Малот и все рэты были уничтожены. Необходимость применения стабилизирующих ремонтных излучателей отпала, и их перестали устанавливать на звездолёты. Но Барбада уже тысячи лет скитается по галактике. Я подумал, что, может быть, их крейсера ещё из тех, которые встали на пути рэтов. Современный Ригор уже не так склонен к борьбе с вселенским злом, как эти скитальцы. И я не ошибся. Ригор строит надёжно. Ригорцы бережно хранят боевые традиции, боевые корабли и боевое оружие.

— Значит, на «Железнопёре» установлен излучатель с частицами того минерала, который мы нашли на «Сангриле»?

— Нет. Я говорил с капитаном Бронтом. Их ремонтные излучатели созданы по другому принципу. Но для нас был важен не принцип, а результат. Их излучатель так же воздействовал на нестабильную материю, как и минерал. Чёрная звезда замёрзла. Это то, что было нам нужно.

— А я б не сообразил, — вздохнул Кирилл, снова откинувшись на спинку шезлонга.

Куренной с улыбкой взглянул на него.

— Может быть, ты придумал бы что-нибудь получше. На тот случай, если б на крейсере не оказалось ремонтного излучателя.

Оршанин усмехнулся:

— Что, Акела, как говорили у нас в школе, глупцам и хитрецам всегда везёт?

— Не всегда… — возразил Куренной. — Но мой опыт подсказывает мне, что очень часто.

Какое-то время они лежали молча, слушая плеск воды по камням, шум крон под ветром и гомон птиц. Оршанин снова посмотрел на Куренного:

— Слушай, Игорь, я вот думаю, насколько это справедливо, что Карнач со своей компанией шастает по звездолёту, развлекается на всю катушку, а Бризар сидит в четырёх стенах…

— Я думаю, что это справедливо, — отозвался инспектор. — Поскольку мне совершенно точно известно, что ни Карнач, ни Валуев, ни Москаленко не принимали участия в пиратских акциях раймонитов, не являлись соучастниками преступлений вроде захвата звездолётов, похищения людей, работорговли, грабежа и убийств. А Бризар был непосредственным участником всей этой деятельности, поскольку, по сути, являлся правой рукой графа Клермона.

— А у него был выбор?

— Выбор есть всегда, но не всегда хватает смелости его сделать.

— Мне тоже не хватило, — заметил Оршанин.

Куренной приподнялся и взглянул на него.

— Это разные вещи, Кирилл.

— Конечно, потому что я был без пяти минут Звёздным инспектором, получил соответствующее воспитание и подготовку, а он не имел ничего, кроме собственных представлений о чести и достоинстве, да образования инженера. Игорь, если б меня не схватили за руку, я бы убил старпома де Мариньи. Я хотел это сделать и сделал бы, если б мне не помешали. Тогда б мы сидели с тобой здесь? А Бризар вполне сознательно, рискуя своей жизнью, вытащил меня из застенков, дал полный объём информации об Ордене и выпустил за стены, объяснив, как дойти до баркентины. Он и тебе, как я понял, помог. И Карнача прикрыл, когда тот упёрся рогом, не желая отдавать своих парней на бойню под Камень-городом. Ну, неужели ты думаешь, что он что-то плохое сделает, если мы выпустим его из камеры? Ему же некуда бежать. И он нам не враг.

— А тебе известны мотивы его действий? — поинтересовался Куренной.

— Нет. Но, может, пришло время их выяснить?

Инспектор вздохнул и посмотрел в небо, где кружила, соединив крылья, пара орлов.

— Ладно, пошли, поговорим с ним…

Он поднялся с шезлонга и шагнул к красноватому стволу сосны, раскинувшей над ними шатёр пахучих ветвей. Ствола не оказалось. Он был лишь трёхмерным изображением на гладкой стене, в которой была почти незаметна створка двери. Отодвинув её, Куренной вышел из камеры. Кирилл поспешил за ним.

Они спустились в трюм, где располагались несколько камер. Открыв дверь одной из них, Куренной вошёл, за ним проскользнул Кирилл и остановился у двери. Бризар лежал на койке, глядя в потолок, но, увидев посетителей, приподнялся и сел.

— Добрый день, монсеньор, — кивнул Оршанин.

— Я рад, что для вас он добрый, — произнёс Бризар. — Только не называйте меня больше монсеньором.

— Господин Бризар? — уточнил инспектор.

— Так лучше, — кивнул Даниель. — А вы, я вижу, снова вместе. Такое чувство, что вы давно знакомы.

— Мы учились в одном учебном заведении, — пояснил Куренной.

— В пажеском корпусе? — спросил Даниель и перевёл взгляд на Оршанина. — Или в лагере для подготовки наёмников?

— Что-то среднее, — усмехнулся тот. — Нас там учили устраивать диверсии и танцевать мазурку.

Бризар задумчиво смотрел на него, пытаясь понять, был ли этот ответ шуткой, а потом обратился к инспектору:

— Пан Адамович, вы уже решили, что собираетесь делать со мной?

— Я передам вас в руки правосудия, — ответил тот и, подойдя ближе, присел на койку. — Вы же понимаете, что ваши руки в крови, и вам придётся за это ответить.

— Конечно, — губы Даниеля тронула едва заметная улыбка. — Я не ошибся в вас. Это будет мне последним утешением. Я готов ответить за всё. В конце концов, только моё малодушие мешало мне выйти из игры или начать противодействие…

— Вы начали, — перебил его Оршанин. — Вы же знали, что я не так просто попал на «Сангрил», но подарили мне жизнь.

— Я подарил вам жизнь только потому, что понял, что вы пришли на «Сангрил» в составе диверсионной группы землян и попали в плен из-за того, что вручную открыли люк ангара, выпустив своих товарищей на лайнере. Я проанализировал все записи с видеокамер, все команды, принятые автоматикой и понял, что только так им удалось вырваться. Ваша жертва спасла жизнь многим.

— Вы так восхитились его подвигом, что решили спасти ему жизнь? — уточнил Куренной.

— Я не столь впечатлителен, пан Анджей, — покачал головой Бризар. — Я действовал в своих интересах. Я намеренно начал содействовать агенту землян, чтоб заслужить их расположение.

— Вы хотели заслужить расположение землян? — изумился Кирилл. — Я не понимаю…

— И не поймёте, — перебил его Бризар. — Потому что у вас есть родина. У вас есть дом, наверно, есть семья, друзья. Вам есть куда стремиться, куда вернутся. А у меня нет ничего. И никогда не было. Мой отец… По-своему он любил меня. Он вырастил меня в особых условиях. Нам пришлось скитаться по разным планетам, но он всюду таскал за собой родовую рухлядь, вбивая мне в голову, что я — потомок славного рода, аристократ с голубой кровью, голубой, как планета, которую он когда-то покинул, как небо над этой планетой, как море на её поверхности, как глаза прекрасных женщин, живущих там… С детства я жил среди этих сказок, читал рыцарские романы, смотрел фильмы про королей и героев, влюблялся в красавиц с картин и гравюр. Я был высокомерен и романтичен. Я возомнил себя прямым наследником своих славных предков и мечтал однажды вернуться в их мир, чтоб продолжить этот бесконечный и красивый роман.