Документ от 17 апреля 1667 года (Крестьянская война. Т. 1. Док. 41) — грамота из Посольского приказа Яковлеву о состоявшемся ещё в феврале нападении двух «воровских» казаков на зимовавший на Волге струг посадского человека С. Аникеева: ограбили и ушли «в воровской Качалинской городок... а на весну хотели приходить для такого ж воровства на Волгу большим собранием». Неизвестно, были ли то разведчики Разина; во всяком случае, похоже, что до апреля никто о новых пиратах не слыхал. В марте Разин с неустановленным числом людей на четырёх стругах отплыл из Черкасска вверх по Дону и в точке, где Дон сближается с Волгой, между рек Тишина и Иловля, возле казачьего города Паншина, заложил стан, по примеру пиратов 1659 года названный Ригой. Очень удобный был стратегический пункт, легко наладить снабжение из Воронежа: купили там муку и свинец. (Вообще тогдашние воронежцы были люди предприимчивые, отчаянные и самостоятельные, а кроме того, имели массу родни на Дону).

Разин собирал людей. А. Н. Сахаров: «Шла молва по Дону впереди стругов, что грабит Стенька домовитых, бьёт и дерёт их, а голутвенных ласкает, берёт в своё войско. Хоронились прожиточные казаки в погребах и банях, прятали на огородах своё добро, а голутвенные люди по станицам ждали прихода разинцев и, едва их струги показывались в виду станицы, бежали на берег, вопили за своих радетелей и защитников, собирались в путь». Разин должен быть сумасшедшим, чтобы так восстанавливать казаков против себя. К тому же во все времена «домовитые» финансировали экспедиции в счёт будущей добычи. Атаман города Паншина утверждал, что оружие, порох, дёготь, тележные колёса и продовольствие у него отняли силой. Это может быть правдой, а может и не быть: впоследствии все поголовно утверждали, что Разин силой заставлял их делать то-то и то-то и по своей воле ни единый человек ему не помогал. О покупке того же пороха, дёгтя и тележных колёс у воронежских производителей тоже есть документы: зачем тогда грабить? И, выходит, не так уж «голы» были разницы, если могли расплачиваться?

Был Разин в ту пору — ну сущий ангел. А. Н. Сахаров: «Приходили казаки целыми отрядами... и для каждого у Степана находилось доброе слово, ободрение, шутка.

— Ну что, — говорил он крестьянину (так крестьянину или казаку? — М. Ч.), смотревшему на атамана во все глаза, — замёрз, сердешный? — И он клал руку ему на плечо, прикрытое рваной дерюжкой...

Исхолодавшиеся и голодные люди, беглые и неприкаянные — вся голь верховая дивилась на атаманову ласку и простоту». Да ещё и природу любил! С. П. Злобин:

«Проходя через сад, залюбовались усыпанной белым праздничным цветом яблонькой, срубили её и во всей весенней красе поставили посреди одного из челнов, подвязав к мачте...

— Баловство! Яблонь годами растёт! По другим хуторам чтобы мне дерева не рубить! — строго сказал Степан, не сходивший с челна и молча следивший за всем озорством».

Обычно считается, что в Риге отряд Разина ещё толком не решил, куда идти. С. В. Логинов, роман «Колодезь» (М., 2000): «Говорили про Персию, говорили и про Трапезун. В Туретчину не пропускает Азов и крымчаки, в жирные персидские города — собственный царь, у которого с кызылбашами особенная дружба. Значит, мимо Царицына и Астрахани придётся бежать воровски, а то и боем. Однако приготовления шли: ладились струги, казацкая старшина, довольная, что шелупень уходит, не жалела ружей и порохового зелья. Хлеб на струги грузился помалу, чтобы уходящие знали: пан или пропал — не добудешь в скором времени зипунов, значит, помрёшь голодной смертью. Семён лишь качал головой, глядя на приготовления. До Шемахи с таким запасом не доедешь, Азов воевать — тоже невместно. Значит, первое, что предпримут казаки, — начнут кормиться на родной земле, грабя и побивая тех, кто под руку подвернётся». (Грабить «на родной земле», то есть на Волге, пираты могли как русские торговые суда и караваны, так и иностранные).

Однако Разин мало похож на человека, пошедшего на рискованное предприятие без плана. Но какого? А. Н. Сахаров: «Разин ни словом, ни намёком не выдавал своих мыслей: только и делал, что слал людей всю зиму в верховые города, будоражил их сладкими надеждами, подогревал ненависть к боярам, воеводам и домовитым казакам». Пока что это абсолютно бездоказательное утверждение.

Поскольку царствование Алексея Михайловича было богато разбоями (не только казацкими) и бежали разбойники обычно в низовья Волги, тамошние градоначальники (воеводы) должны были держать ухо востро. Воеводы Самары, Саратова, Царицына и Чёрного Яра постоянно слали друг к другу станицы, предупреждая о появлении подозрительных людей; в помощь Москва давала сыщиков из Разбойного приказа. Так что сборище Разина было сразу замечено.

Грамота из приказа Казанского дворца астраханскому воеводе Ивану Хилкову от 22 марта 1667 года (Крестьянская война. Т. 1. Док. 38):

«Марта в 14 день писал к нам, великому государю, с Царицына Ондрей Унковской (воевода Царицына. — М. Ч.). Ведомо де ему учинилось от донских казаков, что на Дону в Паншине и Качалинском городках збираютца воровать на Волгу многие воровские казаки, а чаять де, их будет с 2000 человек. И хотят, взяв под Царицыным струги и лотки в день за боем, идти для воровства. А только де учнут царицынские стрельцы битца, и они де побьют з 20 или с 30 человек, и царицынцы, того убоясь, прочь от них пойдут. И во многие де в донские городки пришли з украйны беглые боярские люди и крестьяне з жёнами и детьми, и от того де ныне на Дону голод большой. И как к вам ся наша великого государя грамота придёт, и вы б от воровских казаков в Астарахани и на Чёрном Яру велели жить с великим береженьем...»

Помета на письме: «Записать в книгу и отписать к великому государю к Москве, что по вестям за воровскими казаки посланы ратные люди на море судами и сухим путём».

Какая военная сила противостояла казачьим или другим организованным бандам? В основном стрельцы — первое регулярное русское войско; однако они могли параллельно заниматься ремеслом и торговлей — как и казаки; плюс ещё работали полицейскими и пожарными. (Подобным образом функционировала, например, Национальная гвардия во Франции времён Великой революции). В Москве были пешие и конные стрельцы, в других местах в основном пешие; вооружены были ружьями, а кое-где по старинке луками.

В мирное время стрельцами становились свободные «гулящие» люди и родственники стрельцов. В войну в стрелецкие полки призывали «даточных» людей, то есть отдаваемых от определённого числа крестьянских или посадских дворов. Стрельцы получали денежное и продуктовое обеспечение; средства на их содержание собирались в виде налогов с населения («пищальные деньги» и «стрелецкий хлеб»), каждый город содержал своих стрельцов. Долгое время стрельцы имели налоговые привилегии, но в 1649 году их отменили; постепенно стало сокращаться их жалованье. Причём в разинский период стрельцам более или менее нормально платили только в Москве. Воевода каждого иного города считал своим долгом на стрельцах сэкономить. Стрелецкие начальники, как правило, обращались со стрельцами отвратительно: вычитали из и так уменьшавшегося жалованья, избивали, вымогали взятки, посылали работать в своих дворах; добавим, что в отдалённые от Москвы города ссылали провинившихся стрельцов. Нечего удивляться, что стрельцы были неблагонадёжны. Потенциально это была взрывоопасная сила.

С 1630-х годов, то есть ещё при царе Михаиле Фёдоровиче, началась организация полков нового строя — солдатских, рейтарских и драгунских. Если не вдаваться в подробности, различались они тем, что солдаты были пехотой, рейтары — конницей, а драгуны — тем и другим вместе. Рядовой состав полков поначалу набирали из беспоместных дворян и свободных людей, потом — из даточных; командный состав сначала полностью был иностранным, позднее вырастили и своих командиров, но многие иностранцы остались. По-настоящему регулярными эти войска долго нельзя было назвать: в перерывах между войнами они распускались по домам. При Алексее Михайловиче призыв в полки нового строя стал пожизненным. Но сосредоточена эта сила была опять-таки в Москве. В другие города полки нового строя посылали лишь по необходимости.