— Ты читал лишь об изображении, доступном слишком многим, чтоб действительно иметь силу, которая ему приписывалась. Настоящая Печать была только на перстне царя Соломона, и с её помощью он, действительно, подчинял себе демонов. Перстень пропал, но мне был дан секрет изготовления настоящего амулета. За это мне пришлось отдать им почти всех.

Игнат молча обернулся и снова взглянул на тело мальчика.

— Значит, больше никого не осталось?

— Ты да я, — пробормотал Юханс. — Это не большая плата за могущество, Игнасио. К тому же скоро мы покинем этот мир. Я возьму тебя с собой. Остальным всё равно пришлось бы умереть.

— Я могу вам помочь, монсеньор?

— Нет, я справлюсь сам. Спустись вниз и добавь масла в плошки, чтоб наш узник раньше времени не вырвался из своей клетки.

Игнат кивнул и вышел.

Он спустился вниз, в катакомбы под крепостью. Теперь возле дверей круглого зала не было караула. Карнач отозвал своих подчинённых, чтоб расставить их на стратегически важных объектах крепости. Взявшись за ручку двери, Игнат прислушался. Из зала доносилось стройное пение хора мужских голосов, вторивших органу. Прислушавшись, он уловил в древней латыни слова старой католической мессы. Открыв дверь, он вошёл.

Демон сидел в круге светящейся пентаграммы, скрестив ноги, положив локти на колени и опустив голову. Казалось, он слушал глуховато доносившийся из ниш хорал. Впрочем, наверно, так оно и было. Уловив движение в зале, он поднял голову, и Игнат встретил его задумчивый и печальный взгляд.

— Говорят, что падшие ангелы мечтают вернуться на Небеса, — заметил он, подходя ближе.

— Мне некуда возвращаться. Я не был там, — ответил демон и небрежным жестом заставил невидимый хор замолчать. — Зачем ты явился?

— Генерал велел мне подлить масла в плошки.

— Тогда занимайся своим делом… — Кратегус откинулся назад и лёг на пол, вытянув ноги и раскинув руки. Его взгляд был направлен вверх, и в нём Игнату вдруг привиделась тоска, от которой стало жутко.

— Я хотел… — снова заговорил Игнат, стоя у самой границы пентаграммы. Демон мрачно покосился на него. — Я хочу заключить с тобой пакт, — наконец, решился он. — Или моя душа тоже не имеет для тебя ценности?

— Пока имеет, — без особого энтузиазма произнёс Кратегус и, нехотя приподнявшись, сел, по своему обыкновению приняв полную изящества небрежную позу. — Впрочем, если ты и дальше будешь упорствовать в своих грехах, скоро от неё не останется ничего, заслуживающего внимания. Но, ладно, ближе к делу! Давай обсудим… — он похлопал ладонью по полу рядом с собой. — Присаживайся и рассказывай, что ты хочешь в обмен на свою бесценную красавицу.

Игнат вошёл в пентаграмму и опустился рядом на пол. Ему было не по себе под пристальным взглядом прозрачных глаз духа зла. Но он всё же набрался смелости взглянуть ему в лицо. Оно было гладким и юным, но в глазах светилась бесконечная усталость и странная, почти нечеловеческая мудрость. Именно в тот момент сомнение впервые шевельнулось в душе Игната.

— Чего ты хочешь, мальчик? — негромко и мягко спросил демон.

— Я хочу, чтоб ты уничтожил источник его силы, — ответил Игнат. — Источник силы Юханса. Я скажу тебе, что это и где он его прячет. А взамен ты дашь мне его убить.

— Нет, — твёрдо произнёс демон.

— Он заслужил смерть! — заявил юноша. — Это нравственный урод, который ни во что не ставит чужие жизни. Он убил всех мальчишек, — на глаза у него навернулись слёзы, и голос задрожал. — Я ненавидел этих избалованных истеричных щенков, хотя, сам, наверное, не многим лучше них. Они раздражали меня своим нытьём, своими маленькими интрижками, потасовками по углам, жадностью и трусостью. Но они не заслужили этого! Как и многие другие, чья кровь на его руках. Он должен умереть!

— Да, он должен умереть, — эхом отозвался Кратегус. — И он очень скоро умрёт, но не от твоей руки.

— Я сам хочу сделать это…

— Не надо, — демон смотрел ему в глаза. — Это не твоё дело — карать преступников. Ты не палач. И не нужно становиться им. Это тяжкий крест…

— Какое тебе дело до этого? — воскликнул Игнат. — Ты же дьявол! Ты призван губить людские души. Ты повелеваешь недугами…

— И властвую над болью, — шепнул Кратегус, опустив золотистые ресницы. — Но повелевать и властвовать можно по-разному. Можно наслать болезнь, а можно изгнать её. Можно поразить болью, а можно и снять её. На самом деле ты хочешь не того, о чём говоришь. Ты измучен и впал в отчаяние. Твоя боль томит тебя. Она не даёт тебе жить. А ты ещё очень молод, и, быть может, у тебя впереди широкая и светлая дорога. Она перед тобой, но твои затуманенные болью глаза не видят её. В душе у тебя ад, и тебе кажется, что вокруг — тоже ад. Но это не так. Я могу избавить тебя от боли…

— Я не хочу! — крикнул Игнат.

— Хочешь, — возразил демон. — Именно этого ты и хочешь. Ты думаешь, что, уничтожив источник своей боли и насладившись местью, ты избавишься от неё. Но это не выход… Это — лабиринт, в котором тысячи мрачных и опасных путей ведут в один тупик. Позволь мне помочь тебе.

Игнат хотел возразить, но демон поднял руку и коснулся его лица. От его пальцев шло приятное, ласкающее тепло, и Игнат замер, почувствовав, как дрогнуло от этого прикосновения сердце.

Кратегус легко поднялся и, обойдя его, присел сзади.

— Тебе уже нечего терять, — раздался за спиной тихий ласковый шёпот. — Доверься мне, позволь мне потушить огонь, сжигающий твою душу, открыть твои глаза и вывести тебя на твою дорогу…

Тёплая ладонь легла на его шею сзади, и Игнат ощутил, как блаженный покой заструился от неё по всему телу. Он вмиг лишился сил и покорно опустился назад, на колени демона, который склонился над ним. Взгляд прозрачных зелёных глаз был наполнен нежностью и состраданием. Игнат вглядывался в его лицо, прекрасное, юное и мудрое, и другие лица проглядывали в его ставших туманными чертах. Он узнавал то отца, то мать, сестру, старого школьного друга, девушку, в которую был влюблён в выпускном классе. Тихий голос что-то нашёптывал ему о весне, о солнечном свете, о сирени за окном, о радуге над рекой, о том дне, который он провёл с друзьями по космошколе на берегу Днепра, о тёплом дожде, под которым они носились, как сумасшедшие, а потом он лежал в высокой траве счастливый и свободный, подставив лицо тяжёлым каплям, которые текли по коже…

— Плачь, мальчик, — шептал ему голос издалека, — плачь. Боль выходит со слезами…

Это был голос его любимого учителя, или отца, или этого странного существа с юным лицом и мудрым, печальным взглядом.

Игнат закрыл глаза. Сколько он так лежал на руках этого существа, он не знал, но потом силы постепенно вернулись в его тело. Он приподнялся и сел, подтянув к груди колени и прислушиваясь к себе. Боль отступила. Она не ушла, но стала меньше и уже не имела над ним власти. Он сам толком не знал, отчего его лицо было мокрым: от слёз или от того давнего дождя, омывшего его беспредельным счастьем. Вытерев глаза, он обернулся.

Кратегус был рядом. Он сидел, опустив голову, и о чём-то думал.

— Ты ведь не демон, верно? — спросил Игнат, повернувшись к нему.

— Демон, — проговорил тот и улыбнулся. — Но у меня человеческая душа, которая слишком сильно любила и слишком много страдала. И частица души ангела, самого чистого, самого светлого и самого прекрасного ангела на Земле и в Небесах.

Игнат тоже улыбнулся, глядя на него.

— А почему ты грустишь? Я могу тебе помочь?

— Нет, — совсем тихо проговорил Кратегус, покачав головой. — Помочь мне может только мой ангел. Иди, мальчик. И не подходи больше к этому мерзавцу, иначе тень его грехов снова упадёт на тебя, и ты погрузишься во тьму. Иди к тем, кому веришь, кто не оставит тебя, кто любит тебя настолько, что отдаст за тебя жизнь. Такие есть, я знаю. Тебе повезло.

Игнат поднялся и вышел из пентаграммы. Посмотрев на плошки, он обернулся.

— Если хочешь, я разрушу её и выпущу тебя на свободу.