Литмир - Электронная Библиотека

Войско Разина прибавилось саратовцами, самарцами и разными людьми; Василий Фёдоров, беглый крестьянин, побывавший на Дону, набрал себе отряд в 500 человек, причём конных и с оружием. Наживин: «И до того уверенность в победе была разлита вокруг, что в его войске появились уже не только приволжские бобыли, не только беглые холопы, беглые солдаты, беглые стрельцы, но вливались в него целыми отрядами и озлобленные мордва, черемисы и чуваши: они были не так давно покорены Москвой и потому тяжесть московской длани была для них, детей лесов, особенно чувствительна, тем более что местные служилые люди делали всё возможное, чтобы тяжесть эту удесятерить. Появились латыши, недавно поселившиеся на Волге, и поляки из вновь от поляков отвоёванного Смоленска, и пришёл откуда-то какой-то “литвинко”. Приходили попы деревенские, которым надоела и нужда несусветная, и всё новые и новые требования московских “властителей”, — то чтобы читать по новым, непривычным книгам, то чтобы не петь “Госапади Сопасе”, как пели до сих пор, а непременно чтобы было “Господи Спасе”». Не хватает только своего еврея, который бы предложил печатать фальшивые деньги...

Слухи были всякие. В конце августа коротоякский воевода Ознобишин сообщал в Разрядный приказ, что Разин прислал пушки на Дон и приказывает казакам собираться в Черкасске. Побывавший в Крыму толмач Кучумов 27 августа утверждал (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 25), что Разин «...к великому государю послал от себя послов просить некаких людей с Москвы 3-х человек да с Тулы 4-х человек. Да и в Крым де от него, Стеньки, присылка, чаять, будет же. И в Крыму всяких чинов люди удивляютца и говорят, что приходит последнее время, что христиане меж себя почали рубитца». Факт сношений Разина с Крымом, как мы уже выяснили, подтвердился, но отправка послов к царю — нет.

Хотя могло, конечно, случиться и так, что послы (или письма) к царю были, но по несчастливой случайности все документы на эту тему пропали. Уж очень настойчивы были слухи о попытке каких-то переговоров с царём. Рижская «Газета» (№ 42): «[Царь] находится в немалом затруднении из-за продолжающегося в его владениях мятежа, которым как будто хотят воспользоваться некоторые его соседи, чтобы отомстить за то, что не смогли заключить с ним никаких договоров. Также ходит слух, что король персидский заодно с вождём мятежников и обещал прислать ему помощь; однако известия, полученные на этот счёт, не очень достоверны и сейчас нет никакой ясности относительно хода этих дел. В начале прошлого месяца было сообщено, что мятежники, развивая свои успехи, заставили великого князя [царя], испугавшегося полного переворота в стране, предложить их предводителю соглашение и что тот, упоенный своими победами, отказался говорить об этом, пока не будет выполнено множество его дерзких требований, о которых вы, может быть, уже знаете... В завершение он [Разин] заявил, что продолжит свой победный поход, пока фортуна ему благоприятствует. Великий князь, испугавшийся столь дерзкого ответа и чувствуя себя в Москве неуверенно, готовился уехать и искать убежища в Архангельске на Белом море, куда многие купцы разных наций собирались также следовать за ним, взяв с собой своё самое ценное имущество».

Никто никуда из Москвы не бежал, наоборот, готовились биться, направляли войска в те места, где мог появиться Разин: в Симбирске уже стоял с полком воевода И. Б. Милославский, в Алатыре — П. С. Урусов, к Острогожску и Коротояку шёл Г. Г. Ромодановский. К Симбирску также двигался из Казани Ю. Н. Борятинский. Ну и Разин тоже двигался, вот только никто не знал — куда.

Если в Самаре, Саратове и Царицыне, насколько известно, новые власти (продержавшись около года) обходились без эксцессов, то в Астрахани после ухода Разина начались новые ужасы. Фабрициус: «Примерно через 14 дней после ухода Стеньки собралась толпа этих воров в несколько сот человек. Они вломились в дома людей, уцелевших во время первой резни, и порубили и разорили всё, что ещё оставалось». Костомаров (ссылаясь на записки Золотарёва): «Вскоре после отхода Стеньки, 3-го августа, произошло в Астрахани кровопролитие: покончили ещё несколько уцелевших в первые дни резни и отмеченных народною ненавистью. В числе их был государев дворцовый промышленник Иван Турчанинов. Спасаясь от гибели, он спрятался в палатах митрополита. Мятежники искали его там и не нашли, и разъярённые на архипастыря за то, что скрывает осуждённых злобою толпы, ворвались к нему с неистовством...» Митрополита арестовали. Бутлеру, Термунду, а потом и Фабрициусу удалось бежать, поэтому о том, что происходило в Астрахани дальше, известно немного. У Шукшина Разин ещё в Самаре узнает, что в Астрахани неладно:

«— Ус плохой — хворь какая-то накинулась: гниёт. С Федькой Шелудяком лаются... Федька князя Львова загубил, Васька злобится на его из-за этого...

— Как это он!.. — поразился Степан. — Как?

— Удавили.

— Я не велел! — закричал Степан. — Круг решал!.. Он нужон был! Зачем они самовольничают?! Да что же мне с вами?!»

Тут допущен осознанный анахронизм: Львов был пока что жив-здоров и в отличных отношениях с астраханским начальством. Но Шелудяк, видимо, и вправду «самовольничал», причём до такой степени, что ему пришлось из Астрахани, опасаясь гнева горожан, бежать в Царицын. Ус забрал себе имущество казнённого Прозоровского. Карно, которому было, если верить Фабрициусу, 104 года, вряд ли что-то всерьёз решал. Иван Терский вскоре плюнул на всё и уехал на Дон. Шукшин: «Он видел, он догадывался: дело, которое он взгромоздил на крови, часто невинной, дело — только отвернёшься — рушится. Рассыпается прахом. Ничего прочного за спиной... Как по песку шёл: шёл, шёл, а следов нет». Наверное, тут тоже анахронизм: вряд ли подобные мысли могли владеть атаманом в августе 1670 года. Пока что удавалось почти всё, чего он хотел.

Глава девятая

СИМБИРСК

Кто, что, где, куда?! Слухи, сплетни: зачем, почему?! В начале сентября коротоякский воевода И. Ознобишин докладывал в Москву, ссылаясь на слова донских казаков (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. Док. 4): «...что де вор Стенька с воровскими казаками с Царицына пошол вверх рекою Волгою к Саратову городу, а на Дон де перешло с Волги воровских казаков 2000. И вор де Стенька Разин велел воровским казаком праводить казну вниз рекою Доном в Черкаской городок, а собрався, велел им итить вверх рекою Доном к Коротояку и к Воронежю». А Милославский, сидевший в Симбирске, слышал от людей, которые слышали от казаков, что основной удар будет нанесён по Симбирску. Отправили подкрепление и туда, и туда. А полковой воевода Я. Хитрово сообщал, что какие-то воровские казаки собрались в Вешках. Но большая часть официальной переписки того периода посвящена положению дел в Слободской Украине (то ли больше боялись, то ли просто документация лучше сохранилась) — или, точнее говоря, городам Белгородской черты.

Это была хорошо укреплённая оборонительная линия, начинавшаяся у реки Ворсклы, состоящая из таких крепостей, как Усерд, Ольшанск, Коротояк, Урыв, и тянущаяся до самого Тамбова — а Тамбов открывал прямой путь на Москву. Казаки пошли туда с Дона. По указанию ли Разина или ставшего одним из его главных доверенных лиц Якова Гаврилова (засевшего в Паншине) отправлен на Белгородскую черту был казак Фёдор Колчев с маленьким разведывательным отрядом. 7 сентября он выступил вверх по Дону. Шёл Колчев не абы куда: Разин уже давно переписывался с командовавшим Острогожским казачьим полком Иваном Дзиньковским (тот по личным причинам был недоволен властью) и получал от него обещания помочь и продовольствие. Теперь Дзиньковский должен был поднять восстание и сдать Острогожск.

Остановившись возле города, Колчев послал Дзиньковскому письмо и в тот же день получил ответ, что город будет сдан. 9 сентября Колчев вошёл в Острогожск. Тамошнего воеводу Мезенцева казнили, круг собрали, заключённых выпустили, царские документы пожгли, освобождение от долгов объявили — всё как обычно. Колчев взял в Острогожске 400 человек, быстренько сбегал в соседний Ольшанск — тот тоже сдался без боя, воеводу Беклемишева утопили и т. д. — и вернулся в Острогожск. Но там произошёл обратный переворот. Донесение Ознобишина в Разрядный приказ (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. Док. 4. Сентябрь 1670 года): «И как де те воровские казаки с острогожскими черкасы пришли ис под Альшанска к Острогожскому и збили круг, и он де, Иван [Дзиньковский], выходил к воровским казакам в круг и похвалял их службу, а думают де, государь, оне итить к Коротояку ночью сентября 11 числа... И острогожские де, государь, грацкие черкасы, усовестясь, тех воровских казаков отамана и есаула поймали и посадили их за караул (по другой версии, никакой совести у «грацких черкас» не проснулось, а сделал это вооружённый отряд, присланный воронежским воеводой Бухвостовым. — М. Ч.) и пытали де, а с пытки де, государь, они, воры, говорили. — Вор де Стенька Разин пошол вверх по Волге, а их де послал к острогожскому, чтоб де, государь, полковник с черкасы пристал к ним, воровским казаком. Да острогожские ж государь, жители, прислали в Белгород Стеньки Разина прелесное письмо, чтоб из городов твоя великого государя всяких чинов люди, хто похочет, шли к нему, Стеньки».

83
{"b":"755695","o":1}