Опять-таки неясно, какого рода люди в тот период пополняли разинское войско и много ли их было. Беглые стрельцы, холопы, ссыльные, предприимчивые посадские жители, донские казаки победнее, хорошо вооружённые «черкасы»; очень сомнительно, чтобы уже тогда пришло много крестьян, да и неоткуда им было в Царицыне взяться. Но, по Злобину, — шли сплошные крестьяне. «Вот тебе и войско, Степан Тимофеич! — сказал себе Разин. — Вот ты и войсковой атаман! Не так много с Дону пошло казаков: уходить от домов страшились. А возьму понизовые города, кликну клич — хо-хо, сколько их понаскочет!.. Вот и держава казацкая народилась!.. От Астрахани до самого Запорожья засек наставлю, а там и Азов и Кубань покорю. Стану морем владать...»
Стрейс: «Когда дела Стеньки достигли такой высоты, он решил, что теперь ему море по колено, и возомнил, что он стал царём всей России и Татарии, хотя и не хотел носить титула, говоря, что он не пришёл властвовать, но со всеми вместе жить, как брат. А вместе с тем держал он себя по отношению к персидскому королю с таким высокомерием, как будто сам был царём, и отправил шаху послов с письмом, где сам себя величал выдуманными почётными именами, называя короля своим братом. Содержание письма и устный приказ, данный послам, имели целью склонить шаха на союз и купить у него за наличные деньги военное снаряжение и продовольствие; а ежели в том будет отказано, то он явится сам с 200 тыс. человек воинов и возьмёт всё даром, ибо за пот, пролитый его солдатами при походе в Персию, придётся заплатить в тысячу раз большей кровью. После того как шах выслушал послов, он принял их так оскорбительно и с таким презрением, что велел без дальнейшего рассмотрения отрубить головы тем жалким и несчастным послам и бросить тела их собакам, а одного оставить в живых, чтобы поведал своему господину о смерти и поношении своих товарищей и передал ему также письмо, в котором шах извещал Стеньку, что на такого кабана вышлет охотников, дабы живьём отдать его собакам. Оставшийся в живых казак был счастлив, что избежал смерти, и передал Стеньке данное ему поручение, но тот пришёл от него в такое бешенство и безумие, что изрубил бедного и жалкого посла на куски и приказал бросить воронам».
Неизвестно, писал ли Разин в тот период шаху. Это ни прямо, ни косвенно не подтверждается ни одним документом. Но исключить такую возможность тоже нельзя. Турецкий же султан общается с Дорошенко на равных — чем персидский шах «круче» турецкого султана, а атаман Разин хуже гетмана Дорошенко? А Дорошенко тем временем поссорился со своим союзником Сирко, и тот его разбил; Разин же, по показаниям попа Никифора, всё ждал к себе на помощь «запороги с Серком». Тот же Никифоров: «...а у него ж де, Стеньки, в войску, с которым он в Астарахань пришол, большая половина меж донскими казаками хохлачей-черкас».
Но Разину надо было получать не просто пополнение, а ещё чтобы «черкасы» открыли второй фронт. Он не знал, что Сирко теперь за Москву. Впрочем, противнику Сирко Ханенко он тоже писал, будучи, вероятно, не в силах разобраться, что там «у хохлачей» делается... Думается, почти все его промедления в разных городах были связаны именно с этим — с ожиданием «последнего слова» от украинцев. А между тем из Малороссийского приказа пошли грамоты к Многогрешному и Ханенку с требованиями не пускать никого к Разину, высылать против мятежных казаков Дорошенко заставы и оказывать помощь царским войскам. Вряд ли Многогрешный и лидер пропольской партии Ханенко были от этого поручения в большом восторге. Но исполняли, хотя и плохо.
Костомаров: «В Астрахани долго бы не знали, что происходит в Царицыне, если б случай не спас одного промышленника, Павла Дубенского. Он плыл по Волге на лёгком струге. За семьдесят вёрст не доезжая до Царицына, встретил он беглецов из отряда Лопатина, спасавшихся от поражения, и узнал обо всём. Он волоком перетянулся в реку Ахтубу, этим путём дошёл до Астрахани и доставил Прозоровскому печальную весть о том, что помощь, которой ожидали в низовьях Волги, уже не существует и сообщение с верховыми областями прервано. В Астрахани это известие наделало большой суматохи».
В исторической литературе долго господствовало мнение, что ещё до Царицына было принято твёрдое решение брать Астрахань. Мы думаем, что для самого Разина это был вопрос решённый, однако из показаний московских стрельцов и попа Никифора следует, что он долго обсуждался в Царицыне на кругах. Никифор: «А перед походом де Стенька Разин учинил круг и говорил, чтоб им итгить в Астарахань всем грабить купчин и торговых людей: не дороги де им бояря, дороги им де купчин и торговых людей животы. Да в те ж в поры объявились у Стеньки Разина в кругу астараханские жители 2 человека, а сказывали, что де они были на Москве для челобитья, и звали ево, Стеньку, под Астарахань; а как де он, Стенька, з донскими казаками будет под Астараханью, а астараханские де татаровя с ним, Стенькою, битца не станут, выдут из города, только де учнут битца московские стрельцы, а их де астараханские жители учнут битца для приманки. Да Стенька ж де Разин в кругу говорил: быв-де под Астараханью, итгить им вверх по Волге под Казань и под ыные государевы городы».
А. Н. Сахаров, с одной стороны, пишет, что «больше по душе были Разину разговоры про Астрахань. Всё больше и больше загорался Разин мыслью устроить на Волге своё казацкое государство, с кругами в каждом городе, с крепкими заставами по всей реке, а отсюда уже ударить на Москву», с другой — что «только уездные люди, крестьяне, могут пополнить и укрепить его войско». У Злобина Разина учит уму-разуму Василий Ус:
«— Ты много стоишь! — отозвался возмущённый Ус. — Крамарь ты, мохрятник! Я тебе ранее молвил, что ты не за правду, а за корысть! Тебе бы коней нашарпать, добришка!.. Иди! И струги твои мне не нужны! <...>
— И уходи, уходи! Уж назад не покличу! Мыслишь, кланяться стану! — воскликнул Разин. — Иди к чертям!
— И пойду! Врозь дороги — так врозь! Ты в Астрахань хочешь, а наша дорога: Саратов, Самара, Нижний, Воронеж, Тамбов, Москва!..
— Ишь, куды залетел! И в Москву! — усмехнулся Разин.
— Вот туды! — уверенно сказал Ус. — Я тряхну бояр — побегут к кумовьям в Литву!.. Я мыслил, ты вправду орёл, поверил... А ты ворона, тебе цыплят воровать по задворкам!..»
У Шукшина мужики учат Разина, что надо идти вверх по Волге, он на всех кидается то с пистолетом, то с ножом, наконец умница Ус из-под него выдёргивает табуретку, атаман падает и успокаивается. Это тот случай, когда литературный дым появился без всякого документального огня: нет ни единого упоминания о разногласиях между Усом и Разиным. И всё же нам кажется, что писатели правы — нет, не в том, что Ус был умный, а Разин в сравнении с ним болван, — а в том, что два этих человека действительно уживались плохо: уж очень авторитетен был Ус, и, возможно, Разин очень хотел бы каким-нибудь образом от него отделаться.
Разин решил двинуться вниз по Волге, когда узнал о высылке против него отряда астраханских стрельцов под командованием его крёстного отца Львова. Поп Никифор: «А как де Стенька с войском пошол к Чорному Яру, и царицынские жители пошли с ним. А в Царицыне де оставил Стенька войска своего з десятка по человеку». То есть оставил примерно 700 человек. Начальствовать остались городской атаман Фёдор Иванов и казак Семён Семенов (видимо, есаул Иванова), а также штатская администрация — Кузьмин, Потапов и соборный поп Андрей. Нет, увы, ни кратенького документика, ни мифа, ни легендочки хоть самой малой о том, как жила эта небольшая республика, чем занимались в мирное время, как проходили круги у горожан, непривычных к этому способу правления, — а ведь это было бы даже интереснее переписки Разина с гетманами...
Стрейс: «Господин Прозоровский весьма дивился, не ведая, где он [Разин] в столь короткое время собрал такую большую силу, ибо у него оказался флот из 80 новых судов, на каждом две пушки и множество войска. С ним он поплыл вниз по Волге, но не показывал тогда никакой вражды, и князь Прозоровский также не находил нужным напасть на него до прибытия большого флота, снаряженного его величеством. Флот наконец прибыл и состоял из 6 тысяч стрельцов на многочисленных стругах, нагруженных порохом, оружием, различным военным снаряжением и съестными припасами. <...> Когда его царское величество было уведомлено о поведении и тирании Стеньки Разина, то было от него повелено тотчас приготовить все суда, какие только можно достать, над чем работали день и ночь, и через несколько дней снарядили сорок. На каждом была чугунная пушка с необходимым боевым снаряжением при ней. На них было посажено 2600 русских и S00 астраханских солдат под командованием и начальством князя Симеона Ивановича Львова».
